Сид и Ненси (СИ)

— Эй, ребята, — выскочил вдруг вперед Нил Келлнер, маленький негритенок, которого никто не любил за его мерзкий и подхалимский характер. — А давайте подвесим его за ноги вон к тому дереву и пусть он висит там, как чучело, а мы будем кидать в него камни. Кто попадет в глаз, тот и победитель.
— Правильно! Так и сделаем! — дружно подхватили все остальные.
У Нила Келлнера была одна особенность: он был единственным черным из всей компании и, чтобы компенсировать этот, как ему самому казалось, недостаток, он все время затевал разные опасные игры, но сам никогда в них не участвовал. Когда вся компания попадалась, он тут же сваливал всю вину на других, а сам поскорее убегал, или же заранее сообщал взрослым обо всем, чтобы потом не оказаться виноватым. Нила не любили, все шпыняли его и каждый делал с ним что хотел, но, когда намечалось какое-то опасное дело, он мог первым полезть в драку и тут же поскорее смыться, решив таким образом все в свою пользу. Вот и сейчас, предложив идею с подвешиванием на дереве, он тут же кинулся подбирать камни потяжелее, а затем, сложив их горкой на обочине дороги, отошел в сторону и стал как ни в чем не бывало, словно и не он придумал эту забаву.
Сид уже понял, что ребята вовсе не шутят и решил позвать на помощь, но рот ему зажали рукой, а Эдди со всей силы двинул ему локтем под ребра, так что в глазах у него все помутилось, поплыло, и он уже не сознавал, что с ним делают. Мальчишки тем временем притащили из сарая длинную веревку и, сделав на одном ее конце петлю, просунули в нее обе ноги Сида и туго затянули. После этого другой конец веревки привязали к крепкому суку на дубе и отпустили Сида. Бедняга повис на дубе вниз головой, раскачиваясь и ударяясь затылком о ствол дерева. При этом голова его моталась из стороны в сторону, что вызывало у мучителей новые приступы хохота. Наконец Нил Келлнер, похлопав в ладоши, прервал общее веселье и поторопил всех начинать забаву, а то скоро рассветет, и сюда придут взрослые.
Первым по праву главаря кидал Эдди Мейрон. Он нагнулся, выбирая камень поувесистее, наконец остановился на гладком, словно специально обтесанном голыше, подкинул его на ладони, а затем, размахнувшись, со всей силы запустил в Сида. Камень ударил его в живот, чуть пониже солнечного сплетения. Сид, голова которого и так невыносимо кружилась от прилива крови, хотел вскрикнуть, но не смог. Вместо этого он только захрипел и начал разевать рот, как вытащенная из воды рыба. Мальчишки захохотали, но Нил снова прервал их.
— Промазал, Эдди! — закричал он. — Всего двадцать очков! А ну, кто кинет больше?
Тут вперед вышел Тони Элвидж, коренастый мускулистый парень, который слыл самым отчаянным и безбашенным драчуном в округе. Все боялись его кулаков и не выбрали его главарем только потому, что он был невообразимо туп. Если другие в драке пытались как-то осмыслить свои действия, выработать тактику, то Тони махал своими огромными кулачищами без разбора, не обращая внимания на то, каким был его противник. Он мог запросто убить кого-нибудь, если бы его всякий раз вовремя не останавливали. Вот и сейчас он взял, не выбирая, обломок кирпича с неровными краями и, даже не целясь, швырнул его со всей своей огромной силы. Кирпич пролетел по воздуху со свистом, как снаряд, и зацепил краем ухо Сида, содрав с него кожу. Пролети он на сантиметр левее, голова Сида была бы точно разбита. Так же она только задергалась еще сильнее, и мальчик был уже на грани потери сознания. Тут мучителями овладел животный восторг при виде крови и теряющей сознание жертвы, и они стали без разбора хватать камни и метать их в Сида. Тот уже почти ничего не соображал и только слегка дергал головой, когда камень летел совсем близко. Меж тем солнце уже взошло, туман рассеялся, деревня просыпалась, но мальчишкам было не до этого. Они настолько увлеклись забавой, что не замечали ничего вокруг. Камни продолжали лететь в беднягу Сида, и казалось, вот-вот один из них должен был угодить прямо в глаз.
— Не трогайте его, подонки! Мерзавцы, да как вы смеете?! Немедленно убирайтесь по домам, а то я позову ваших родителей!
Сид сам не понял, услышал ли он этот крик на самом деле, или же это была галлюцинация: голос сестры доносился словно откуда-то издалека или с самой глубины океана. Нил, а за ним и все остальные тут же бросились врассыпную, а Аня, подбежав к дубу, не стала тратить время на причитания, а с невероятной ловкостью забралась на дерево и принялась отвязывать веревку. Вскоре Сид уже стоял на ногах и мало-помалу приходил в себя. Голова уже не так сильно кружилась, но ушибы и ссадины на теле жутко болели, а внутри чувствовалась невероятная слабость. Аня, даже не спрашивая, куда девалась корзинка с молоком и провизией, взяла его за руку и потащила к дому, только сейчас начав разговаривать с ним.
— Сколько раз тебе говорила — не связывайся с ними, когда видишь, что их много. Лучше сразу обходи стороной и не встревай в их разговоры.
— Я так всегда и делаю, — оправдывался Сид. — Но они всегда первые начинают.
— Почему же ты на помощь не позвал? Думал, я с ними одна не справлюсь? Да мне плевать, сколько их там и насколько они сильнее меня! Они все просто сопливые мальчишки, которым только намекни на родителей — тут же разбегутся.
— Я не успел, — шмыгнул носом Сид. — Они меня сразу начали… Почему они всегда обижают меня?
Аня озабоченно посмотрела на угрюмое, сердитое, с поджатыми губами лицо восьмилетнего мальчугана. Еще никогда прежде он не задавался вопросом, почему его все обижают. Молча терпел все побои, почти никогда не плакал, только смотрел на всех вокруг косо, исподлобья. Теперь же она поняла, что он будет таким угрюмым и молчаливым, пока не получит ответа на свой вопрос. Но неизвестно, принесет ли ему этот ответ облегчение или нет.
Она остановилась, нагнулась так, что ее лицо оказалось на одном уровне с лицом мальчика, посмотрела ему прямо в глаза и твердо сказала:
— Сид, ты должен понять одно: не все люди на свете одинаковы. У кого есть в сердце доброта, те никогда не станут обижать тех, кто слабее их. Эти мальчишки просто слабы и глупы. У них никогда не хватит духу ударить сильного. Вот они и отыгрываются на тебе. Помни: смеяться над физическими недостатками другого человека не только плохо, но и позорно. Этот значит, что тот, кто смеется над тобой, намного слабее тебя самого и всячески старается это скрыть. Ты силен духом, Сид, а то, что ты убог телом, не играет роли. Только прошу тебя: не таи на них злобу, не очерствляй свое сердце, будь всегда добр к людям, не отвечай злом на зло. Ты меня понял?
Она пристально смотрела в лицо брату, но так и не смогла прочесть по нему, что он думает и правильно ли он ее понял. Взгляд его оставался угрюмым и сосредоточенным, он словно о чем-то напряженно думал. Затем он кивнул и отвернулся. Аня про себя вздохнула и решила больше не говорить с ним на такие темы.
Тем временем уже окончательно рассвело, окрестности наполнились шумом повседневной жизни. С холма, на вершине которого стоял дом Виктора, были прекрасно видны городок и второй, Южный, холм. Городок потому и назывался неофициально как-то вроде Два Холма. Однажды один гордый горожанин, желая жить отдельно, выстроил свой дом прямо на вершине Северного холма, дабы показать, что он находится выше простых смертных. С тех пор горожане прозвали тот дом Домом Отщепенца, никогда не ходили туда и ко всем, кто там поселялся, относились с презрением, считая их такими же наглыми гордецами. По этой причине они недолюбливали Виктора и его семью и редко общались с ними. А уж когда Виктор напивался вдрызг, они вообще забывали о Доме, словно его никогда не существовало.
Но сегодня, хотя и был выходной и деньги были, Виктор не был пьян. Он просто крепко спал, устав после тяжелой работы.
Сид и Аня шли к дому среди густых зарослей шиповника по едва заметной тропинке. Лицо мальчика было все таким же сосредоточенно-напряженным и даже отчасти грустным — он думал о том, что устроит отец, не увидев крынки с молоком. Сестра взглянула на него и вдруг лукаво улыбнулась.