Певчая: Алхимия (ЛП)

Карета застыла. Я склонилась к окну и увидела причину: толпа худых детей встала перед каретой. Они подбежали ко мне, протягивая ручки.
— Прошу, госпожа. Прошу, миледи.
— Прочь! — Кноллис потянулся за мечом.
— Нет! — закричала я. — Пусть подойдут.
Кноллис недовольно посмотрел на меня, но меч достал.
— Миледи, оставьте это мне.
— Чего они хотят?
— Еды, конечно. Как и все.
— Все?
Голос Кноллиса стал тверже.
— Англия нынче голодное место. Но им все равно нельзя преграждать нам путь, ведь столько всего на кону, — он крикнул своим людям. — Готовьтесь ехать дальше.
— Нет, — повторила я. — Пока нет. Мы точно можем что-нибудь им дать.
— У нас есть лишь свои припасы. И ваши.
Я не могла решать за них. Но слуги короля в охотничьем доме дали мне столько еды, что я бы не съела одна, даже если бы сильно проголодалась.
— Отдайте им мою еду, — сказала я Кноллису.
— Вы не серьезно.
— Серьезно.
И он послушался, хоть я и подозревала, что отчасти потому, что так было проще убрать детей с пути. Двое мужчин вытащили корзинки с едой на площадь. Кноллис приказал ехать дальше.
— Закройте окно, — приказал он, глядя на меня. В этот раз я неохотно подчинилась.
Я успела увидеть, задвигая занавеску, как дети прыгают за виноградом и бисквитом.
— Боудикка благословит вас, госпожа! — донесся крик из-за занавески.
Я четко слышала Боу-дик-ка. Но все равно была уверена, что ослышалась. Единственная известная мне Боудикка была королевой-воином, пытающейся прогнать римлян из Британии. Леди Илейн рассказывала, что с ее силой считались, хоть Боудикка была женщиной и не Певчей.
Почему они говорили о Боудикке, умершей тысячу лет назад? Еще и говорили в этом бедствующем городе? Это точно какая-то ошибка. Они должны думать только о голоде.
Прогнав эти мысли, я опустилась на подушки. Карета снова задрожала, и я осталась в бархатной клетке.
Но были судьбы и хуже…
«Хлеб вдвое дороже, чем в прошлом году, а запасов зерна на всех не хватит».
Вот что имели в виду люди короля в разговоре с Норри. А я даже не послушала, даже не подумала о том, что это значит для обычных людей.
Может, даже хорошо, что меня вытащили из безопасного логова.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ЛАБИРИНТ
На следующий день потеплело, и колеса кареты ехали по грязи. Заточенная в укачивающей карете, я не могла видеть мир снаружи. Я лишь догадывалась, что мы приближаемся к дворцу по нескольким резким остановкам, при каждой из них скрипели ворота, стражи кричали пароли.
Я сжалась, а карета снова дернулась и остановилась. Снаружи крикнул Кноллис:
— Мы прибыли, миледи!
Я потянулась к занавеске. Я не успела дотронуться до нее, дверь кареты открылась, и лакей в красном протянул мне руку в перчатке. За ним во дворе была толпа людей, лошадей и собак, окруженная высокими кирпичными стенами.
— Ты опоздал на день, Кноллис, — крикнул юноша. Его рыжевато-каштановые волосы и красивая внешность выделяли его из толпы, он с важным видом шагал в высоких сапогах.
— Мы старались, лорд Габриэль, — сказал с достоинством Кноллис. — И нам нужно было сохранять осторожность, вы знаете.
— Певчая? — темные глаза лорда Габриэля засияли. — Она там?
Мое горло сжалось. Это уже началось: любопытство, шепот, расчеты. А я только прибыла.
Но обратного пути не было. Расправив плечи, я взяла лакея за руку и вышла из кареты.
— Миледи Певчая, — лорд Габриэль низко поклонился и подошел ко мне с широкой улыбкой. Он был, наверное, на год или два старше меня, а вблизи оказался еще красивее. — Могу я проводить вас внутрь?
— Я сам ее провожу, — сообщил Кноллис. — Миледи, если позволите?
Я пошла за ним, но краем глаза замечала позади лорда Габриэля.
Во дворце к нам подбежало еще больше лакеев.
— Король приказал отвести леди Певчую в ее комнаты, где она немного отдохнет, а потом присоединится к нему в Алой комнате, — сказал один из них Кноллису.
— Если так хочет король, так тому и быть, — отозвался Кноллис.
Он оставил меня, и я пошла за двумя лакеями по широкой лестнице. На вершине меня догнал лорд Габриэль.
— Вы, должно быть, устали от пути, — он легко и изящно поспевал за мной.
— Не очень, — я не хотела признаваться незнакомцу, как сильно устала, как у меня все еще крутило живот, но ноги предали меня. Я споткнулась.
Он поймал меня за руку.
— Похоже, вы устали сильнее, чем думаете. Но не бойтесь. Я доведу вас до комнаты.
Выпрямившись, я отпрянула от него.
— Я думала, для этого и пришли лакеи.
Он лениво улыбнулся мне.
— Ах, но разве они позаботятся о вас так, как это могу я? Вряд ли.
Он говорил витиевато, так обычно заигрывали с придворными дамами. Мне это не нравилось, но и льстило. Нату не хватало на меня времени, а у других время было.
— И во дворце Гринвич вы не найдете очень уж много проводников, — продолжал лорд Габриэль, пока мы следовали за лакеями по залу с портретами и мебели, обитой шелком, по такому толстому ковру, что я словно шла по песку. — Это же календарный дом.
— Календарный дом?
— Двенадцать внутренних дворов, пятьдесят две лестницы, триста шестьдесят пять комнат, — он беспечно взмахнул рукой, они проходили по следующему залу. — Около того. Это место было не таким большим раньше, как мне говорили, но Тюдоры и Стюарты сделали его вдвое большим. И теперь дворец похож на лабиринт.
— С чудовищем в центре? — разве не так было в истории о лабиринте?
Он вдруг пристально посмотрел мне в глаза.
— Именно так, — он снова поклонился, когда мы дошли до двери, ведущей в мои покои. — Здесь я вас оставлю, миледи. Если я смогу быть чем-нибудь полезен, только позовите. Чарльз, лорд Габриэль, к вашим услугам.
Он ушел, а лакеи открыли дверь. Эта дверь и внутренняя были с золотыми львами с роскошными гривами. Я пробормотала благодарности, и лакеи ушли.
Я одна осмотрела новые покои. Комната, в которой я стояла, была размером с весь дом, где мы с Норри жили в Норфолке. Несмотря на размер, здесь было удивительно тепло, огонь высоко горел в мраморном камине, а стены покрывали гобелены, защищая от холода. Но уютной комната не была. Гобелены были огромными и трагическими, на них изображалась безжалостная королевская охота на единорога. В углу стояла огромная кровать с красно-золотыми подушками, столбики доходили почти до потолка. Даже потолок был украшен: затейливый узор из листьев клевера переплетался над моей головой.
Я заглянула в открытую дверь и увидела еще одну комнату, соединенную с моей: она была меньше, не такой вычурной и с кроватью намного скромнее. Гобелены выглядели проще, а комната казалась темнее, здесь было лишь одно окошко.
Все еще замерзшая после пути, я вернулась к огню. Когда тепло впиталось в меня, я решилась подойти к окну, огромному и с креслом рядом с ним. Я надеялась, что будет видно Темзу, Кноллис говорил, что дворец рядом с рекой. Вместо этого было видно сады, кусты выглядели как лабиринт в тусклом февральском свете.
За мной открылась дверь. Я обернулась и перестала дышать.
На пороге стоял Нат.
Мы смотрели друг на друга, не двигаясь, и на миг я была готова поклясться, что увидела тоску в его взгляде. А потом он прошел в комнату, захлопнул за собой дверь, и я увидела, что он в ярости.
— Что ты здесь делаешь? — прорычал он. — Почему нельзя было остаться там?
Я думала, что была готова к отказу. Но, оказалось, что нет.
Я старалась совладать с потрясением и болью.
— Меня вызвал король. Это не связано с тобой.
— Еще как связано, — такого яростного взгляда я у него еще не видела. — Тебе не стоило приезжать.
Боль превратилась в гнев.
— А почему это решать тебе? Ты не приехал на Рождество. Ты не писал с ноября. Если думаешь, что я стану слушать…
— Люси.
Он произнес только мое имя. Но боль и смятение на его лице остановили меня.