Боль и сладость твоих рук (СИ)

— Я знаю, я знаю, — забормотала Лори, когда увидела перемены в ее лице. — Сейчас все объясню. Прости, просто не могу собраться с мыслями. Это тот человек.
— Чьего имени нельзя называть, ага. Знаю, — фыркнула Ирина. — Тот грязный садист, который распахал тебе спину. Он… что?
— Он, кажется, убил кого-то… я не знаю. В новостях пишут, что он виноват…
— Что?
При слове "новости" у Иры что-то противно щелкнуло внутри, прямо под сердцем. В последнее время слишком много вокруг нее связано с новостями и полицией. Совпадение? Или просто мир тесен? В ушах зазвенело, губы пересохли, и за секунду, как Лори сказала это, Ира уже знала, что она скажет. Может, это была сильная интуиция или чистая магия. Или она просто очень быстро соображала. Ее тренированный мозг всегда отлично сопоставлял разрозненные факты — в профессии врача есть что-то от детектива, пригождается в диагностике. И, если бы она не была врачом, наверное, стала бы что-нибудь расследовать.
— Короче, он психолог, — выпалила Лори, — Оказалось, что он теперь еще и друг Макса, поэтому я больше не могу пойти к Максу. Если бы я знала, что они друзья… Я была права, что никогда не называла его имени. Но если хочешь — пожалуйста. Тимофей. Его зовут Тимофей. Довольна? — спросила Лори раздраженно, почти не глядя на Иру и понятия не имея, что с ней происходит. Она сидела, сложив руки на груди, поджав побелевшие губы, раскачиваясь на стуле, как сумасшедшая.
Звон в ушах у Иры прекратился — их заложило напрочь. Она приоткрыла рот и попыталась вздохнуть, но вдох получился слишком слабым — воздух не прошел в легкие до конца. Внутри все перехватило, и ей показалось, что она никогда-никогда больше не сможет вдохнуть нормально. А может, просто умрет прямо сейчас.
— Не раскачивайся на стуле, упадешь, — медленно, еле шевеля языком, проговорила она, развернулась и молча вышла из кабинета, оставив Лори одну. Также медленно и аккуратно прикрыв за собой дверь, она сорвалась с места и побежала в туалет со всех ног. И только там, запершись изнутри, сползла по стенке и начала плакать, сидя на полу.
  
ГЛАВА 12. Принцип безопасности
 
Клуб "Сабспейс". Неделю спустя.
Она пришла лишь для того, чтобы немного побыть не одной в привычной обстановке — но странно, все здесь теперь казалось чужим, ненастоящим, чуждым. Не успокаивал привычный запах кальяна, не развлекали ужимки пугливых новичков, не затягивало наблюдение за публичными сценами мастеров. Хотелось уйти.
Ира заставила себя остаться, и сидела у бара с натянутой улыбкой. Дома ее ждал привычный кошмар оглушающего одиночества и еще один дополнительный кошмар: постоянный страх, что Тимофей приедет. Постоянное чувство вины и стыда из-за того, что она хотела. Хотела, чтобы он приехал. Тогда она, наверное, была бы вынуждена поговорить с ним.
Но он не приезжал и больше не звонил. Ей пришлось оставить без ответа всего два звонка прежде, чем он перестал. А может, это произошло потому, что в тот день Лори давала показания. Ира очень боялась прочитать об этом в интернете, но, к счастью, журналисты об этом не узнали. Лори это могло бы уничтожить. Тимофея это уничтожило бы наверняка. Такого она не желала ни одному из них, несмотря ни на что.
Самым тяжелым был первый разговор с Лори — удивительно, но как только та поняла, что с ней что-то не так, то сразу успокоилась, вытащила ее из туалета, помогла умыться. Ира не призналась. Она второпях соврала что-то про расшатанные нервы и про то, что на нее так подействовало состояние подруги — и уехала домой, чтобы на пару дней отключиться от всего. Механически ходила на работу, не общалась с Лори, не общалась толком ни с кем. И, конечно, не отвечала на его звонки.
Вспоминались какие-то обрывки фраз. "Я бы хотел услышать больше об этой… Лори". А потом еще: "Я правда очень люблю пороть". Накатывала тошнота, страх, ярость. Сначала ей очень хотелось поехать к нему, разбить что-нибудь тяжелое об его голову. Он лгал ей? Он хотел сделать что-то ужасное? Или все это просто какое-то чудовищное недоразумение?
Потом вдруг начинало трясти от страха: что, если бы ее спина стала такой, как у Лори? Что, если бы это ее привязали и избили до потери сознания, до болевого шока, до больницы? Мог ли он сделать это с ней против ее воли, не обращать внимания на стоп-слова? Так ли это было тогда, с Лори? Как такое вообще могло произойти? При каждой мысли об этом мозг словно заливало кипятком, страх охватывал все тело, за мгновение доходил до паники и заставлял ее прекратить представлять такое. По правде, она и знать не хотела, как такое происходит.
На второй день бессонницы Ирина начала принимать успокоительные. В тот же день приехал Макс, прямо к ней домой из отделения полиции, где узнал то же, что Ира узнала от Лори. Убедившись, что она уже некоторое время в курсе той истории, он хмуро спросил, как она. Качал головой, злился, пытался проверить ее состояние разными вопросами, снова злился и выглядел очень виноватым.
— Я в порядке, — сухо повторяла Ира. — Он ничего плохого мне не сделал.
— Я не знал. Я правда не знал. Я убью подонка, пусть только явится, — в десятый раз повторил Макс, и Ира сделала ему чаю, успокоила, отправила домой. Она чувствовала, что Макс ей — не помощник. Точно не в этот раз.
Все, чего ей хотелось — это разозлиться на Тимофея настолько, чтобы не желать его объяснений про Лори. На самом деле не желать. Но она желала, и ей было ужасно стыдно. Это было неправильно и нечестно. Лори — ее подруга. Больше, чем подруга. Она сотни раз смотрела на ее спину и желала узнать, кто это сделал — чтобы прибить его. И вот она знает, кто это сделал. Правильно было бы встать на ее сторону, не желать даже видеть подонка.
Но чувства редко ведут себя правильно. Она хотела его видеть. Ей тяжело дались сброшенные звонки и она сомневалась, что сможет сбросить его третий раз. Должно же быть хоть какое-то объяснение? А значит, она хотела бы его услышать. Разумеется, потом она все равно пошлет его подальше, разумеется. Но сначала она хотела. Услышать. Объяснение. К Лори с вопросами приставать было невозможно. И как бы она ей это объяснила? Лори понятия не имела, что ее парень и был — Тимофей.
Шумиха в интернете постепенно стихала, хотя на Тимофея все еще нападали. Но самое страшное было кончено за два дня — волна агрессивных колонок, дурацких экспертных мнений менее известных психологов, каждое из которых сводилось к тому, что они бы, уж конечно, такого не допустили.
Парочка мнений в его защиту потонула в потоке наездов и оскорблений. Но теперь, зная то, что она знала, Ира не относилась к этому всерьез. Она не переставала бояться, что историю с Лори выкопают. Что ее саму найдут, что найдут Макса — а там и до "Сабспейса" недалеко. Но, похоже, Тимофей был прав — отечественные журналисты не то, что американские из кино.
К счастью, никто ничего не расследовал — все только фонтанировали мнениями и оскорбительными комментариями, а также фантазиями на пустом месте. Дошло до версий о том, что Тимофей едва ли не лично советовал клиенту повеситься, чтобы не мешать счастью бывшей жены и ребенка. По другой версии, психолог присутствовал при повешении и напоследок ограбил квартиру несчастного. По третьей, собирался жениться на бывшей жене погибшего.
Горько улыбаясь от этой чуши, Ира поражалась, как глупо устроен мир: в то время как Тимофея обвиняют в такой нелепой ерунде никто не знает того настоящего кошмара, в котором он действительно виноват. И никто не знает, для каких людей он действительно опасен. Не для чужих детей, и не для их родителей. Для собственных любовниц. Никто не знал правды, кроме нее, Лори и Макса. И что теперь с этим делать? Что сказала Лори в полиции? Почему Лори сказала, что дело закрыто? Почему его до сих пор не арестовали, если он сделал с ней такую ужасную вещь?
Ира несколько раз порывалась спросить у Лори, но каждый раз останавливала себя и строго-настрого велела Максу не говорить Лори ничего. "Ты ей этим не поможешь. Ей нужна наша поддержка, а не это дерьмо", — настаивала она, и Макс в конце концов согласился. И они оба стали поддерживать Лори: сначала Макс, потом Ира, едва немного пришла в себя. И, конечно, Дима тоже поддерживал. В кои-то веки у Лори появился отличный партнер — и как вовремя.