Пылающий мир (ЛП)

У нас не было времени проверить остальных. Но мама... ну...
Одри начинает извиваться, хвататься за ошейник и издавать захлёбывающиеся звуки.
Преимущественно мёртвая, - говорит Нора. - Или Совсем...
Джули ничего не говорит. Мы проходим мимо Эйбрама. Он стоит там, где стоял, всё ещё держа язык за зубами. Но когда мы подходим к грузовой рампе, он, наконец, произносит:
Просто чтобы убедиться, что я правильно вас понял... - у него ровный голос. -
...вы хотите взять на борт самолёта взрослого зомби. В придачу к двум несовершеннолетним, которых мы уже везём. Итого у нас три плотоядных трупа, которые делят с нами самолёт. Я всё правильно сказал?
Джули смотрит на него.
Это моя мама.
Эйбрам делает длинный усталый выдох.
С меня хватит.
Он берёт Спраут за руку, набрасывает через плечо рюкзак и направляется к нашему мотоциклу.
Эй, - говорит Джули. - Она крепко связана, она никому не навредит. Эйбрам продолжает шагать.
Эй! - она суёт мне палку Одри и идёт за ним. - Ты куда?
Нора смотрит на меня и закатывает глаза: «Опять двадцать пять», но нет, это не тот же спор между теми же людьми. После того, что только что испытала Джули, нельзя предугадать, что здесь произойдёт. Только отчаянный непредсказуемый момент, вращение, скольжение, падение.
Эйбрам!
Он останавливается и оборачивается. Он не выглядит разозлённым, просто уставшим и измученным, как учитель средней школы, которому надоели драмы, провоцируемые гормонами: каждый день новая беременность, новое самоубийство, новая перестрелка.
Я не знаю, куда мы пойдём, - отвечает он. - Может, в Питтсбург. Может, в Остин. Я только знаю, что мне надоело водиться с психами.
Значит, ты собираешься пересечь смертельно опасную местность на мотоцикле, хотя у тебя есть персональный самолёт, который ждёт тебя? Ну, и кто тут псих?
Он хихикает и продолжает идти, качая головой.
Не стоит.
Да чтоб тебя, Эйбрам, ты нам нужен! Ты не можешь бросить нас в таком положении!
У вас есть мотоциклы, вот и устраивайте с ними вашу революцию. У Че Гевары прокатило.
Джули останавливается и смотрит ему в спину, пока он идёт к мотоциклу.
Тебя ничего не волнует, да? - она искренне поражена. - Ничего. Он начинает привязывать рюкзак к мотоциклу.
А что меня должно волновать?
Люди? Мир, в котором ты живёшь? Будущее, которое ты помогаешь строить? Эйбрам откидывает голову назад и смеётся.
Хочешь узнать, почему вы меня достали? - он поворачивается. - Потому что люди, которые так говорят, как раз и убивают этот мир. Так говорил Че Гевара. Так говорили Ленин и Мао. Все эти идеалисты с невинными глазами наблюдают будущее в телескоп, пока топчут настоящее. В мире нет большей угрозы, чем люди, которые думают, что могут всё улучшить.
Он садит Спраут на заднее сиденье. Она с грустью и страхом оглядывается на Джули, но Джули не смотрит на неё, она сверлит взглядом затылок Эйбрама.
А что ты скажешь на это? - говорит она. - Либо ты ведёшь самолёт, либо я тебя пристрелю.
Эйбрам хихикает, поворачивается и обнаруживает, что смотрит в дуло пистолета.
Что если мне плевать на мир, - говорит Джули, сжимая пистолет обеими руками. - Что если я хочу, чтобы ты отвёз нас в Исландию, где я смогу помочь моей маме, потому что она — моя семья, а на остальных мне насрать?
У Эйбрама удивлённая, но усталая улыбка.
Мило, - говорит он, и отворачивается, чтобы сесть на мотоцикл.
Я выстрелю, Эйбрам.
Он садится на сиденье, отрицательно покачивая головой.
Нет, ты стоишь и угрожаешь выстрелить в меня, потому что любишь разглагольствовать о вещах, которые, сама знаешь, никогда не слу...
Джули стреляет.
Он падает с мотоцикла и приземляется на колени, сжимая руку. Спраут кричит.
Чёрт, Джулез, - бормочет Нора.
Побледневший от боли и удивления Эйбрам встаёт на ноги. Его рука тянется к боковому карману рюкзака, и я открываю рот, чтобы предупредить Джули, но она смотрит на Эйбрама, и в её взгляде не видно озабоченности. Он вытаскивает руку — в ней пусто.
Ты спёрла мой Руджер, - говорит он с приглушённым изумлением.
Веди самолёт, - говорит Джули.
Секунду он смотрит на неё, потом тянется за дробовиком, висящим на спине. Джули стреляет ему в плечо.
Джули! - всхлипывает Спраут, не веря своим глазам.
Джули бросает взгляд на Спраут, и я вижу, как на её лице мелькает стыд и ужас, будто на Джули находит прозрение. Но потом снова становится бесчувственной.
Веди самолёт.
Эйбрам проверяет свои раны — глубокая ссадина на левом трицепсе и точный выстрел в трапециевидную мышцу — и, когда кровь пропитывает рукав бежевой куртки, шок на его лице медленно превращается во что-то ещё. В слабую улыбку. На этот раз она не покровительственная, не издевательская и даже не разгневанная. Он смотрит на Джули так, будто видит её впервые.
Ну... тогда ладно, - говорит он.
Он поднимается на рампу, пока Джули держит его спину под прицелом.
Она не смотрит на нас. Мы не смотрим друг на друга. Мы садимся в самолёт в испуганном молчании — как заложники. Я тяну призрак матери Джули за ошейник. В её глазах не видно ничего, кроме смерти.
ДАВАЙ ПОИГРАЕМ, - говорит Гейл.
Во что? - спрашивает Гебре.
Давай играть в «Дорожное имя»
Это как?
Сначала ты берёшь название первой разбитой машины, которую увидишь, потом имя мультяшного персонажа для первого сбитого на дороге животного, потом соединяешь их, как тебе нравится, и получается твоё дорожное имя.
Мальчик сидит на пластиковом ведре между водительским и пассажирским сиденьями и смотрит на дорогу. Утреннее солнце струится сквозь деревья, окутывая всё вокруг лёгким свечением, но свет проходит через грязное лобовое стекло и поцарапанные очки, но к тому времени, как он достигает мальчика, становится мутным и тусклым.
Я играю за нашего маленького приятеля, - говорит Гейл, улыбаясь мальчику.
Потому что нам нужно какое-нибудь имя, чтобы не называть его просто
«приятель». Верно, приятель?
Мы наблюдаем за мыслями мальчика — он оценивает мужчин. Их намерения, их мотивацию. Мозг создан, чтобы учиться на ошибках: если огонь обжигает — не трожь пламя. Если мозг мальчика выполняет своё предназначение, то он больше никогда не доверится людям. Но всё же мозг - не просто машина. Это
концентрическая бесконечность одних колёсиков внутри других, и он борется со своей ролью ради целей, которых почти не понимает.
– Хонда Фит! -кричит Гебре, когда они приближаются машине, зарытой носом в канаву. Сейчас очередь Гейла вести машину, поэтому у Гебре есть преимущество. - И животное на дороге! Думаю, это голубь. Должно быть, они свернули, чтобы его не сбить... - Он вытягивает шею, чтобы посмотреть, как исчезнут сухие птичьи останки.
Видать, в наше время такова награда за доброту.
Геб, - говорит Гейл.
Неважно. Хонда Фит плюс птица, получается... Видимо, я Твитти Фит?
Ты можешь соединять, как хочется. Не обязательно брать слова целиком. Гебре раздумывает.
Фонда Тити.
Точно, так и есть, - хихикает Гейл. - Неплохо звучит. Ладно, дружище, твоя очередь.
Они едут уже три дня. Мальчик записывает окружающее глубоко в память.
Свет, потом темнота. Жара, затем холод. Распускающиеся и закрывающиеся одуванчики. Отчаянное кишение насекомых, затем полная тишина. Слабеющий и возобновляющийся поток разговоров от праздной болтовни до жарких споров и неопределённого молчания. Они предлагали ему еду, но он отказался. Они видели, что он сидит на ведре, когда укладывались спать на выдвижные кровати. А когда просыпались, находили его там же. Он сидел там, ждал и равнодушно разглядывал их. Ему интересно, почему они притворяются, будто не знают, что он такое.