Везучая Натали (СИ)

Он опустил руку, прерывисто вздохнул.
— Ладно… Спи… Натали?
— Что?
— Нет… Ничего… Спи.
Натали выпутала из одеяла одну руку, нашла его ладонь, сжала. Кожа на ней была загрубевшей, а сама ладонь была горяча.
— Ты хороший, Ройл, — прошептала Ната. — Я тебе днем не скажу, не дождешься. Но сейчас скажу… Спасибо.
Он молчал, кажется, будто и не дышал. Ната не видела глаз, а ей так надо было сейчас увидеть их, понять, о чем он думает. Ната провела рукой по его щеке, убирая спутанные пряди, но темно, и глаз она все равно не видит. Тем более, они черны, как сама ночь. Пальцы коснулись губ, которые он тут же сжал — она ощутила это. Теперь, пока Ната держит ладонь у его рта, он даже не сможет ничего сказать.
Натали, не до конца осознавая, что делает, наклонилась, потянулась к его губам, но по пути растеряла уверенность и поцеловала в щеку. Правда, промазала немного и поцелуй пришелся на краешек века: Ната почувствовала, как дрогнули ресницы. Щекотно…
— Только молчи! Молчи, пожалуйста! — взмолилась она, боясь повторения того разговора в автомобиле. — Я знаю все, что ты скажешь. И… Тебе снова почудилось. Это просто сон. Да. Просто сон.
И Натали отвернулась к стене, затаилась, чувствуя себя ужасно глупо. Сердце колотилось отчаянно. Хорошо, что стена была так прохладна, и девушка прижалась к ней разгоряченным лбом.
Ройл тихо сел за ее спиной. Он ни слова не сказал, чему Ната была бесконечно рада, но буквально кончиками нервов чувствовала его замешательство и смятение. То же самое, что сейчас ощущала она сама.
Хорошо, что усталость оказалась сильнее, и сон одолел ее прежде, чем Ната измучила себя угрызениями совести.
На следующий день оба сделали вид, что ничего особенного ночью не произошло. А разве произошло? Ну, сказала Натали: «Спасибо». Поцеловала в щеку в качестве благодарности. Ерунда!
Впереди ждало еще одно испытание, и думать сейчас она могла только об этом. Ната вовсе не хотела покалечить Умницу, или даже Понтия. Не то, чтобы ей было его жалко, но как-то неприятно потом, наверное, будет вспоминать о хрусте костей. А тем более не хотелось причинить вред Ройлу…
Понтий тоже дураком не был. Дождавшись, пока они останутся в квартире одни, он выпроводил из кухни Умницу, сказав, что даже за этого дряхлого робота он платил деньги и испортить его раньше времени совсем не хочет. Потом достал из кармана очередную ампулу и вручил ее Роланду.
— Играй сегодня один, вояка. Я пасс. Буду наблюдать с безопасного расстояния. Не против, цыпленыш? А то рук запасных у меня нет. А Роланду ноги, если что, приделаем назад.
Он хохотнул, думая, вероятно, что это остроумно.
— Я против, — не согласилась Натали, хотя вопрос был риторическим и ответ Понтию был не интересен. — Я вовсе не хочу покалечить Ройла.
— Ну, раз не хочешь — не калечь! — резонно ответил на это их самоназначенный предводитель.
В итоге Ната и Ройл остались один на один. Роланд, не теряя времени, видя, как решительность девушки тает, сломал ампулу.
— Ну, давай, принцессочка…
И в этот раз отчего-то ироническое «принцессочка» прозвучало нежно и мягко. Он откашлялся: сам не ожидал…
— А если я убью тебя? — Ната подняла на него глаза.
Роланд улыбнулся:
— Ну, меня не так легко убить, как тебе кажется!
И Ната проглотила поскорее эту горькую дрянь, зажмурилась, прислушиваясь к ощущениям. Открывать глаза было страшно — вдруг Ройл невольно чем-то ее спровоцирует? А она уже чувствовала приближение жара, и где-то в районе сердца вспыхивали и обжигали искры, звуки распались на отдельные дорожки, а в горле возникла странная жажда. И жутко было от того, что она знала, чем ее утолить…
Натали открыла глаза — Роланд стоял напротив. Бежать он точно не станет, не понимает, глупый, что она его одолеет в два счета. Ната сглотнула — горло словно наждачная бумага.
— Ройл, — тихо и очень осторожно сказала она, изо всех стараясь сдерживать себя и не делать лишний движений. — Ты только не двигайся. Стой и слушай.
Он едва заметно кивнул.
— Роланд, ты мне кажешься сейчас… Извини… Я очень хочу тебя съесть. Сладкий, сладкий Ройл… Такой сладкий и вкусный…
Мозг затуманился… Ната протянула навстречу к нему руки, но тут же, с заметным усилием, опустила их, моргнула.
— Извини… Роланд. Я не знаю, как с этим бороться. Помоги мне, помоги…
В голосе прорывались умоляющие, отчаянные нотки. Сил бороться почти не было.
Она сделала шаг к нему навстречу, взяла за плечи. Хотела обмануть себя, что это жест заботы. Но нет, это были тиски, чтобы жертва не вырывалась, когда она вцепится в горло…
Огни и искры. Жажда и горечь. На его шее выступает и бьется жилка… Ну же, Роланд, беги, спасайся, пока еще можешь! И тут же осознание — не побежит… И если она не справится — никто не поможет.
Ната приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его пульсирующей вене. Пока еще губами…
— Беги, беги, Роланд…
Она чувствовала, как по щекам льются слезы. Но жар почти иссушил их. И слезами не загасить разрастающийся огонь…
— А если иначе? — спросил он тихо.
Хорошо, что Натали еще не потеряла способность осознавать речь.
— Что?
— Вчера… Понтий… Вспомни… — он произносил слова аккуратно, давая ей возможность понять.
И Ната вспомнила, о том, как вчера она так же страстно желала заглянуть Понтию в глаза. Ей мало было его тела, ей хотелось сожрать его душу. Роланд думает, что это лучший выход?
— Это тоже больно, — прошептала она. — Это тоже смертельно. Я выпью тебя до дна, Ройл. Кто остановит меня на этот раз?
— Только ты сама, — сказал он.
И ласково взял ее лицо в ладони, заставляя посмотреть в глаза, черные, словно ночное небо. Ната даже вздохнуть не успела, как провалилась в их бездонный колодец.
И как в прошлый раз какое-то время плыла-падала-летела в кромешной тьме. А потом мимо проплыла первая робкая звездочка, пушистый клубок лучей. Ната протянула руку, но тут же одернула ее. «Не трогай!» — приказала она себе, помня, к чему в прошлый раз привели прикосновения.
Звездочек становилось больше, они заполнили собой пространство, и становилось все сложнее не притронуться к ним, хотя бы случайно. К тому же Ната не понимала, как ей вернуться. Роланд вчера с силой оторвал ее от Понтия, а ему сейчас никто не поможет.
А еще Ната с ужасом ощущала, как растет ее жажда. Это была даже не физическая жажда — нечто более мощное. Бороться не было сил.
— Одно маленькое воспоминание, — прошептала она. — Вреда не будет…
Пушинка — звезда словно сама просилась в ладонь, удобно устроилась в ней, от лучей на секунду стало щекотно…
… Она провела рукой по голове, проверяя, тщательно ли сбриты волосы. Любой, даже маленький волосок, может нарушить проводимость, помешать слиянию, и в конечном итоге послужить причиной поражения. Это был не учебный бой.
Впервые после выпуска из Академии.
Она… Роланд… Да, так удобнее было думать. Стать им, отдаться воспоминанию целиком…
Роланд протер ладонью зеркало в душевой кабине, где приводил себя в порядок. Мельком взглянул на отражение. Вид его белой, гладкой, словно шар, головы нисколько его не смущал. За годы обучения он и забыл, кажется, какого цвета его волосы. Должно быть черные, как глаза. Да… Сестра ведь не зря называла его Угольком. Роланд улыбнулся, вспомнив Лессу.
Потом натянул на голову тонкий резиновый шлем, тщательно разгладил, стараясь, чтоб он как можно плотнее прилегал к коже. Покрытие вспыхнуло зелеными точками — проводниками. Чуть позже, когда он сядет в челнок, наденет циребрум, его нейросигналы будут поступать в мозг именно через эти точки. К паре глаз добавятся внешние окуляры, сознание расширится, и к пяти человеческим органам чувств присоединятся такие, например, как чувство скорости, возможность ощущать тепловые объекты на расстоянии многих километров, и другие, о которых Роланд помнил смутно, едва только снимал циребрум.
Сигнал тревоги прозвучал внезапно. Хотя Ройл, конечно, знал, был предупрежден заранее о боевом вылете, но все равно был застигнут врасплох. Едва не поскользнулся на мокром полу, торопливо стал натягивать прорезиненный комбинезон на еще влажное тело. По технике безопасности он должен был как следует высохнуть под струей горячего воздуха, но времени на это нет.