Рубиновое сердце (СИ)
Вместе с двумя охранниками Бернат молча поднимал гостей Иржика за шкирман, выдавал подвернувшуюся под руку одежду и, подгоняя непроснувшихся выразительными взглядами и большими кулаками, спускал с лестницы, объясняя направление самым доходчивым образом. Последней из объятий спящего братца выпорхнула столичная балерина, на которую положил глаз сам Бернат.
Старший Измирский открыл окно. По мартовской прохладной погоде спертый и теплый воздух мигом сменился сырым и холодным. Голый Иржик пошевелился и промычал что-то неприличное. Охранник, кося глазом на хозяина, отчетливо хмыкнул. Бодрый ветерок залез во все щели спальни и даже подъезда, когда младшенький все-таки ощутил легкий дискомфорт и открыл заспанные и еще затуманенные алкоголем черные глаза.
— О, брателло! Ты мне снишься или сияющим ангелом решил в очередной раз спустить меня во мрачные круги ада? — Черноволосая голова наконец отклеилась от подушки и искренняя белозубая улыбка осветила затененную спальню.
Бернат, да и его охранники сразу заулыбались. При всей своей безалаберной жизни и наплевательском отношении к окружающим, Иржи был чертовски очаровательным молодым мужчиной. Глядя на него, хотелось улыбаться и просто отдать все, лишь бы этот человек дышал с тобой одним воздухом. Идеальная фигура, правда, невысокого роста, где-то метр семьдесят, белая кожа, черные брови, ровный прямой нос, изогнутые ласковой насмешкой губы и искрящиеся счастьем жизни глаза, утягивающие за собой всех, кто имел счастье, или наоборот, познакомиться с ним, покоряли и заставляли прощать все милые шалости, которые вытворял этот мужчина. Даже брат, знающий этого сорванца с колыбели вдоль и поперек, невольно засмотрелся в эти черные и бесконечно нежные омуты очей, приглушенные длинными ресницами.
Но у Берната все же был выработанный годами иммунитет. Поэтому он быстро очнулся и, сведя брови домиком, гавкнул:
— Оденься, паразит! Не порть мне охрану!
Иржи встал, и, игнорируя произнесенные слова, медленно, демонстрируя окружающим прекрасно вылепленное тело, потянулся к халату. Суровые мужики, будучи глубоко и счастливо женатыми, невольно проглотили слюну.
Запахнувшись и подпоясавшись, он взял бутылку с водой, выпил из горлышка половину и, вытирая губы изящной кистью руки, поинтересовался:
— И что я еще натворил?
Бернат вздохнул:
— Вот скажи мне, и как у тебя хватает времени писать картины, причем, превосходные, и всех баб в городе перетрахать?
— Врут. — Беспечно сказал Иржи. — Мне одна актрисулька как-то сказала, что они сами установили очередь к моему телу. Причем, некоторые из них, не в силах долго терпеть, места поближе перекупают. Но, честное слово, Бернат, они развлекаются самостоятельно, — он махнул рукой в сторону гостиной, а я в-основном, пишу картины. Потом, утомленный, ложусь спать, а утром просыпаюсь, а рядом — леди…
— И ты мне снова будешь врать, что ни с кем у тебя ничего не было?!
— Ну почему сразу ни с кем… Было. — Иржи опустил длинные ресницы. — Я — не святой. Иногда хочется. Но, пойми, я давно и взаимно женат на Музе. И только она, моя единственная Любовь…
— Достаточно. — Утомленно произнес Бернат. — Сегодня ко мне приходил крестный отец всех уважаемых людей господин Нодь. Скажи, его-то жена тебе зачем понадобилась? Хочешь, чтобы оторвали яйца?
— Грубо и глупо. — Иржи поднял глаза на брата. — Это какие-то местные интриги против тебя. Я его жену даже не знаю.
— О, Господи! — Бернат поднял глаза к потолку. — Почему ты этому бестолковцу отвалил немеряно красоты, но вложил так мало ума?
Господин Измирский — старший встал, прошел в кухню и принес оттуда недавно созданный портрет:
— Взгляни на это.
Иржи нехотя мазнул взглядом по своему полотну.
— Это? Ребекка — грешница. Понимаешь, есть в Писаниях такой сюжет, когда Ребекка, не будучи просветленной, а всего лишь маленькой блудницей, торговала собой у Еликкского Храма. И когда мимо проходил Учитель с учениками…
— Я читал Писания! Это, — Бернат ткнул пальцем в лицо блудницы, — кто?
— Натурщица. — Пожал плечами младшенький, причем шелковый халат легко соскользнул с одной стороны, обнажая грудь и предплечье. Взгляды охранников тихо свалились в небрежный вырез.
— Как ее зовут? — Продолжал рычать старший.
— Не знаю. Я утром встал. Подошел к окну. Смотрю, идет миленькая девушка. Знаешь, как раз во сне мне пришла идея этой картины, про Ребекку. А девушка овалом лица, разрезом восточных глаз так подходила для модели, что я выбежал и попросил ее попозировать. Она согласилась.
— Просто попозировать? В глаза мне смотри, бабник!
Иржи, исполненными печали и укоризны глазами, посмотрел на брата.
— Может, она принимает желаемое за действительность? — Улыбнулся младший. — Знаешь, ко мне много разных чудных персонажей приходит!
Бернат, словно впервые сюда попав, обернулся.
— Действительно. Пора заканчивать с этим бардаком! Я тебя женю!
— Нет! — в ужасе округлил глаза Иржи.
— О, да! — Изобразил Бернат улыбку людоеда-гурмана. — Имею право. Как старший в семье. А прежде чем я подберу тебе достойную невесту, ты уедешь из столицы. Хватит мозолить глаза запуганным мужьям, переплачивающим за охрану и слежку. Ты в курсе, что твоими похождениями кормится частная сыскная фирма и охранное агентство?
— Вот как? — Темные волосы изящной волной заструились по обнаженной руке. По закаленным телам охранников пробежала сладкая дрожь.
— Все, братец. Собирай свои кисти-краски и холсты. И прямо сейчас мы едем в Озерный Край. Там открылся шикарный отель. Поживешь пока там.
— Но, насколько мне известно, это совсем недалеко от столицы?
— Недалеко. Только без пропусков твои друзья и подруги до тебя не доберутся. А охрана отеля предупреждена и будет отсеивать подозрительный элемент еще на подходе.
— Может, тебе проще посадить меня в тюрьму?
Старший метнул на младшего грустный взгляд:
— Ни за что. Заключенных перепортишь. Выйдешь, а администрация будет хвататься за волосы и думать, что с этим голубым борделем делать!
— Ну, братец, я же не голубой! — Иржи надул губы и, оглядев себя, поправил халат. — И скажи на милость, чем же тогда, не видя людей, я буду вдохновляться?
— Озером, братец. Деревцами. Пора заняться пейзажами. Тем более, скоро лето.
Через три часа деловой граф Измирский-старший оформлял клиентскую карту в «Хрустальной звезде» на своего беспечного брата, уже строящего глазки проходящей мимо второй администраторше. Та раскраснелась и улыбнулась так, что всем стало ясно, что если бы не публика, то она отдалась бы ему в ближайшем кресле. Охранники тяжело и печально вздохнули.
Бернат, перед тем, как уехать, проконтролировал, как чемоданы, узлы с красками, мольберт, холсты и всякая необходимая для творчества химическая и растительная мелочь были доставлены в номер и распакованы.
— Смотри! — Старший раздвинул портьеры на окне. — Какой вид! Можно писать, не выходя из номера. Тут еще и лоджия есть! Все условия!
Младший кисло взглянул на древние ивы за окном и зевнул:
— Скука!
— Отдыхай, набирайся сил. Я поехал. Оставляю тебе одного из охранников. Завтра его сменит второй. Так что не расстраивайся, на твое божественное тело теперь ни одна красотка не покусится!
Бернат помахал Иржику рукой и вышел, поманив за собой охрану.
— Никаких баб и мужиков! Что плохое случится, уволю!
И, забрав с собой одного из них, он отбыл в столицу. Финансовые дела не любят длительных отлучек.
* * *Иржи, тем временем, прошел по номеру, заценил санузел и большую ванную комнату с джакузи. Потом, представив в пене обнаженную красотку с бокалом вина, он загрустил окончательно. Кушать после вчерашней или сегодняшней ночной трапезы не хотелось совсем. Он прошел в спальню и, не снимая верхней одежды, упал на золотистое покрывало, раскинув руки. Медленно обвел взглядом потолок, люстру, стены и мебель. Дорого и вычурно. Много золота. Молодой человек поморщился. Ну, в-общем, сам виноват. Надо было вначале посмотреть номер. Он поднял руку и дотронулся до лба. Откинул на покрывало свои длинные волнистые волосы. И как он дал себя уговорить? Нет, после вчерашнего он совсем ничего не соображал!