Королева-пугало (ЛП)

Я услышала смех из лагеря и хотя знала, что это не связано со мной, он все равно жалил.
Она была права. Никто не пойдет за такой мной. Храброй я была с Эррин рядом со мной. Вот бы она была рядом.
«Но ее тут нет, — рявкнула я, злясь на себя. — Так что перестань. Дело не в Эррин. Или Мереке. Или Мэрил. Дело в тебе. Хоть раз в своей жалкой жизни перестань жить ради других, живи для себя».
Наполнившись желанием двигаться, выплеснуть гнев, я взяла грубое мыло и пошла к ручью, разделась на берегу. Я бросилась в ледяную воду, и она выбила из меня дыхание, очистила меня. Когда я нырнула с головой, чтобы вымыть волосы, все мое тело охватил огонь, но холодный и ясный, полный решимости. Огонь, способный поднимать. Я терла, пока не увидела снова свои рыжие волосы. А потом я вынырнула из воды, мне уже не было холодно, я надела новое платье через голову и ощутила себя перерожденной. И голодной.
В лагере многие уже ушли спать, и я положила себе оставшееся в котле и проглотила, сидя у дымящихся углей. Я посмотрела на небо над собой, и закат был красным. Завтра будет ясно. Красное небо на ночь — отрада Донен, говорили люди.
Донен песней пробудила отца, чтобы он забрал небеса у Нэхт.
И тут я поняла, что мне нужно было делать. Что нужно было сделать с самого начала. Конечно, ничего не менялось. Я должна была это изменить. Это было моей проблемой. Если я хотела, чтобы во мне видели лидера, я должна была управлять ими.
Утром до рассвета я разбудила Нию, Хоуп и Кирина, тряся на плечи, пока они не стали ворчать на меня. А потом я разбудила весь лагерь, ударяя по котлу деревянной ложкой как можно сильнее. Вскоре поляну заполнили очень злые лормерианцы.
— За мной, — сказала я как можно властнее, в стиле Твайлы. — Все вы. Живо.
Я развернулась и пошла, словно ожидала, что они последуют за мной. Хоть и не сразу, но многие пошли за мной. Я слышала шаги, ноги шуршали по листьям, плащи задевали обломки веток.
Я быстро туда, где, по словам Стуана, был берег, помня, что над головой светлее небо. Почти час я шла, не оглядываясь, не зная, сколько людей пошло за мной. Наконец, я вышла из леса и увидела реку Аурмеру, широкую и серую, бегущую к Таллитскому морю.
Я слышала, как люди шепчутся за мной, и я посмотрела вправо, увидела там пики Восточных гор за деревьями. Солнце поднялось над ними, окрасило землю и воду в золотой, и я запела.
Мой голос был хриплым, но все еще мог петь, и я пела рассвету. Я спела «Далекую справедливость», «Карака и Седанию» и «Синюю лань». Я спела все песни, которые выучила при дворе, которые выучила, пока росла дома с матерью. Я пела, пока не ощутила, что горло болит, а солнце поднялось выше, рассвет озарил Лормеру.
Песни закончились, я обернулась. Все люди из лагеря смотрели на меня. Некоторые были насторожены, у некоторых были раскрыты рты, у некоторых на щеках были слезы. Руки лежали на сердцах, люди прижимали к себе любимых. Леди Шаста открыто плакала, Эма кивала головой в беззвучном ритме. Мне было все равно, пришли они из веры или любопытства. Они смотрели на меня. Они знали меня. Это был мой единственный шанс.
— Когда-то я была для вас смертью, — сказала я. — С тех пор многое изменилось. Для всех нас. Мы обменяли тирана на тирана. Хелевиса была сукой, — заявила я. — И я ненавидела ее, как и все вы. Но Аурек, этот Спящий принц, еще хуже. По сравнению с его жаждой крови Хелевиса просто ангел. И он не остановится. Ему и не нужно — у него есть чудища и силы, о которых Хелевиса могла лишь мечтать. Если мы не остановим его, он заберет все, разрушит все и всех превратит в рабов. Я могу остановить его, — я сделала паузу и окинула всех взглядом, заглянула всем в глаза, оставив Стуана последним. — Я говорила вам, что я не ядовита, и это так. Но для Спящего принца я — палач, каким вы меня знали. В каждой сказке есть доля правды, и в этой она тоже есть. Я — яд для него. Я — его смерть. И я принесу ее.
Сестра Надежда стояла за толпой и сияла. Без улыбки. Без выражения она источала гордость, и это поддержало меня.
— Если хотите жить в лесу, как кабаны, оставайтесь. Чахните здесь, пока я буду спасать и исправлять ваше королевство. Но те, кто не трусы, собирайтесь, — сказала я. — Я больше не буду прятаться в лесу. Мы пойдем в Восточные горы, уходим днем. Там мы укроемся в убежище. Я хочу, чтобы мы оказались там в течение недели, а потом мы будем готовы бороться. Пора Спящему принцу узнать, что солнце взойдет. Рассвет всегда наступает.
Я не ждала возражений. Я прошла мимо них и направилась в лагерь.
Я знала, что теперь они пойдут за мной.
Глава 7:
Меньше, чем за день мы разобрали лагерь и собрали скудные вещи. К ночи мы были на три мили глубже в лес, ели припасы Эмы, поварихи, ведь весь день ушел на подготовку. Ночью мы прижались друг к другу под тканью, спали до рассвета, а потом встали и пошли дальше.
Мы двигались так, медленно и осторожно, собирая оставшихся и беженцев, когда находили их, неспешно приближаясь к Лормере. По пути в Скаррон я пересекала лес целый день, но была верхом на лошади и двигалась по главной дороге. Теперь мы останавливались и посылали разведчиков — Кирина, Стуана и других — проверить путь и доложить. Мне приходилось проявлять терпение, напоминать себе, что нам нужно осторожничать, что это лишь начало нашего пути.
Мы были в двух милях от края леса, когда услышали детей. Сначала я подумала, что ослышалась. Звук в лесу был странным, не просто так лормерианцы думали, что тут призраки. Я повернулась, решив, что слышу голоса, и заметила, что другие тоже хмурятся. Только когда резкий высокий вопль прозвучал и оборвался, я вскинула руку, чтобы остановить всех, чтобы понять, откуда доносится шум. Сзади раздалось ворчание, но я резко обернулась и покачала головой, и люди притихли. Хоуп и Кирин приблизились ко мне.
— Что такое? — спросила тихо Хоуп.
— Не знаю точно. Звук был похож на ребенка. Может, потерялся? Оказался вдали от родителей.
Хоуп с тревогой посмотрела на меня, и я знала, что мой взгляд такой же.
— Я схожу посмотреть, — сказал Кирин.
— А как же твоя нога?
— Все в порядке. Я в порядке. Я схожу.
Он пропал среди скелетов деревьев, а я повернулась к остальным. Я шепнула Ние на ухо, что нам нужно кое-что проверить, и сказала передать остальным это и просьбу не шуметь. Послание понеслось по рядам, люди начали опускать свои сумки и вещи, садиться на пни и гниющие бревна, вытаскивать еду и воду, некоторые пошли за деревья, чтобы облегчиться.
Пятнадцать минут перешли в полчаса, потом в час, судя по движению солнца над головой, и люди начали терять терпение. Мы были близко к краю леса, судя по расчетам Хоуп, мы вышли бы в трех милях севернее Шаргата. Там нужно было двигаться еще осторожнее, обходить Монкхэм и озеро Баха, а потом вдоль реки двигаться к горам. Путь был долгим и опасным, и задержка только заставляла всех нервничать.
Я хотела попросить Хоуп вести всех вперед, пока я буду ждать Кирина, когда он вышел, хромая, из-за деревьев, выражение его лица было полным ярости и ужаса.
— В лесу солдаты, — прошипел он, не дожидаясь, пока дойдет до меня. Все тут же принялись вскрикивать, хвататься друг за друга и за оружие.
— Тихо, — прошипела я им. — Если я слышу их отсюда, понимаете, что и они нас слышат? — они тут же притихли. — Расскажи, что ты видел, — сказала я Кирину, стараясь сохранять голос тихим и четким.
Кирин потянулся за флягой Нии, и она отдала ему воду без возражений. Он долго пил, потом ополоснул рот и сплюнул на землю. Только тогда он посмотрел мне в глаза.
— У них лагерь в трех милях западнее. Там поляна, расставлены палатки, похожие на палатки трегеллианской армии, их пять. И они там. Люди. И два голема.
— Лагерь? — сказала я. — Они установили лагерь в лесу. Это какая-то база? Пост по пути в Трегеллан? — я размышляла вслух.