Искупление (СИ)

Я думаю, мало в живых осталось ребят из нашего эшелона. Я выжил совершенно случайно. Мы шли добровольно. И присягу свою все мы выполнили... 
Глава 
Мы снова уходим в промозглую ночь, 
Мы верим в удачу, что сможет помочь, 
Но все же надежнее друга плечо, 
Взлетает ракета и виснет свечой. 
Опять порвалась тишина, как струна, 
Толкнулся в плечо автомат. 
Ходит следом за нами по краю судьба 
девятнадцатилетних ребят. 
Зашипит на стволе дождевая вода, 
Снова надо идти, снова где-то беда. 
Вновь испуганный ветер ударит в лицо, 
На холодном рассвете запахнет свинцом... 
Мы уходим в туман, в моросящую мглу, 
То по горло в воде, то по пояс в снегу. 
И отдернув пробитый камуфляж на груди, 
Мы уходим в туманы, уходим в дожди... 
Дорога до базового лагеря хоть идти было, нет — ничего, заняла почти полутора суток. По ходу дела я решил проверить пару пещер знакомых по старой жизни. Найти что-то особенное не рассчитывал, но так на всякий случай решил посмотреть, а вдруг... 
Да и к бойцам, шедшим со мной, следовало еще раз присмотреться. Не нравилось мне поведение двух парней из числа бывших "истребителей" — пулеметчика и "егеря". Почему сказать не могу, но не нравилось и все тут. Внешне и по документам выглядели вроде бы хорошо. Добровольцы из студентов юрфака. Прошли обучение при батальоне, показали при этом очень неплохие результаты, намного лучше многих. Все их считали справными, старательными. В белорусских боях действовали грамотно, за что отмечены медалями "За боевые заслуги". Имеют ранения. Получив в Минских боях легкие ранения, от эвакуации отказались, лечились без отрыва от службы в батальоне Григорьева. Повторные ранения получили, командуя отделениями "штрафников", в боях под Сморгонью с разницей в несколько дней. Лечились в разных госпиталях — пулеметчик в Брянске, "егерь" под Москвой. Из госпиталей прибыли с разницей в один день и отказались от положенного им двух недельного реабилитационного отпуска. С бойцами и командирами вели себя ровно, взвешенно. Вот только при встрече со мной почему-то тушевались и прятали глаза. Этим и привлекли к себе мое внимание. Ни батальонный особист, ни кадровик о них ничего плохого не сказали. На личных делах никаких отметок не было. Поэтому и были переведены из "истребителей" в штат батальона. Вроде все нормально и нечего беспокоиться, но что-то в бойцах проскальзывало невнятное. 
Сначала проскочила мысль, что парни очередные "стукачки", но как показала практика и внимательный присмотр со стороны, тут все было чисто. Врагами я их тоже не считал. Просто к нам в батальон без спецпроверки бойцов не присылали. Они с "контриками" или с кем еще не перекались, почтовыми сообщениями не баловались, вели себя как все. Тем не менее, что-то в их поведении было не так. А я жуть как не люблю непоняток. Вот потому и хотел на них поближе посмотреть. 
Ну и еще нам банально помешал дождь, ливший, казалось, целую вечность и затопивший все вокруг. Земля разбухла от воды, и идти по ней не было абсолютно никакого желания и возможности. Рядышком была небольшая пещера, в которой мы и укрылись. Обжитая кстати говоря. С запасом дров, оборудованным кострищем и лежаками. Присутствовало там немного продовольствия и несколько небольших закопченных котлов. Хозяева всего этого добра тоже нашлись. Двое местных парнишек-охотников ближе к ночи зашли на огонек. Сначала охрана, приняв парней за бандюков, их скрутила и разоружила. Ошалевшие от такого приема парни даже мяукнуть не успели. Потом, правда, сверкая злыми глазами, начали ругаться. Грубо, некультурно и на местном наречии. Пришлось их тоже на чеченском осаживать и учить уму-разуму, как разговаривать со старшими. Понемногу мальчишки утихомирились. Полный мир наступил, когда бойцы вернули мальчишкам их старые расстрелянные берданки и кинжалы. Охотнички за печеной картошкой с говяжьей тушенкой и крепким травяным чаем с шоколадом, неплохими рассказчики оказались. Выдали местные новости кто да где что видел. Где, какой зверь водится и что вокруг творится. Страшно интересно было узнать о произволе, что творят военные (в том числе, похоже, и мы) — стреляют и взрывают все вокруг (правда мирных жителей не трогают, больше по лесам и горам болтаются), не дают зверя спокойно брать. Удалось с парнишками поговорить и о наличии удобных мест в горах, где можно переждать непогоду и как их найти. Для меня сведения мальчишек были пищей к размышлению о местах нахождении бандитов и уклонистов. Я же поделился с парнями новостями с фронта и своим видением действий военных. 
За кого они нас посчитали, не знаю. Возможно за дезертиров, скрывающихся в горах. Меня точно держали за своего. Совершенно не стеснялись. Видимо из-за моего знания местного языка и обычаев, окружающих гор. Добавило доверия между нами и наличие у меня трофейного кинжала. Парни на него несколько раз бросали заинтересованные взгляды, а потом не выдержали и попросили разрешения посмотреть. Дал. Мне не жалко. Восхищения было много. Как и желания его обменять и т.д. Отказал. Сказав, что он родовой. Надо было видеть глаза ребят услышавших это. В них было знание, понимание, уважение и полное отсутствие зависти... А вот мне дало повод задуматься кого это мы уложили. Но не спрашивать, же об этом пацанов. К обеду следующего дня распогодилось. Дождь, наконец, к обеду прекратился. Разветрилось, появилось жаркое солнце. Ветерок и солнце подсушили землю, и можно было трогаться в путь. Оставив парням немного продуктов из своих запасов, мы ушли по маршруту. 
В базовом лагере жизнь била ключом. Руководствуясь моими указаниями, народ организовал наблюдение за округой, очистил от нанесенной ветром и временем земли развалины, начал восстановление над несколькими из них крыш, благо сухостоя вокруг хватало. Подготовил площадку для приема самолета и даже успел принять борт с грузом стройматериалов, запасных аккумуляторов и продовольствия. Связанные по рукам и ногам пленные, размещенные в разных местах лагеря, скучали под наблюдением часовых. Радиосвязь работала как часы. Дымила кухня, а в загоне фыркали лошади. Красота, одним словом. Что раньше было в развалинах, не знаю, но, то, что им не меньше сотни лет точно. Кладка своеобразная из местной породы. При очистке одной из построек бойцы нашли пуговицу со старым царским орлом и десяток ржавых гильз. Может быть, это были остатки одного из взятых и разрушенных в прошлые Кавказские войны чеченских аулов или брошенная за ненадобностью казачья застава. Бог его знает. 
Дел было по горло, а времени как обычно не хватало. Для начала следовало разобраться с пленными. ( см. "Мы из Бреста. Ликвидация"). По докладу Метелкина, наш проводник очень ими интересовался. Так и крутился вокруг, стараясь выспросить у часовых и остальных, кого все же захватили на перевале. И чего человек не успокоится? Или он не знает что "лишние знания многие заботы"? Но не гробить же человека только за его желание узнать неизвестное. А посему пусть погуляет с группой Метелкина по ближайшим горам и весям. И им и ему полезно будет подышать свежим воздухом, набраться впечатлений и опыта. Да и Дмитрию с бойцами потом легче будет здесь ориентироваться. Есть у меня неистребимое желание оставить его с частью взвода здесь на взводном опорном пункте — контролировать территорию и вылавливать здешние банды с дезертирами. Да еще десятка два взводов раскидать по похожим местам, чем блокировать все передвижения бандитов по горной Чечне. 
Была и еще одна причина отправить людей подальше в горы. Никто не должен был знать о том, что отсюда начнет свой тернистый путь группа Дорохова. 
Поэтому еще до рассвета группа сержанта ушла в горы. 
Разговор с пленными я начал с тех, кто был захвачен в военном обмундировании. Была у меня мысль, что это ниточка что приведет меня к руководству местного УНКВД. Была да быстро сплыла. Никакого отношения к "Конторе" они не имели. Обычное "мясо" из числа дезертиров, сбежавшее с эшелона при отправке в Ростов. В охрану Исраилова, а точнее старика Муртазалиева попали по родственным связям и физическим характеристикам. В молчанку они почти не играли. Так как спрашивал жестко. В качестве помощников сначала пригласил давешних "студентов". Чем сразу и решил проблему с ними. Интеллигенты мать твою... "На фронте враги и с ними можно и нужно поступать жестко, а тут в тылу свои граждане и так поступать нельзя, закон превыше всего" и т.д. и т.п. Всего что они мне наговорили, даже перечислять не хочу. В какой-то степени я их понимал. Молодые и глупые еще. В полном г...не еще не были, хотели свои "одежды" чистенькими оставить. Увы, у нас фронт везде и те, кого мы взяли с большим удовольствием отрезали бы голову или другие части тела попади парни к ним в плен. Пришлось "идеалистов" менять на более "циничных" и проверенных. А их оставлять в качестве секретарей вести протоколы допросов. Заодно оставить себе заметку о необходимости дополнительной работы политруков с бойцами по мотивации их действий в здешних горах.