Встретимся вновь

— Я обо все позабочусь, — спокойно повторила Эли, хотя нервы у нее были натянуты до предела. — Возвращайтесь к жене.
Он устало взглянул на нее:
— Хорошо. Благодарю вас. Теперь я вижу, почему Ронин так вас ценит.
Вот как? На сердце у нее потеплело. Эли взяла у него детское кресло и взглянула на малыша. В ее душе все перевернулось. Она изо всех сил пыталась не позволить себе такого — полюбить это маленькое чудо. Но один взгляд — и неизбежное свершилось. Этому крошечному комочку лишь несколько недель отроду, а его уже постигла утрата. Ей хотелось прижать его к груди, дать ему почувствовать свою любовь.
— Я сделаю для него все, что в моих силах, — пообещала она, вложив в голос всю уверенность, на которую была способна.
— Значит, я могу спокойно уехать. — Он уже было спустился по лестнице, когда спохватился и протянул ей сумку: — Здесь все необходимое: молочная смесь, одежда, все, что приготовила Делия.
— Спасибо! Поставьте здесь. Уложу его — и заберу.
Взгляд отца Ронина задержался на внуке.
— Делия так хотела быть здесь сегодня! Когда Ронину пришлось оставить нас в больнице и умчаться, она твердила, что мы должны сделать то, что собирались. Она не хотела, чтобы наш внук на лишний час остался в больнице. Ронин еще не знает, что ей стало плохо. Надеюсь, все обойдется. — Его голос дрогнул. — Она должна поправиться.
— Мистер Маршалл, — сказала Эли, беря его дрожащую руку. — Ваша жена в надежных руках. А о внуке не беспокойтесь. Я присмотрю за ним. Поезжайте к жене, вы нужны ей. Позвоните мне, если захотите узнать, как у нас дела, или чтобы рассказать, как миссис Маршалл.
— Договорились, — кивнул он и, беспомощно махнув рукой, направился к своей машине.
Только когда он уехал, Эли поняла, что никто не сообщил ей имени ребенка. Ронин не сказал, как они решили его назвать, а она была так поражена появлению в доме отца Ронина, что забыла спросить его об этом. И как ей звать малыша? Мистер Икс? Тут ее осенило. Конечно же имя есть в медкарте. А карта в сумке.
Эли закрыла входную дверь и снова посмотрела на спящего ребенка. Она только что взвалила на свои плечи огромную ответственность. От этой мысли ей стало плохо. Ничего, это лишь на несколько часов, уговаривала она себя, поднимаясь по ступенькам. Она уложит ребенка, позвонит в агентство и найдет няню, которая сегодня же приступит к работе.
У нее в животе что-то оборвалось, когда крошечное личико исказила гримаса, но, к ее огромному облегчению, в следующую секунду малыш снова затих. Что ей делать, если он заплачет? Что-нибудь придумаю. Это несложно, убеждала себя Эли. Простейшие правила ухода за младенцами она знала. Будь он слишком слаб, его бы не выписали. Она справится. Поменяет подгузник, накормит его, а если это не поможет, возьмет на руки.
Взять его на руки. Это так просто. Она уже ухаживала за младенцами. У трех ее старших сестер было семеро детей, и Эли помогала нянчить их с самого рождения. Сейчас то же самое. Никакой разницы.
И все же ремень безопасности на креслице она отстегивала дрожащими руками.
— Идиотка, — пробормотала она. — Соберись!
Она высвободила крошечное тельце из ремешков и взяла малыша на руку. Он был такой маленький, такой легкий, как кукла. Но очень крепкий. Роды были непростые, сначала он не мог сам дышать, но потом его легкие заработали. Причин для волнения не было. Его надо покормить и уложить спать. Она справится. А там подоспеет подмога.
Эли прижала к себе крошечное тельце, откинула покрывало с плетеной кроватки. Он прильнул к ней, словно ища у нее защиты. Она с трудом заставила себя разжать руки и положить ребенка на белоснежную простыню. Когда она отцепляла от себя его крошечные пальчики, он проснулся, и Эли впервые взглянула в его голубые глаза.
— Спи, крошка, — ласково сказала она и поглаживала ему животик, пока он не уснул.
Перед там как укрыть его, она заметила больничную бирку на его ножке. Фамилию разобрать она не смогла, а вот имя было написано четко: Джошуа. У нее хлынули слезы, дыхание перехватило, ее пронзила мучительная боль. Джошуа. Так они с Ричардом решили назвать своего первенца, если бы родился мальчик. Но их первенец так никогда и не был зачат.
«Почему мне так больно?!» — всхлипнула Эли. Тысячи детей носят имя Джошуа. Красивое имя. Потому они с бывшим мужем его и выбрали. Мысль о том, что у этого ребенка по имени Джошуа нет матери, заставляла ее сердце тоскливо сжаться.
По ее лицу покатилась слезинка. Еще одна. Эли проглотила комок в горле, чувствуя, как все внутри сжимается от боли. У нее никогда не будет ребенка. Она поправила Джошуа одеяльце и вышла из детской. Прислонившись к стене, она пыталась справиться с чувствами. Это было слишком тяжело, слишком мучительно. Надо позвонить в агентство, дождаться няню и тут же уехать. Она проклинала себя за то, что не ответила на звонки Ронина. Как бы она хотела поговорить с ним сейчас! Если его самолет уже в воздухе и летит в какой-нибудь Вьетнам, до приземления еще несколько часов. Да и что она ему скажет? Что не хочет остаться с его племянником, потому что малыш напоминает ей о том, чего у нее не может быть?
Она медленно выпрямилась, расправила плечи и вернулась в детскую проверить, как Джошуа. Он мирно спал. Хотя в этом не было нужды, она вновь поправила одеяльце, затем включила видеоняню и сошла в кухню. Там Эли также включила монитор видеоняни и достала телефон. Три пропущенных вызова и сообщение. От Ронина.
Глубокий, теплый голос. Это просто нелепо, твердила она себе, — успокаиваться, услышав его голос. Он уехал по делам, уверенный, что о его племяннике позаботятся. Она должна скорей все уладить. В сообщении он объяснил, сколько продлится поездка, и попросил нанять хотя бы одну няню в помощь родителям. Послание заканчивалось словами:
— Я позвоню тебе, как только приземлюсь в Ханое.
Что ж, придется довольствоваться этим. Все, что она могла сейчас сделать, — оставить для него сообщение, что у нее все под контролем. Она не рассказала ему, что его мать в больнице. Это его доконает. Такое сообщают лично. Она нашла в телефоне контакты агентства по найму домашнего персонала и нажала кнопку вызова.
Через час Эли с досадой отбросила телефон. Надо признать поражение. Ронин предъявлял жесткие требования к няне: у нее должен быть опыт ухода за новорожденными и солидные рекомендации от прошлых работодателей. Этим условиям удовлетворяли четыре претендентки. Они были готовы работать по двенадцать часов, сменяясь каждые четыре дня. Но могли приступить только на следующей неделе.
Ничего не дали и звонки в другие агентства.
Из динамика видеоняни вдруг раздался детский плач. Джошуа проснулся! Он требовал внимания. А в доме она одна. Эли взлетела по лестнице в детскую. Взяв малыша на руки, она принялась укачивать его, тихонько напевая.
Она пообещала отцу Ронина, что с ребенком все будет в порядке. Что он в надежных руках. Но в тот момент она думала, что этим займутся те, кто куда лучше ее умеет обращаться с младенцами. У нее не было ни опыта, ни знаний. Племяннику Ронина, оставшемуся без отца и матери, требовалась первоклассная няня. Но ее не было. Не было никого, кто мог бы позаботиться о малыше.
Никого, кроме нее.
  
Глава 7
 
Выйдя из самолета, Ронин прошел таможенный и иммиграционный контроль с обреченностью человека, привыкшего к частым перелетам. Раньше его это не раздражало, но после четырех дней полетов туда-сюда казалось глупой формальностью, которая только отнимает время.
Он позвонил отцу, едва приземлившись. Тот сказал, что матери лучше. Насколько это возможно после коронарного шунтирования. Отец надеялся, что через пару дней она будет дома.
Всю поездку в нем жило чувство вины, которое обострилось, когда позвонил отец и сказал, что мать слегла. Ронин не мог уехать из Ханоя — условия контракта были жесткими, и требовалось решить проблемы клиента немедленно. Отец заверил, что за матерью хорошо ухаживают и она быстро идет на поправку. Так что обошлись без него.