Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ)

— Зачем ты сделала это? — едва слышно прошептал оборотень, с трудом разлепляя губы. — Отпусти меня… Прошу…
И я увидела как он, превозмогая невидимую силу, сковывающую его движения, медленно протягивает ко мне руку. Движение это было плавным и зачаровывало какой-то странной ласковостью, нежностью — я почти хотела, чтобы он забрал у меня веревку, которая так сильно врезалась в пальцы. Мне было плохо от того, что я причиняла боль этому прекрасному созданию…
— Отпусти меня, — повторял он, не позволяя мне отвести взгляд. — Дай мне свободу…
Его пальцы почти коснулись моих запястий, когда голос Хорвека разрушил эти тягостные чары:
— Только коснись ее, и я тут же отрублю тебе руку, вшивый пес.
Ангельское лицо исказилось в злобной гримасе, обнажившей острые клыки, и оборотень зарычал точно так же, как делал это в звериной своей форме. В голове у меня прояснилось и я заново вспомнила, кого удерживаю заговоренной веревкой. «Да он бы просто растерзал меня, едва я отпустила бы веревку!» — подумала я, запоздало покрывшись испариной от страха.
— Завяжи узел как следует, Йель, — приказал Хорвек. — Он не сможет сам освободиться, пока веревка затянута на его шее.
Пока я трясущимися непокорными пальцами вязала петлю, бывший демон снял плащ и набросил его на оборотня. Затем, помогая мне подняться, недовольно произнес:
— Вот уж низкий песий род — даже щенки идут на службу к человеческим колдунам…
— Уж не тебе, смердящему человеческой падалью, говорить о высокородности, — с лица оборотня бесследно исчезло выражение печальной кротости и теперь он напоминал скалящегося хищного зверька. — Я бы предпочел любую смерть тому, чтобы влезть в шкуру человеческого покойника! Даже твой плащ воняет хуже любой из этих могил!
Его неистовая злоба пугала меня — казалось, что он вот-вот сорвется с невидимой цепи и набросится на нас. Сейчас оборотень вызывал у меня большее отвращение, чем в звериной ипостаси — красивое лицо, искаженное ненавистью, отчего-то выглядело даже более нелюдским, чем прежняя уродливая морда,
— Не бойся, — ободрил меня Хорвек. — Ты теперь его госпожа — по крайней мере на эту ночь. Прикажи ему назвать свое имя.
— Как тебя зовут? — с опаской спросила я, вовсе не обрадовавшись тому, что стала временной хозяйкой эдакой злобной твари.
— Эйде, — нехотя ответил оборотень. — И ты мне не хозяйка! Мы сами выбираем, кому служить.
— Выбираете вы в той же мере, что и шлюхи, — с презрением бросил Хорвек. — Кто пообещает вам более щедрую плату, тот вами и распоряжается.
— Стоит только этому заклинанию ослабеть, как я прикончу тебя, хоть мне и будет противно грызть твою глотку, падаль! — Эйде бесновался, но сойти с места не мог, и я взмолилась неведомым высшим силам, чтобы они укрепили мои неумелые чары.
— Не прикончишь, потому что твоя прежняя хозяйка сказала, что я нужен ей живым, — Хорвек не обращал на угрозы оборотня внимания, а вот мне все сильнее казалось, что мы переоценили свои возможности. — Заклинания слабеют, да. Именно поэтому я тебя убью, как только мне покажется, что чары выдыхаются.
— Можешь сделать это прямо сейчас! — прошипел оборотень. — Я не служу тем, кто подчинил меня обманом! Лучше уж я погублю себя, но и вы жить не будете.
— Хорвек, зачем он нам? — я вцепилась в руку своего приятеля. _ Посмотри, эта тварь злющая, как дьявол! Обманет и заведет нас туда, откуда мы не найдем выхода… Не стоило нам его ловить!
— Он лжет. Жить он хочет точно так же, как и все существа, — спокойно отвечал Хорвек. — Псы-оборотни — дрянные низкородные существа, которые для виду изображают, будто имеют какие-то убеждения и принципы, хотя единственное их устремление — идти на запах крови. Этот, к тому же, совсем молод, оттого упрям в ущерб своему невеликому уму. Обычно с теми, кто слабее — он безжалостен, с теми кто сильнее — лебезит и метет хвостом землю, пока не выпадет возможность напасть со спины. И падалью, к слову, в голодные годы его сородичи не брезгуют.
— Кто это говорит? — Эйде трясся от бешенства. — Отступник! Дважды предатель! Полукровка-чужак! Или ты думаешь нам не говорили, по чьему следу мы идем? Из какой могилы ты вытащил этот кусок тухлого мяса? Помнишь, что случается с теми, кто преступает извечный закон и отрекается от своей высшей сущности?
— Это не твоя беда, щенок, — отозвался Хорвек. — Моя смерть идет за мной след-в-след, а твоя сейчас стоит перед тобой. Если ты не покоришься новой хозяйке — умрешь.
— Хозяйке? — сплюнул оборотень. — Эта девчонка может быть хозяйкой кур, уток да пары грязных свиней. Она недостойна того, чтобы я выполнял ее приказы. А ты все равно меня прикончишь.
— Вовсе нет. Я отпущу тебя, если ты сегодня ночью сослужишь мне службу, — Хорвек говорил серьезно, беззлобно и я видела, что Эйде слушает его куда внимательнее, чем хочет показать. — Колдунья не узнает, что ты попался в ловушку. Я щедро заплачу тебе золотом и ты сможешь купить на него много смертей и крови. Разве это не славно — напиться человеческой крови, когда ты сам этого пожелаешь, а не по прихоти госпожи? За одну золотую монету в трущобах найдется десяток головорезов, готовых послужить тебе без лишних расспросов — и никто не заподозрит, что в убийствах повинен нелюдь, никто не будет искать тебя…
Речь Хорвека произвела впечатление на оборотня. В глазах того блеснули красные искры, ноздри затрепетали.
— Ты не лжешь мне? — с подозрением спросил он.
— Клянусь, что отпущу тебя, — ответил бывший демон, улыбаясь, и мне на мгновение показалось, что Хорвек и Эйде схожи между собой, как братья. По меньшей мере, о человеческой смерти и крови они рассуждали одинаково легко.
Оборотень некоторое время недоверчиво принюхивался, точно у лжи имелся свой особый запах, а затем неуверенно произнес:
— И чего ты хочешь от меня, отступник?
— Чтобы ты провел нас во дворец! — выпалила я, не удержавшись.
— Этого я сделать не смогу — разве что кто-то из вас примет мое обличье, — фыркнул Эйде. — Я и мои сородичи выходим из дворцовых ворот открыто, как слуги госпожи Лаурессы, и входим в них так же. Да, перед нами открывают двери в любое время дня и ночи, но это не означает, что я смогу тайно провести за собой каких-то голодранцев.
— Мы войдем во дворец не через главные ворота, — Хорвек знаком оборвал его речь, становившуюся все более развязной: интонации оборотня неуловимо напоминали захлебывающийся лай, в котором обычно заходятся дворовые псы.
— Других путей я не знаю, — отрезал Эйде, помрачнев.
— Ты умеешь читать древние письмена? — прямо спросил его Хорвек.
— Зачем тебе это знать? — огрызнулся оборотень, и бывший демон вздохнул:
— Что за напасть… Отчего мне приходится иметь дело только с неграмотными сопляками людского и нелюдского племени?
— Кого это ты назвал неграмотным? — возмутился Эйде, и вновь его голос стал напоминать визгливое рычание. — Я пес, а не волк! Только дикие лесные волкодлаки что в человеческом обличье, что в зверином не в силах двух слов сложить на старом языке — охотятся да спят в своих грязных норах. Я из хорошего рода и обучен исконному наречию!
— Какие могут быть роды у псов? — насмешливо бросил Хорвек. — Да еще у тех, кто пошел на службу к человеку-чародею? Довольно пускать пыль в глаза, уж я-то хорошо знаю, что ты за существо. Йель, покажи-ка ему карту.
Я невольно попятилась — мне вовсе не хотелось приближаться к своему пленнику, хоть держался он смирно.
— Он не тронет тебя, пока чары крепки, — Хорвек подтолкнул меня к Эйде. — К тому же наш юный друг уже решился на небольшое предательство, не так ли?
— Не тебе насмехаться над этим, падаль! — вновь огрызнулся оборотень, но уже не так злобно.
— Ты можешь прочитать эти письмена? — спросила я робко, протягивая карту, серебрившуюся в лунном свете бесчисленным количеством рун и узоров.
При виде рисунков Эйде раздул ноздри и сверкнул глазами, но ничего не сказал, пристально вглядываясь в знаки.