Материнская любовь(СИ)
Ярослав видел, как подъехал «ниссан». Майя от радости бежала к дому, словно девчонка. Длинные волосы, собранные в хвост, развевались за ее спиной. Вбежала внутрь радостно улыбаясь. Воронов отошел от окна и встретил ее вопросом:
— Они уже уехали?
Кольцова подошла к нему. С улыбкой посмотрела в лицо. Провела ладонью по виску и кивнула:
— Уехали… Мы возвращаемся домой!
Она перетаскала вещи и постельные принадлежности в машину, запретив парню помогать ей. Ярослав запер замок на дверях. Примерно через сорок минут они вернулись на дачу…
Почти полторы недели никто не нарушал их покоя. Синяки и ссадины с лица и тела Ярослава понемногу исчезали, благодаря приемной матери. Она старательно смазывала их каждый вечер мазями и примочками. Ранения тоже постепенно затягивались. Дважды Кольцова ездила в Москву, но встречаться с полковником Чекулаевым и его дочерью не спешила. Уезжать в неизвестность тоже пока смысла не имело и они с Ярославом наслаждались покоем.
По ночам Майя водила приемного сына гулять в сад. Они подолгу бродили между яблоней и женщина рассказывала ему о родителях, о жизни манекенщицы, о разводе с мужем и причинах. Он говорил о своей — убийцы и детдомовца.
В лунном свете женщина спиливала сухие сучки у яблоней маленькой ножовкой, решив немного облагородить территорию дачи. Она не боялась физического труда, вспоминая отца и то, как Аркадий Леонидович пилил этой же ножовкой длинные стволики берез, готовя дрова для камина.
Ярослав пробовал помогать Майе, но руки быстро уставали. Силы еще не восстановились, да и нога не полностью зажила, «давая себя знать» временами острой резкой болью. Воронов не скрыл от приемной матери ничего. О каждом из пяти «объектов» он рассказал ей подробно все, что знал со слов начальника. Кольцова внимательно слушала. Ни один из убитых не вызвал у нее сочувствия и она спокойно сказала сыну об этом:
— Не стоит сожалеть о прошлом, главное то, что происходит сейчас. К прошлому возврата нет. Впереди новая жизнь, новые люди вокруг, новые впечатления. У нас с тобой достаточно денег, чтобы жить безбедно. На какое-то время придется затаиться, но это вовсе не означает, что мы будем сидеть на даче, как в норе. Летом мы съездим на юг и прокатимся на теплоходе по Волге, можем махнуть в Архангельск, а потом посмотреть Соловки. Ты бывал там? Ты выберешь сам местность для нашего проживания.
Воронов в эти минуты чувствовал себя маленьким мальчиком и всовывал свою большую ладонь в ее маленькую руку. Она гладила его пальцы, иногда целуя их. Она чувствовала себя нужной.
В одну из ночей Кольцова рассказала Ярославу о просьбе полковника — посмотреть его дочь и определить, сможет ли Лена Чекулаева стать манекенщицей. Они сидели рядышком на крылечке. Воронов с удовольствием вслушивался в тишину и чувствовал, что его душа спокойна и в ней больше нет тревоги. Майя спросила, вглядываясь в темноте в профиль названного сына:
— Что ты думаешь по этому поводу? Стоит ехать или нет? Все же ты полковника лучше знаешь.
Парень какое-то время молчал. Она не торопила, вглядываясь в темноту теплой весенней ночи. Наконец Ярослав заговорил:
— Мама, Чека опасен. Если ты поедешь туда, тебе придется следить за каждым словом. Я не знаю его дочери, так как ни разу не был в квартире полковника. Вот Дон Жуан, тот другое дело! Его Чека часто с разными поручениями к себе домой отправлял…
Он еще немного помолчал. Вскинув голову, взял ее руки в свои. Поцеловал каждую, низко склонившись. Тихо сказал:
— Но и просто забыть нельзя. Полковник ничего не забывает. Эта просьба фактически приказ. Ты права, я его знаю и считаю — стоит поехать. Иначе однажды он приедет сюда сам…
Ярослав замолчал. Майя тоже молчала, все еще чувствуя его губы на своих руках. Ее не тянуло к Воронову, как к мужчине, но она готова была умереть за него и вот за эти два поцелуя. Ей часто целовали руки, но не один поцелуй не вызвал в душе такой бури. Она едва не рассмеялась от накатившего счастья. В голове пронеслось: «У меня есть сын! Мой сын…». Улыбнулась:
— Я съезжу к полковнику…
Парень обнял ее за плечи и уткнулся лицом в плечо:
— Как я жалею о том, что натворил…
Чтобы занять мысли сына работой, а не самобичеванием, Майя показала ему старую мастерскую отца в углу гаража, которая долгое время оставалась запертой. Аркадий Леонидович, кроме охоты, увлекался лепкой из глины. Трубач долго разглядывал скульптуры и посуду на полках, высокий столик, который по старинке приводился в движение ногами, глину и песок в огромных ящиках в углу, печь для обжига и кучу черепков рядом. Спросил:
— А ты знаешь, как все это работает?
Кольцова кивнула:
— Если тебе интересно, могу научить. Только вначале нужно, чтобы твоя нога зажила окончательно. Ты не сможешь вертеть станок. Пока можешь заняться скульптурками. Я расскажу тебе о приготовлении глины для лепки, соотношении компонентов и прочих нужных мелочах…
Уже через два дня Ярослав принялся хозяйничать в мастерской самостоятельно. Лепка понравилась ему и он целые дни проводил внизу. Чтоб сын не мерз, Кольцова поставила посреди помещения обогреватель. Спокойно работала за компьютером, отрываясь от перевода лишь для приготовления пищи.
В один из дней выбралась на улицу и старательно прополола старую клумбу, оставив старые тюльпаны, нарциссы и гиацинты. Вскопала пару небольших рабаток у крыльца под цветы. Рядами посеяла петунию, бархатцы, ноготки, настурцию, васильки и лен. Эти неприхотливые цветы когда-то сажала ее мать — Светлана Ивановна. Она даже добавляла листочки и цветы настурции в салаты. На старой клумбе просто беспорядочно раскидала семена, надеясь, что они взойдут и пкроют пустоты зеленью.
Ночью, почти оправившийся от побоев, Ярослав вскопал для нее еще три большие полузаросшие грядки. Он копал, а Кольцова, натянув на руки резиновые перчатки, старательно растрясала дерн, убирая все попадавшиеся под руки корни. Земля оказалась мягкой, рыхлой и теплой. На следующий день женщина посадила во свежевскопанную землю понемногу овощей и зелени…
В средине следующей недели Майя позвонила полковнику Чекулаеву. Ярослав сидел рядом с приемной матерью. Прижавшись к трубке с другой стороны, внимательно слушал разговор. Полковник взял трубку мобильного после первого гудка:
— Полковник Чекулаев…
Кольцова поздоровалась:
— Здравствуйте, Николай Степанович! Это Майя Кольцова вас беспокоит. Вы приезжали ко мне на дачу со своими сотрудниками и попросили взглянуть на вашу дочь…
Полковник явно обрадовался, так как строгий вначале голос зазвучал весело:
— Помню-помню! Здравствуйте, Майя Аркадьевна! Очень рад вас слышать. Хотите взглянуть на Ленку? Она сидит дома. К экзаменам готова, теперь бездельничает. Приезжайте в любой день!
Кольцова условились о встрече и на другой же день утром поехала в Москву, получив некоторые инструкции от Ярослава…
Квартира полковника находилась в самом центре столицы, на Тверском бульваре. Бывшая манекенщица и полковник встретились во дворе. Чекулаев галантно поцеловал ее руку и поздоровался. Чуть придерживая под локоть, повел к подъезду.
Внизу, у входа, в стеклянной кабинке сидела консьержка. Она дежурно улыбнулась полковнику и поздоровалась с Кольцовой, окинув ее удивленным взглядом с ног до головы. В лифтовой кабинке находилось зеркало и женщина мельком оглядела себя. Полковник молчал. Майя чувствовала его тяжелый взгляд и это было ей не приятно. Она впервые никак не могла придумать тему для разговора и была не рада, что согласилась на просмотр чекулаевского чада.
Пока она судорожно придумывала, чтобы сказать, лифт остановился. Чекулаев вежливо пропустил ее вперед, указав на дверь слева:
— Вот там и находятся наши с Ленкой хоромы…
Майя почему-то не захотела спрашивать о жене полковника, решив, что все выяснится позднее или не выяснится уже никогдаэ. Мило улыбнулась, шагнув к указанной двери и мечтая, чтоб все закончилось побыстрей…