Фаворит. Стрелец

– Фитиль крепи!
Вновь подхватить пищаль на уровень пояса, примериться на глазок и закрепить тлеющую пеньку в подвижной рогульке.
– Фитиль мерь!
Теперь, двигая подпружиненную рогульку, убедиться, что тлеющий уголек придется примерно посредине пока еще закрытой полки. Порядок, поправлять ничего не надо. Стой, жди следующей команды.
– Фитиль раздуй!
Подуть на уголек, избавляясь от нагара, а не получится, можно помочь пальцем, укрытым в кожаную перчатку. Порядок.
– Кладь!
Вскинул пищаль, уложив цевье на воткнутый перед ним бердыш, упер в плечо неудобный фигурный затыльник. Нужно будет подтесать зар-разу. Навел ствол в сторону предполагаемой цели. В данном случае это длинный деревянный частокол с ошкуренными бревнышками, имитирующий строй противника. На нем уже есть множество белесых точек, отмечающих прежние попадания. Примерно раз в год частокол обновляется.
– Полку открыть!
Палец привычно тянет крючок крышки на себя, открывая фитилю доступ к затравке. И тут же целишься в предполагаемого противника.
– Пали!
Не забыть прикрыть глаза.
Залп! Строй тут же заволокло дымом. Частокол пропал из виду, затянутый молочной пеленой. Впрочем, она довольно быстро развеивалась благодаря небольшому ветерку. Защекотало нос, едва не чихнул. Но удержался.
Сразу после выстрела пищаль в правую руку. Левой выдернуть из земли бердыш и податься назад. А твое место уже занимает другой стрелец. И снова звучит команда сотника.
Когда вся сотня отстрелялась, сотник с полусотенными и десятниками отправились к частоколу выискивать попадания, отмечая их краской. Если насчитают слишком мало отметин, то последуют дополнительные тренировки. Тут и муштра, и владение холодным оружием, и холостая тренировка с пищалями. Причем все это придется проделывать в выходной день.
Странные все же методы обучения. Ну и как при подобном подходе понять, кто именно косорукий? Как ни крути, а здесь без индивидуального подхода никак не обойтись. Впрочем, нужен-то он нужен, но и отработка залповой стрельбы необходима. Порох же денег стоит. Вот и совмещают.
Признаться, Иван был сильно удивлен, когда узнал, что раз в месяц стрельцы высаживают по полному боекомплекту. То есть по двенадцать зарядов, имеющихся на их берендейках. Мало? Ну это как сказать. На сотню стрельцов это уже тысяча двести выстрелов, на полк – двенадцать тысяч. При весе заряда пять граммов выходит пятьдесят килограммов. А порох здесь реально дорог.
Да и свинец денег стоит. Иван подозревал, что наказания за промахи в немалой доле из-за того, что пули терялись безвозвратно. В то время как при замене измочаленных бревен металл извлекался и вновь пускался в оборот.
– Молодец Архип, ладно обучил тебя обращаться с ружьем, – оглаживая бороду, заметил дядька Степан из их десятка.
Оно ведь как. Понятие коллективной ответственности за нерадивость одного не в двадцатом веке придумали. Вот как появились первые соединения, еще в незапамятные времена, так и один за всех и все за одного. Безотказный инструмент давления.
Перед началом тренировок стрельцы откровенно вздыхали по поводу того, что сегодня им достанется на орехи из-за молодого, нарисовавшегося в их десятке. Каждый посчитал своим долгом поучить мальца. Но тот не подкачал. Еще и носы утер стрельцам бывалым.
– Батя такой. Науку накрепко в башку вбивает, – не стал спорить Иван, принимая мнимую заслугу отца.
Родители ведь сами обучают своих чадушек воинскому искусству. Ничего, вот придут занятия с сабелькой, он посмотрит, что тогда скажут стрельцы. С бердышом-то Архип и впрямь обучил Ивана неплохо обращаться. А вот сабля ему и самому едва давалась, а потому преподать добрый урок не мог.
Вот с ножом Иван обращается хорошо. Не без того. Благодаря детскому увлечению рукомашеством и ногодрыжеством в той, прошлой жизни, он может кое-что показать нынешним воякам. Но сабелькой сколь-нибудь сносно пользоваться не умеет.
Сегодняшний день Ивана совершенно не вдохновил. Он уже понял, что настоящий современный бой – это форменная свалка. Да еще и стоять тебе приходится во весь рост. При таких раскладах заполучить шальной свинец – как два пальца об асфальт. А учитывая, что войны тут не редкость, так и вовсе весело становится.
Нет, с этим надо что-то делать. Бежать? Глупо. Жизнь вне закона Ивана не прельщала. Остается как-то устраиваться в существующих реалиях. Сама война его не так уж и пугала. Наоборот, где-то даже кровь начинала быстрее бежать по жилам. Повоевал он, чего уж там. Но вот местные методы его не устраивали.
Хм. И еще не мешало бы заполучить в свои руки оружие поприличнее, чем это фитильное чудо. Из него интересно пострелять где-нибудь за околицей. И вовсе не хочется оказаться посреди сражения в руках с этим антиквариатом. Причем антиквариатом даже по нынешним меркам. Кремневым замком уже давно никого не удивишь. Только он куда дороже фитильного, а в казне, как всегда, нет денег. Но зато не запрещено вооружаться собственным оружием, и это не может не радовать.
Ага. Возвращаются командиры. И судя по выражениям их лиц, сотня отстрелялась неплохо. Во всяком случае, сотник не выказал неудовольствия по поводу результатов. А то ведь не только рядовым стрельцам придется месить раскисший грязный мартовский снег, но и им грешным…
– Ванька, ну ты да-ал! Просто загляденье.
– Дядька Митрофан, дядька Антуфий, да и много кто еще и рядом с тобой не стояли! – возбужденно встретили его на краю поля друзья по детским игрищам.
Егор, Гришка, Артем и Ефим. Они все сверстники, разве что Гришка на годок помладше будет. Друзья они такие, что не разлей вода. Эти-то ребята и помогали Ивану обустраивать кузницу в овраге да таскать туда отцовский инструмент.
Правда, этим их помощь и ограничивалась. Плавку он провел сам, несколько часов качая меха, приспособив для этого подручную механизацию. Тяжко пришлось, не без того. Но лучше уж потерпеть. Парни, правда, обиделись, но все же отнеслись с пониманием. Что такое секреты мастерства, им объяснять не надо. У всех отцы стрельцы и пробавляются разными ремеслами. И у каждого свои ухватки, которыми они не спешат делиться с другими, разве только с детьми.
Вот и его тайну они хранили так, как это может делать лишь молодежь. Прилетело их другу по голове, и снизошло на него прозрение, а то, гляди, и божья благодать. И прознал он о тайне булата. Нормально. Для подростков, да еще в это время, более чем достаточно. А что до остального… Умри, но друга не предай. Понятно, что есть и исключения, но это ведь исключения…
Иван посмотрел на парней. Что это? За радостным и даже восхищенным блеском глаз угадывается эдакое сожаление и зависть. Все в одном флаконе. Это он дуреет от тупой тактики стрельцов и серьезной опасности для себя любимого. А вот они… Для них облачиться в стрелецкий кафтан – заветная мечта.
Так что пусть батю и толкнула на этот шаг по большей части банальная жадность, но ничего такого страшного он не совершил. Наоборот. Воплотил в жизнь заветную мечту каждого без исключения мальчишки Стрелецкой слободы. Как и подавляющего большинства всего остального Русского царства. Откуда ему было знать, что сынок, после того как на него снизошла благодать в виде свалившейся сосульки, стал на всю голову стукнутым. Нет, он конечно же замечал. Но не настолько же!
Вот и выходит, что зря Иван с Архипом так-то. Все же любит тот сына. Откровенно любит. Тут ведь вам не там. На законодательном уровне предусмотрена ответственность за поднятую на родителя руку. За такой проступок надлежит бить кнутом нещадно. Считай, до полусмерти.
И что с того, что с момента, как Иван записан в войско, отец не имеет над ним власти? Избить так, что стрелец не сможет нести службу или до увечья, он, разумеется, не может. Не приведи господь – так отвечать будет своей шкурой. А вот поучить сына, даже стрельца, в своем праве. Сын же, хоть трижды стрелец, не моги поднять руку на родителя, и все тут. Иначе быть битым кнутом. Разве что в случае со стрельцом будет отсутствовать такая приставка, как «нещадно».