Пылающий мир (ЛП)

Да?
Сколько ты вспомнил?
Сколько?
Ты вспомнил всю жизнь или пока ещё только картинки?
Вдалеке слышно карканье ворона. Интересно, что он ест в этой бесплодной городской пустыне.
Картинки, - говорит М. - Но их много. Как для фильма.
Как раскадровки?
Как раскадровки.
Он возвращается к работе. Ветерок свистит в дырах стен терминала, подыгрывая его пиле.
Я сто лет не смотрела фильмов, - меланхолично улыбается Нора. - С тех пор, как была подростком.
Какой был последний?
Она на секунду задумывается.
«Возвращение живых мертвецов».
М хихикает.
Я знаю. Но это не я выбирала. Мне разонравилось кино про зомби, когда они стали реальными, но я сидела в тюремной яме, а его смотрели охранники, так что...
Солнце начинает опускаться, окрашивая аэропорт в сюрреалистичный оранжево-красный цвет. Джули сидит за невидимой границей нашей компании, отгородившись от разговора и глядя на рябь города. Она больше ничего не говорила с последнего спора с Эйбрамом. Интересно, о чём она думает. Интересно, сны, которые её беспокоят, такие же, как мои?
Расскажи мне о своих картинках, - просит Нора, наблюдая, как М делает распил в её сторону. - Мне любопытно.
Он заканчивает пилить и квадрат падает вниз. Когда М передаёт его Норе,тот трясётся и издаёт жуткий гул.
Пианино, - говорит М, разглядывая обнажённые внутренности самолёта. - Любил играть на пианино.
Правда? - спрашивает Нора.
Он начинает вырезать следующий квадрат.
Семья тоже удивилась. Сказали, что я для этого слишком огромен. Сказали, что я похож на цирковую обезьяну.
Нора молчит.
Я никогда особо не любил спорт, - он перекрикивает пилу, добавляя к голосу грубую жёсткость. - Но в моей семье все большие ребята были борцами. И я боролся.
Маленькие капли металлического дождя капают с пилы и падают на землю рядом с Норой. Он смотрит вниз. - Тебе надо пересесть. Не хочу, чтобы они попали тебе на волосы.
Она поспешно пересаживается и смотрит на Джули.
Джулез, ты в порядке? - кричит она издалека. Джули, не оборачиваясь, кивает. Не убедительно. Нора смотрит на меня и поднимает брови. Я осознаю, что на меня возложены обязанности бойфренда. Я приближаюсь к своей девушке, не зная, с чем мне предстоит иметь дело, и сажусь рядом с ней.
Джули?
Я в норме, - говорит она. - Просто думаю.
Она сидит ко мне боком, и я не могу заглянуть ей в глаза.
О чём? - спрашиваю я и съеживаюсь от банальности сказанного. «Эй, Джули, ну чё, о чём думаешь?»
Она качает головой, словно предостерегая меня от этой неразумной разведывательной миссии. Я затыкаюсь.
Какой была твоя семья? - спрашивает у М Нора. У них довольно безобидный разговор, и я переключаюсь на него, краем глаза приглядывая за Джули.
Мама рано ушла от нас. Я вырос с отцом и двумя братьями. Пока не помню, как их зовут.
Они все умерли, полагаю?
Она рассеянно вертит в пальцах болт. М перестаёт пилить и смотрит на неё, чуть улыбнувшись пухлыми губами.
Ну... да. Наверное.
Нора кивает. Типичная современная семья: все умерли.
М заканчивает квадрат и спускается с шасси, бросая второй квадрат поверх первого — это новые окна для нашего потрёпанного самолёта.
А что насчёт твоей? - спрашивает он, присаживаясь возле колеса рядом с Норой.
Моей семьи?
Ага.
Её взгляд обращается к городу, присоединившись к Джули. Разбитые здания.
Засыпанные улицы. Руины подёргиваются рябью в тошнотворной оранжевой дымке, как лихорадочный сон.
У меня никогда её не было, - отвечает она. - Я выросла из земли.
Джули встаёт. Она стоит ко мне спиной, я не вижу её лица. Только волосы, развеваемые ветром.
Она шагает.
Джули? - зову я.
Она продолжает идти.
Джулез! - кричит Нора. - Ты куда?
Нужно пописать, - отвечает Джули, но её безэмоциональный голос меня настораживает.
Я догоняю её, когда она поворачивает на узкую улочку, скрытую от солнца и засыпанную песчаными наносами как пирамида-усыпальница.
Джули.
Она продолжает идти.
Джули, поговори со мной.
Я касаюсь её спины, и она вздрагивает, обхватывает себя руками и идёт дальше.
Р, я вижу, - жалобно хнычет она, и я понимаю, что она плачет. Я пытаюсь положить руку ей на плечо, но она отталкивает меня и продолжает идти.
Что ты видишь?
Она качает головой и сжимает локти. Выглядит больной, и это меня тревожит.
С этим местом что-то не так, - её голос дрожит. - Я могу видеть сквозь него. Будто это прозрачный суп. И в моих... это место в моих снах.
Она поднимает голову, глядя на далёкие здания — или сквозь них.
Монстры, люди. И моя...
Она останавливается. Наконец, смотрит на меня.
Я не сплю?
Нет, Джули, ты не спишь. Пожалуйста, просто...
Я предпринимаю ещё одну попытку коснуться её. Она разворачивается и бежит прочь.
* * *
У неё юные живые мышцы, но мои ноги в два раза длиннее. Я следую за ней лёгким бегом, пока она пробирается сквозь запутанные улицы, бросая взгляд налево и направо, как потерявшийся турист в поисках тропы. Я не мешаю ей бежать, пока её дыхание не становится свистящим, потом кладу руку ей на плечо и крепко сжимаю.
Она сбавляет скорость до быстрой ходьбы, делает глубокие вдохи, пока лёгкие не приходят в норму. Слёзы высохли. Кажется, её страх перерос в цель. Я осматриваю город в поисках признаков того, к чему она так стремится, но для меня все кварталы похожи один на другой: веками создававшиеся искусство и архитектура стали бесформенными кусками и дюнами монохромной пыли. Красное вечернее солнце ползёт по скрученным грудам металла. Краем глаза я вижу танцующие тени, но они исчезают, когда я поворачиваю к ним голову. Я вспоминаю, что видел в самолёте: как улицы расплывались и скручивались, как город терял свои очертания. Когда Джули говорит, что с этим местом что-то не так, я нисколько в этом не сомневаюсь.
У меня получается заставить её притормозить, чтобы успеть набрать сумку игрушечных солдатиков из магазина на углу и оставлять их на каждой развилке. Представляю, как страшно потеряться в этом огромном городском лабиринте.
Джули не в состоянии думать о мерах предосторожности. Она в трансе, у неё бледное каменное лицо, влажные, но полные ярости глаза. Если бы я не пошёл следом...
Если бы я недостаточно хорошо знал мелодию её голоса и не поймал эту диссонансную ноту...
Я весь занят мрачными мыслями и чуть не врезаюсь в неё, когда она внезапно останавливается. Мы входим в какое-то подобие внутреннего дворика — пустое место между четырьмя домами. Кажется, недавно здесь кто-то поселился. Дворик зарос колючими сорняками и измученными виноградными лозами, но он не так похож на древний Египет, как остальная часть города. Садовые стулья расставлены на газоне широкими кругами, вокруг валяются пивные и винные бутылки, трубки с марихуаной и стопки книг, которые дождь превратил в целлюлозную кашу.
Должно быть, это они, - бормочет Джули, разглядывая детали раскинувшегося впереди натюрморта. - «Восстановители».
Повсюду раскиданы длинные рабочие столы, на которых лежат инструменты различных профессий, связанных с искусством. Долота, кисти, трафареты, карандаши, банки с краской, ножи, крючки для вязания. В углу стоит барабанная установка, лежит груда гитар, сцена и подставка для микрофона. На одной из стен есть фреска, или смесь десятка фресок — их резко контрастирующие стили каким-то образом сплетаются в джунгли красок и фигур, от толп крохотных людей до тридцатиметровых гигантов.