Боль и сладость твоих рук (СИ)

Ирина выпрямилась и издала тихий стон прежде, чем он накрыл ее грудь теплой рукой, сжимая, взвешивая на ладони. А затем слегка выкрутил сосок — до легкой боли. Она непроизвольно подняла взгляд, но тут же получила легкий шлепок по щеке:
— Не смотри.
Черт. Она совсем разучилась, что ли? Как она могла посмотреть на дома без приказа? Укоряя себя за неуклюжесть, Ира едва не пропустила тот момент, когда он внезапно для нее поднес к ее рту клубнику со сливками. Но на этот раз не стала поднимать глаз и послушно открывала рот все следующие пятнадцать минут, которые он посвятил ее кормлению. Нежное воздушное прикосновение сливок к губам, чуть шершавое — клубники. Аромат ягод на языке, кисло-сладкий сок, дразнящий небо.
И это было очень интимно. Он умел правильно кормить и быть терпеливым. Ирина мысленно застонала, чувствуя, как непозволительно расслабляется и начинает разогреваться. Она и сама любила подобные сцены, когда надо было быстро сблизиться с сабой. Что могло быть сокровеннее, чем кормление с руки? Что могло восприниматься более лично? Но ей нельзя расслабляться слишком сильно. Она должна все контролировать, чтобы снова не начудить. И, кроме того, нельзя слишком сильно доверяться незнакомцу…
Постепенно она жевала все медленнее, показывая, что насытилась, и большая теплая ладонь начала поглаживать ее щеки, плечи, слегка потягивать соски.
— Вставай. Раздевайся, — наконец, скомандовал он — именно в тот момент, когда она поняла, что расслабилась и готова продолжать.
По ее позвоночнику пробежал холодок, и на этот раз Ирина была счастлива держать ресницы опущенными — она не готова была показывать ему глубину своего замешательства.
— Саба, — позвал он внезапно, когда она сняла все, кроме трусиков. — Посмотри на меня.
Черт. Черт. Ей пришлось поднять глаза, и их взгляды встретились — ее испуганный, его — чертовски уверенный и самодовольный. О-о-о черт. Не может быть.
Ирина не могла бы объяснить словами то, что увидела в его взгляде. Но то, что она ощутила, заставило ее оцепенеть. Это был не страх, который мог вынудить ее броситься к выходу, и не напряжение. Не неприязнь, не возмущение — скорее, полный одномоментный паралич воли. Словно он уже каким-то невероятным способом поимел ее, одним взглядом. Одним только фактом, что расслабленно сидел в кресле и делал это гораздо увереннее, чем она перед ним стояла.
— На колени, — сказал он и, не спуская с нее глаз, расстегнул ремень.
С этого момента у нее в голове почти не было мыслей. Не было места для сомнений или испуга. Она не принимала решений подчиниться ему — но он принял за нее это решение. И с ним невозможно было спорить, совсем.
Как-то раз Ирина слышала беседу Макса с новичками в клубе. Он объяснял, что с минета начинают сцену только полные олигофрены. Либо настоящие мастера, которые могут играючи нарушать любые правила. Тогда, хихикнув про себя, она мысленно с ним согласилась. Ни один, даже самый опытный дом, прежде не начинал с ней сцену с такого. Возможно, никому прежде она бы и не позволила.
Но только не в этот раз. Словно из ее собственной головы вылетели все ее правила. Словно обрушились все ее границы, и она почувствовала странное удовольствие от того, чтобы позволить ему бесцеремонно топтаться прямо на них. Может, даже немного отомстить ей за склоку во время ужина. Довольно стандартное, впрочем, удовольствие для нижней, однако как давно она испытывала его в последний раз? Несколько лет назад? Никогда?
В первые секунды было ощущение, что она в принципе делает это в первый раз. Все ощущалось очень необычно — тактильные ощущения от нежной кожи, напоминающей сливки. И сохраняющийся во рту четкий клубничный привкус, смешавшийся с его собственным терпким ароматом. Его рука, слегка сжимающая волосы… а потом вовсе не слегка.
Впрочем, он пока ни к чему не принуждал ее физически — хотя в какой-то момент Ира даже почувствовала, что готова к этому, и хочет. А еще она поняла, что уже перевозбуждена и с ума сходит от желания сжать его внутри. При этом Ира также знала, что ее губы и язык делают отличную работу — она специально этому училась и не сомневалась, что ее дому есть чем наслаждаться прямо сейчас. И то, каким твердым он стал у нее во рту, это очень наглядно подтверждало.
Слегка потянув за волосы, он внезапно потянул ее в сторону, заставив выпустить изо рта его член, а затем дернул вверх и поднялся вместе с ней. И по тому, как легко и быстро он поднялся, она вдруг поняла: этот самоуверенный ублюдок даже не думал расслабляться. Просто попробовал ее и дал ей попробовать себя на вкус, ощутить во рту его твердость, захотеть еще больше.
— Ты сладкая, — сказал он, словно читая ее мысли, — и послушная… хорошая девочка.
По ее телу пошли мурашки, когда он провел по щеке костяшками пальцев, явно обдумывая, что делать с ней дальше. Она слышала его глубокое дыхание, но не могла поднять глаз, полностью войдя в роль послушной сабы.
— Идем, — наконец, сказал он и повел ее за руку в спальню. Точнее, в то помещение, которое походило на спальню.
Внутри было очень темно и прохладно. Комната необъятная, кровать — нестандартно большая, квадратная. И Ира сразу поняла, что это помещение — не для сна. На это непрозрачно намекали удерживающие устройства над кроватью и несколько миленьких приспособлений у стены: станок для фиксации, скамья для порки, цепи. Во рту у нее мгновенно пересохло — она хотела и не хотела оказаться там с одинаковой силой.
Включив слабый ночник, он резким нетерпеливым жестом повернув ее к себе спиной и стиснул грудь обеими ладонями. Ласки, больше похожие на наглое бесцеремонное ощупывание, продолжались довольно долго — и Ира поняла, что это своеобразная прелюдия. Сзади он почти не прижимался, но его руки с каждой секундой становились немного жестче. Ладони быстро прошлись по ее телу до ягодиц, стащив вниз трусики.
В этот момент ей пришло в голову, что она действительно отвыкла от мужчин, от их пренебрежения к эстетике, а иногда даже специальных "наездов" на нее. Только мужчина-доминант мог поставить сабу в преднамеренно некрасивую позу, чтобы насладиться ее смущением. Только мужчина мог вот так оставить нижнее белье болтаться в районе колен. Нарочно?
Нет, не нарочно, поняла она, когда он, наконец, раздел ее полностью через пару минут. К тому времени его бесцеремонные пальцы побывали везде — и ее щеки горели не столько от того, что он без спроса влез в ее попку, сколько от того, что он обнаружил, насколько мокрой она была спереди.
Он прижал ее к себе на мгновение, и Ира вдруг поняла, что наслаждается его запахом. Безумие. Ей хотелось снова взять его в рот. Или оказаться под ним на кровати… было невероятно трудно ждать с каждой минутой. Все тело горело от желания узнать, как он трахается.
— Когда тебя последний раз пороли, малыш? — еле слышным шепотом спросил он на ухо. Его дыхание пошевелило прядь ее волос.
Ира сглотнула.
— Пару месяцев назад.
— Чем?
— Ладонью. Несильно, — поспешила объяснить она, почему-то испытывая необходимость объяснить.
— Это не считается.
На этот раз его шепот словно стал горячее, и ее тело застыло. По спине бегали мурашки.
— Саба?
— Да, мастер.
— Когда?
— Я… не помню. Давно. Годы назад.
— Цвет? — внезапно спросил он, и Ира поняла, что ее мускулы внезапно перенапряглись.
— Зеленый, — выдохнула она, заставив себя расслабиться. Она пришла сюда не просто так. Она знала, что рано или поздно придется преодолеть это.
— Хорошо. Я не могу не выдрать тебя за поведение за ужином, солнышко. Ты ведь понимаешь?
— Да, мастер.
Что-то в его голосе заставило ее улыбнуться, и сразу стало легче.
— Стой здесь, — негромко приказал он и пересек комнату.
Ира снова судорожно вздохнула, услышав звук открывающегося ящика, а затем тихий звон. Что это? Пряжка? Только не…
— Тихо, — приказал он громким шепотом. — Иди сюда. На колени.
Не удержавшись от того, чтобы взглянуть, Ира рассмотрела у него в руках ошейник с металлическим креплением и вздохнула с облегчением. Это не то, чего она до смерти перепугалась. Не ремень.