Королевский инженер

за исключением трех. У башни стояла одна-единственная карета, возле которой скучал почтарь в истрепанном королевском мундире. Все так же неторопливо Арвел пошел в сторону улицы Вилле, которая вела наверх к старинной крепости, и неожиданно остановился, встретившись глазами с высоким седым стариком в длинном зеленом платье учителя.
Несколько мгновений старик пристально разглядывал его прищуренными серыми глазами, а потом глубокие морщины на его лице разгладились.
– Ты ли это, Хадден? Решил вернуться в родной город?
– Не так чтобы вернуться, наставник Торн, – глубоко поклонился Арвел. – Я здесь проездом.
– Вижу, ты все же стал инженером… твои усилия не пропали даром, так ведь?
– Ваши, наставник, – снова поклонился Арвел.
Учитель улыбнулся. Торн преподавал математику в Общинном Торговом лицее, куда Арвел поступил после школы. Когда-то, видя страсть мальчишки к механике, он «гонял» его строже других – заранее предполагая, что после лицея тому прямая дорога в столичный Королевский Университет.
– Мы слышали здесь про тебя… – негромко вздохнул Торн. – Разное… быть может, ты найдешь время поговорить со стариком?
– Я на все готов для вас, – вдруг вспыхнул в ответ Арвел.
– Хорошо. Тогда идем.
Зачем-то оглянувшись, Торн взял Арвела под руку и повел в узенький полутемный переулок, где, как помнил из своего детства господин королевский инженер, находились мастерские и склады скобарей и медников, а также – дешевые подвальные заведения, в которых всегда можно было взять чарку тростниковой и маленькую соленую рыбку на бумажной тарелочке.
Именно в такую дыру, слабо освещаемую через узенькие окна, выходившие прямо на мостовую, и привел старый учитель своего бывшего ученика. Зал с десятком изрезанных ножами столиков был совершенно пуст, а в буфете сонно протирала глиняные чарки хозяйка – дородная дама в синем переднике поверх теплого шерстяного платья.
– Ах, господин Торн, – поплыла она улыбкой, едва завидев долговязую фигуру старика, – как же рада я вас видеть снова! Говорили, что вам выпало хворать?
– Все позади, – отмахнулся тот. – Пришла весна, а с ней, как говорят поэты, шагает под руку надежда. Подай-ка нам свинины на спицах да тростниковой из Хенны, той, что без сахара.
Хозяйка кивнула и умчалась на кухню. Торн тем временем усадил Арвела за столик в дальнем углу, хорошо освещенный лучами утреннего солнца, падающими из окон, а сам сел напротив.
– Я рад тебя видеть, – тихо произнес он. – Многое у нас изменилось – ты слышал?
– Да, – кивнул Хадден. – Я знаю.
Торн втянул носом воздух и молча покачал головой – точь-в-точь, как Тимбур вчера вечером. В этом было что-то тягостное для Арвела, и он отвел глаза, стараясь не смотреть на учителя.
– Никто уже не понимает, что делать, – негромко продолжил старик. – Промышленность пришла в упадок, с ней загнулась и торговля, а чем еще заниматься в Юлихе, если не торговать? Многие уехали, и это были не худшие люди. Другие… Каждый день ждут вызова на суд, за которым последует казнь. Кто-то будет повешен, иных засекут до смерти, и скоро здесь не останется уже никого, кроме вдов да сирот, идти которым некуда, равно как негде снискать себе пропитание.
– Но если выезжают не все… – пробормотал Хадден.
– Ну как – не все, – развел руками Торн, – да, пока не все. Есть люди, для которых привязанность к нашим мостовым сильнее страха смерти. Им проще умереть, чем покинуть город, который возвели их предки, – для многих из нас каждый камень Юлиха несет в себе какую-то историю. Да и могилы – их ведь не возьмешь с собой.
Хозяйка заведения принесла из кухни заказанное мясо и выпивку, расставила на столе и виновато улыбнулась:
– Вы уж простите, ваши милости, что так долго. Прислугу в зале мне пришлось рассчитать и двоих поваров тоже.
Торн ответил ей понимающей улыбкой.
– Могилы, – повторил он, разливая тростниковую по простым глиняным чарочкам, – скоро могил здесь станет больше, чем плательщиков податей – но сдается мне, что даже на этом он не остановится.
– Вы пытались что-то сделать? – спросил Хадден и опрокинул свою чарку. – Хоть кто-то… хоть что-то? Есть ведь знающие люди, хорошо владеющие своим ремеслом. Сейчас такое время, что они берутся за любую работу: Пеллия бурлит, так что о наказании можно и не думать.
– Пытались, – пробурчал Торн. – Двое, изучив обстановку, отказались. Еще один… просто исчез – скорее всего, сбежал с полученным задатком.
– М-мм?.. – поднял глаза инженер.
– С этим дело плохо, – учитель снова налил и откусил с деревянной спицы небольшой ломтик мяса. – Ты же не думаешь, что он идиот? Некоторые доктора, правда, считают, что мы имеем дело с человеком, сильно ударенным в детстве, – но вот в отсутствии ума и даже, я бы сказал, изворотливости его упрекнуть нельзя. О своей безопасности он заботится чрезвычайно тщательно.
– Охрана?
– Если бы. Любая охрана подкупается – а еще недавно в Юлихе было очень много денег. Нет, там все хуже. Охраняют его несколько родичей и старых друзей, которые повязаны с ним жуткими делами первого этапа войны. И главное – он почти не появляется на людях. День и ночь сидит в Старой Башне, а пробраться туда нельзя никак. Ты сам знаешь, как строилась эта цитадель. Вход только через лабиринт, который при необходимости заливается водой, и тогда войти в башню просто невозможно.
– И на казни он тоже не ходит?
– Казнят, как правило, тоже там. На площадях… Всего несколько раз. Но этого не было уже давно. Говорю тебе, сделать что-то очень трудно.
– Я слышал, он религиозен… молится и жертвует там же, в Башне?? Пару лет назад болтали, будто бы его семья просто помешана на Секех, богине Первой луны. Сколько у нас ее храмов? Не потому ли он выбрал себе Юлих, а не какое-то другое место?
– Может быть – мы уже думали об этом. Ты должен помнить, что южный выход из лабиринта Башни смыкается с садом храма Секех-на-Холме. Он молится там два раза в неделю. Но проникнуть в сад тоже невозможно.
– Я помню эти стены, учитель… Их и впрямь не перескочить. А копать из глубины сада – смешно говорить.
– Вот…
Торн снова