Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ)

— Не так уж плох мой друг, — решительно вступилась я за бывшего демона. — Захочет ли он кого-то убить или же нет — доподлинно неизвестно, а вот за нами гонится целая свора тварей, которые убьют нас непременно. При таких обстоятельствах никакими приятелями не разбрасываются — даже теми, что имеют некоторые дурные склонности. Еще раз говорю тебе, бестолковый Харль: стой около лошадей, да присматривайся. На это у тебя ведь достанет сметливости, не так ли?..
— Что ж я не остался с Ее Светлостью? — заныл Харль, пятясь к коляске. — Госпожа Вейдена была со мной добра, и наверняка защитила бы меня от гнева ведьмы…
— Черта с два она бы тебя защитила, — пробормотала я с некоторой ревностью и склонилась над Хорвеком, который лежал неподвижно, точно жизнь покинула это несчастное тело во второй раз. — Ну, приятель, очнись прежним высокомерным поганцем, нам ни к чему перемены…
Приговаривая всякие глупости, чтобы успокоить саму себя, я с трудом разжала стиснутые зубы старой ложкой, и влила ему в рот немного вина, придерживая голову. Меня не покидало ощущение, что я сейчас прижимаю к себе бешеную собаку, которая бросится грызть мои руки, стоит ей только открыть глаза. Даже оборотня обнимать было не столь страшно, ведь сейчас я действовала наобум, по собственному почину. О, как мне не хватало прежнего Хорвека, который всегда давал чудовищные, но толковые советы!..
Вначале казалось, что ничего не происходит, однако спустя несколько секунд в горле глухо забулькало и Хорвек закашлялся. «Боги, помилуйте, хоть бы он не переродился окончательно! Если под вашими небесами будет ходить один демон — они от того не закоптятся больше прежнего, право слово!» — думала я, хлопая его по спине, и поднося к губам бутылку с вином.
Ничего не сказав, Хорвек принялся жадно пить, так и не открыв глаза — словно беспамятство еще не отпустило его. Понемногу он приподнялся, так что мне уже не нужно было поддерживать его, и закрытые глаза производили жуткое впечатление: бывший демон выглядел околдованным, лишенным всяких проблесков разума.
— Возьми-ка хлеба, — заплетающимся языком произнесла я, подавая ему краюху, пропитанную тем же вином; дядюшка Абсалом говаривал, что это хорошо возвращает силы при малокровии.
По лицу Хорвека нельзя было сказать, что он слышал эти слова — веки его не дрогнули, — однако он послушно взял хлеб и жадно вцепился в него зубами.
— Вот еще, — прошептала я, подавая новый кусок дрожащей рукой. — Тебе нужно есть, ты совсем измучил себя голодом…
Краем глаза я видела, как переступает с ноги на ногу около коляски испуганный Харль — должно быть, ему сейчас казалось, что я поднимаю мертвеца из могилы; да и мне самой лицо Хорвека виделось совершенно мертвым. Но он ел хлеб кусок за куском, ровно сидя напротив меня и не выказывая никаких признаков разумности — точно так же я могла бы бросать хлеб в огонь.
— Неужто тебе отшибло ум напрочь, бедняга? — шептала я, от страха не чувствуя рук и ног. — Тебе так не нравилось в человеческом теле, что решил больше об этом ничего не знать? Ешь и вспоминай, кем ты был и что с тобой случилось…
Тут я запнулась, поскольку как никогда ранее ясно поняла, что вспоминать подобное никто, пожалуй, не захотел бы. Но Хорвек вдруг опустил руки, испачканные липким вином, и замер, безвольно опустив голову.
— Хорвек?.. — неуверенно позвала я, слыша, что голос мой напоминает слабое блеянье козленка.
Медленно он поднял голову и глаза его оказались широко открытыми — черные, пустые, как угольки.
— Проклятье, — промямлила я, припоминая, что в прошлый раз, когда бывший демон опасным образом приближался к человеческому состоянию ума, глаза его из желтых становились карими, а, следовательно…
Додумать я не успела, поскольку в следующий же миг пальцы Хорвека сомкнулись на моей шее, и лишь то, что он был крайне изможден, помогло мне вырваться, дернувшись в сторону. Но далеко я не ушла — он вцепился в мою ногу, повалившись при этом на истоптанную землю вместе со мной, и я почувствовала, как он тащит меня к себе. Цепляясь за корни деревьев, бешено изворачиваясь и наугад молотя свободной ногой, я крикнула Харлю, чтоб он убирался отсюда. Я надеялась, что мальчишка давно уж нахлестывает лошадей, но кровь так шумела и стучала в ушах, что я не смогла бы расслышать топот копыт. Хорвек ослабел, однако мне было не по силам справиться с ним, и вот уже я лежала, придавленная к земле, а его пальцы вновь искали мою шею под воротом задравшейся куртки.
— Хорвек! — прохрипела я, трепыхаясь. — Ты ведь не можешь убить меня, вспомни!
Тело его вздрогнуло — быть может, мне это только почудилось, но больше мне не на что было надеяться, и я продолжила хрипеть, называя свое имя, словно оно могло стать заклинанием, возвращающим память:
— Я Йель, Йель! Я верю, что ты меня вспомнишь! Ну же, приди в себя и стань прежним! Если ты убьешь меня, то уже не остановишься!
И снова он вздрогнул, тут ошибки быть уже не могло. А затем его хватка ослабела, тело безвольно обмякло, и я, задыхаясь, высвободилась, из последних сил оттолкнув Хорвека так, что он перекатился в сторону и упал на спину. Снова глаза его были закрыты, лицо бесстрастно, но дышал он ровно и спокойно, и щеки его больше не казались серыми.
— Хвала богам, неужто своими силами помер? — пискнул кто-то рядом, и я, завертев головой, обнаружила Харля, который замер в нескольких шагах от нас, неловко держа в руках меч.
— Какого дьявола ты тут делаешь?! — прорычала я, ощупывая порядком помятую шею. — Я же сказала тебе проваливать, если увидишь что-то тревожное! Он душил меня — этого тебе показалось недостаточным, чтобы заподозрить неладное?!
— Не мог же я тебя просто так бросить, — оскорбленно ответил Харль. — Еще немного — и я б пырнул его, клянусь!
— Еще немного — и он бы придушил тебя так же, как и меня, — я воздела руки, не зная как еще показать свое возмущение, но тут же охнула и схватилась за саднившую спину. — Мы с тобой почти родственники, полоумный, однако это не значит, что мы должны помереть в один день!
— Пока что помер только этот злодей, — довольно отозвался Харль, тыкая неподвижного Хорвека в бок кончиком меча. — Боги все видят!
— Он не помер, а спит, — я, склонившись над телом Хорвека, послушала, как ровно и чисто бьется сердце, а затем безо всяких обиняков оттянула веко, чтобы убедиться: глаза вновь стали светло-желтыми. — И все признаки указывают на то, что приступ миновал.
— Так что же, мы не бросим его здесь? — возопил Харль, немало огорчившись. — С чего ты взяла, что он не очнется еще более злобным душегубом? Ты сама говорила, что он прикончит любого, кого увидит!
— Возможно, в другой раз и прикончит, — перебила я его. — А пока что он крепко спит, потому что до этого не спал несколько ночей кряду. У всех портится характер от бессонницы, уж можешь мне поверить. Давай-ка, помоги отнести его к коляске, у нас нет времени на долгие споры! Я буду присматривать за тем, чтобы он не натворил дел, обещаю.
Обещание это, разумеется, было совершенно пустым — я ничего не смогла бы предпринять, охвати вновь Хорвека жажда убийства, однако я почему-то была уверена, что на этот раз мне удалось остановить наступление безумия. А дальше… Я вздохнула, задумавшись — заглядывать в будущее мне не хотелось.
Хорвека мы уложили на сиденья, а я устроилась у его ног, переводя взгляд с его мирного, безмятежного лица на руки, разукрашенные синими северными узорами — эти самые руки меня едва не удавили, и я не доверяла им как-то особенно, точно они тогда действовали сами по себе. Харль, все еще не испугавшийся должным образом, подгонял лошадей не слишком усердно, и коляску мерно качало на ухабах, из-за чего усталость одолевала меня все сильнее — сегодняшняя ночь и для меня выдалась бессонной.
Насмотревшись в очередной раз на рисунки на руках своего горе-приятеля, я подняла голову, чтобы взглянуть на его лицо, и невольно отпрянула, пребольно ударившись спиной: Хорвек уже не спал и внимательно смотрел на меня. Наверняка лицо у меня исказилось от страха, поскольку он усмехнулся и негромко сказал: