Чужой мир - мои правила
Вот и ворота, тяжелые, деревянные, обитые железом. Рыжебородый прибавил шаг, я семенила рядом, спотыкаясь о камни мостовой. Когда-то, в прошлой жизни, мы с мужем ездили в Прагу и Будапешт. И теперь неровная кладка будила воспоминания о мощенных булыжником узких улочках европейских городов.
Мы вышли на большую улицу. Вдоль нее тянулись ряды добротных каменных домов в два, а то и три этажа. Застекленные окна, резные узоры на парадных дверях. Куда я попала? Люди вокруг – преимущественно темноволосые, черноглазые, в пестрой одежде. Симпатичные девушки в разноцветных платьях кокетничали с мужчинами в длинных рубахах, важно шествовали строгие матроны с детьми, проезжали вооруженные всадники, тащились груженные товарами повозки. И со всех сторон – незнакомая речь.
Рыжебородый резко дернул меня за руку и потащил дальше. Вскоре жилые дома сменили амбарного вида постройки, движение на улице стало более оживленным. На нас никто не обращал внимания. Конечно, кому какое дело до здоровенного бугая, который тащит куда-то беззащитную девушку. Меня то есть. В принципе – никому, кроме самой девушки!
Дернула мужика в сторону, сбивая с шага, выводя из равновесия. Привычным движением освободилась от захвата, перехватила за кисть, шагнула назад и вправо, одновременно выкрутив его руку в противоположную сторону. Учитель любил айкидо, заставляя нас из года в год отрабатывать простые, но действенные приемы. Рыжеволосый хрюкнул от удивления и отправился в полет, тяжело упал, приложившись головой о мостовую. Оружие громко звякнуло о камень.
Я держала его руку в болевом захвате. Дернется – сломаю! Жаль, не дернулся… Правой рукой выхватила кинжал, приставила к его горлу.
– Ты сдохнешь! – прошипела в суженные от ненависти глаза. – Но не сегодня!
Огляделась. Наша живописная композиция «женщина сверху» уже привлекала внимание. Несколько мужчин замерли неподалеку, похоже, размышляя, вмешаться или нет. Я спрятала кинжал в скомканное платье и рванулась вперед. Рыжебородый дернулся следом, вцепился в подол. Что-то жалобно треснуло где-то в районе талии, но мне удалось выскользнуть.
Затем я бежала, не оглядываясь. Раз-два – вдох; три-четыре – выдох… Первое время путалась в подоле, потом перестала обращать на него внимание. Бежала, не зная, насколько хватит сил и когда меня остановит грубая рука. Первое время слышала топот за спиной. Несколько мужчин попытались меня схватить, но я увернулась от расставленных рук – и все потому, что была в своей стихии! Дыхание и мышцы быстро вошли в привычный ритм. Слабость, озноб и боль от обгоревшей кожи, которой касалась грубая материя, отступили. Лихорадочный дурман, вольготно расположившийся в голове, затаился где-то глубоко, чтобы вернуться за мной позднее.
Я бежала, словно вновь оказалась в спортзале недалеко от дома, где каждый день привычным движением набирала на тренажере «5 км» и запускала черную ленту дорожки. И по ней убегала прочь от тоски по прежней жизни, в которой все понятно и знакомо, где еще живы родители, а по вечерам ждет Учитель и ребята в маленьком зале с зеркальной стеной. И где Марек только мой!..
Я бежала, чтобы прогнать ноющую боль в мышцах, привычных к запредельным нагрузкам. Бежала, потому что терялась в столичной суете, где должна бы быть счастливой, но не смогла… После кросса шла тягать железо, затем – к большой кожаной груше в углу зала. Десять подходов: кулаки, локти, «лапа тигра» – удар раскрытой кистью… Затем – ноги. Первое время на меня пялились, потом – привыкли. Нас, маньяков, что ходили в тренажерный зал с шести до семи утра, не так уж и много.
Я продолжала бег, хотя давно не слышала топота ног позади. Каменная мостовая сменилась утоптанными земляными дорожками, покрытыми светло-серой пылью. Дома становились меньше, беднее, криво лепились друг к другу. Лишь некоторые гордо отгораживались от соседей небольшими палисадниками. Затем пошли ремесленные кварталы. Мимо промелькнули пекарни, кузницы, гончарные мастерские… Свернула к мутной мелкой речке и долго бежала по грязному песчаному берегу. Перепрыгивала через сточные канавы, вдыхая зловонные миазмы полуразложившегося городского мусора и отходов. Повернула я обратно в город, лишь заметив впереди мост с вооруженной охраной. Но все бежала и бежала, потому что боялась остановиться и упасть. Боялась, что город с его непривычными запахами, зловоньем сточных канав, покосившимися изгородями глиняных кособоких домов, кварталами роскошных каменных вилл – этот чужой город чужого мира поглотит меня. Я растворюсь в нем и больше не смогу себя найти. Но силы заканчивались, разноцветная мгла застилала глаза.
В бедном квартале с кривоватыми домами и черными дырами в стенах вместо дверей я долго петляла по извилистым улочкам, пока окончательно не остановилась, тяжело дыша. Путь преграждала каменная стена. Тупик! Забилась в угол, прислонившись спиной к стене. Сползла вниз, чувствуя все шероховатости старой каменной кладки. Упала и заснула, а может, потеряла сознание…
Очнулась от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Потом что-то холодное и влажное коснулось руки. Открыла глаза – худой облезлый пес нервно обнюхивал мои руки.
– Эй! Ты чей? – прошептала я, чувствуя, как пересохло во рту. Воды бы…
Пес отшатнулся, покосился боязливо, поджал хвост и побрел прочь. Я кое-как встала, не чувствуя ног. Надо же, платье и кинжал еще со мной! Не потеряла. Дотронулась до груди – заветный мешочек тоже на месте. Подхватив с земли нехитрые пожитки, потащилась вслед за псом.
Кружилась голова. Я шла среди домов и людей. Запахи и звуки проходили словно насквозь, не вызывая ответной реакции. Не было сил даже прямо держать голову, смотреть вперед… Я брела, вглядываясь в пыльные узоры на дороге, видя лишь ноги людей, что проходили мимо: добротную кожаную обувь, рваные сандалии, грубые чеботы, изящные туфельки…
Собака куда-то пропала. Гомон толпы нарастал, людей на улице становилось все больше. Бессчетное количество ног казалось конечностями огромной тысяченожки. Ноги хаотично двигались в разные стороны, сводя меня с ума… Откуда-то издалека пахло едой.
Хорошо бы купить что-нибудь поесть… А если рыжебородый с товарищами ждет меня именно на рынке, среди нагруженных телег, лотков с едой и прилавков с товарами ремесленников? Мне уже было все равно.
До рынка я так и не дошла, потому что оказалась на большой площади, полной народа. Огромное каменное здание с колоннадой, взмывающее ввысь в начинающее вечереть небо. К нему вели широкие мраморные ступени. Дальше идти не было сил. Опустилась рядом с оборванными созданиями, которые просили милостыню. Усмехнулась. Вот мое место! К тому же и первый опыт есть – уже подали… Легла на ступеньку, закрыла глаза. Пусть все закончится…
Рядом раздался приятный голос, задающий непонятный вопрос на чужом языке. Дали бы умереть спокойно! Открыла глаза. Надо мной склонилась голова… нет, не динозавра! Пожилая женщина. Смуглая, светловолосая, вокруг блеклых, словно выгоревших голубых глаз – морщинки. Она улыбнулась – половины зубов во рту не хватало… Я снова закрыла глаза. Хочу домой!
Губ коснулся какой-то предмет… Вода! Жадно сделав несколько глотков, поблагодарила женщину.
– Спасибо.
Она отломила кусок хлеба от большой серой краюхи, протянула мне. Я тут же вгрызлась в успевшую подсохнуть мякоть.
Женщина опять что-то спросила. Я покачала головой, жадно поедая хлеб. Неужели в этом мире я вызываю жалость? Хотя… Пусть жалеют, лишь бы кормили!
– Не понимаю, – отвечала на все вопросы. Хотя нет, один уже слышала совсем недавно!
– Улайд, – устало ответила я. – Ирга!
Внезапно желудок скрутило страшной болью, и я, застонав, согнулась пополам. Потом меня куда-то волокли. Я металась, бредила, стонала от боли. Мне то лили в рот мерзкую вонючую отраву, от которой почему-то становилось легче, то кто-то клал на голову прохладную ладонь, из которой словно лилась раскаленная лава, выжигая мозг…
Потом я очнулась окончательно. Мир уже не распадался на части, все больше и больше обретая четкие контуры. Я лежала на жесткой лежанке, застеленной каким-то тряпьем, укрытая чем-то тяжелым и грубым. Наверное, шкурой какого-то животного. Похоже, была ночь.