Русская фантастика – 2017. Том 2 (сборник)

Алмазная неопределенно пожала плечами.
Я дотянулся до ее руки, и, кажется, мы одновременно вспомнили Южное взгорье.
Не так давно это было. Всего пять лет назад. Тяжелые ливневые дожди прошли над Южным взгорьем. Мы с Алмазной случайно оказались единственными сотрудниками Отдела этики в том районе, который выбрал для отдыха пенсер Ури Юст. Мы довольно быстро спустились в трехсотметровый колодец, но Ури Юст застрял гораздо ниже – на семисотметровом уровне. Один из разработчиков игр, вот все, что я тогда знал о Юсте. Он занимался тонкими технологиями и, кажется, первый приблизил игру к реальной жизни, или жизнь к игре, не важно. Пенсеры Ури Юста боготворили. Я сам пришел в Отдел этики не без влияния его работ. И мне повезло: я с первого дня попал в руки инструктору-наставнице Алмазной.
Вот с ней мне и пришлось помогать Юсту.
Этот пенсер чрезвычайно увлекался спелеологией.
На этот раз он спустился под землю один, сильно рискуя, конечно, но тут без риска никак. Позже Ури Юст объяснял свои действия поиском привлекательности для будущих игр. В любой игре пенсеры рискуют именно своей жизнью, ну так сделайте игру по-настоящему привлекательной. Пенсеры имеют право требовать. Для Ури Юста это был настоящий вызов. Он спустился в подземный колодец по проложенной давным-давно (значит, не очень надежной) трассе, там, под землей, его и прихватил потоп. Вода хлынула с поверхности столь мощно, что пенсера буквально за полчаса намертво блокировало в нижнем сифоне. Первый час он просто прижимался головой к холодному каменному выступу, надеясь на то, что не задохнется в таком большом пузыре воздуха. Потом он уже сознательно настроился на долгое ожидание. Опытный разработчик игр, он понимал, что к случившейся незадаче следует отнестись как к игре. Прижимался к массивной скальной кровле и внимательно прислушивался к громовым отзвукам подземных водопадов, обрушивающихся в каменный колодец.
Фонарь Ури Юст потерял, но скоро и во тьме ему стало казаться, что вода слегка фосфоресцирует. Он решил, что это эффект переохлаждения, и терпел. Сколько именно? Он не знал. Время во мгле меняет свои свойства. Когда, наконец, грохот потоков утих и уровень воды упал, он выбрался из сифона. На невидимой влажной стене колодца (единственный путь наверх) он нащупал обрывки сорванной потоком титановой лестницы, значит, подняться наверх самостоятельно не мог.
Конечно, Ури Юст знал, что спасатели придут.
Он активно убеждал себя в том, что всего лишь участвует в одной из тех многих игр, что с такой тщательностью разрабатываются для пенсеров (и им самим, кстати). Правда, «тетки» молчали. На такой глубине под землей единая система теряет силу. Но, может, это такая новая игра без «теток», убеждал себя Ури Юст. Он знал, что так не бывает, не должно быть, но старался не заострять на этом внимание.
Постепенно подземные шумы совсем стихли.
Плотная тьма. Мертвая тишина. Иногда из неимоверной тьмы колодца (откуда-то сверху) доносились заглушенные страстные стоны. Но усталый замерзший пенсер уже не верил ни в громовые раскаты, ни в страстные стоны, так же как не верил в светящихся белесых медуз, проплывающих перед ним в непроницаемой вечной тьме, как в бездонной океанской толще.
2
Мы с Алмазной вышли к подземному колодцу еще во время ливня.
Спуститься на следующий (нижний) уровень мы не смогли. Это было невозможно.
Ревущие водопады вкручивались в мертвую горловину колодца, лебедка спелеологов уцелела, но титановую лесенку сорвало. Правда, обрывки лестницы указывали на то, что Ури Юст где-то там, внизу. Мало было шансов на то, что он выживет, но приходилось ждать. Мы улеглись в низкой палатке Ури Юста на его спальном мешке, Алмазная шепнула: «Спи…»
Я ответил: «Сплю…»
Но я врал. Я обнимал ее.
Ее руки были везде, и мои руки были везде.
Мы не находились в каком-то конкретном времени, цифры ничего не означали. Алмазная просто шептала: «Спи…» и я отвечал: «Сплю…»
Мы уже уловили ритм.
«Спи…»
«Сплю…»
«Спи…»
«Сплю…»
В черной тьме Алмазная вся горела.
И я сразу же отвечал на каждое ее движение.
3
Ури Юста мы нашли на самом дне колодца.
Пенсер сидел на камне во тьме, впрочем, теперь не полной.
Лазурный как небо, он никак не мог поверить, что мы все же пришли.
Он не верил свету фонарей и ровному лазурному сиянию, которым был охвачен. Местные гидрогеологи, воспользовавшись ливнем, слили сверху в подземный колодец специальный раствор, чтобы установить систему прихотливых пещерных стоков.
Пенсера интересовало другое.
«Кто живет вон в тех домиках?»
Чтобы понять Ури Юста, мы выключили фонари.
«Вон там, – еще раз указал он. – Это ведь там окна светятся?»
Мы смотрели во все глаза, но ничего не видели. Подземная тьма была плотной и абсолютной, как время. «А эти цветные ткани на стенах. Кто их развесил?» Пенсер ясно видел во тьме какие-то цветные полотнища и не верил нам. Алмазная сжала мне руку. Я ответил. Пять лет назад на дне темного подземного колодца я точно знал, что она будет со мной всегда.
Первой поднималась Алмазная.
Я страховал пенсера Ури Юста снизу.
Алмазная торопилась добраться до страховочного троса, оборванного на глубине примерно ста пятидесяти метров. Это оказалось вовсе не легким делом. Ури Юст провел под землей почти сутки, он здорово потерял в весе. Измученный, он казался мне немощным стариком, но кто в таких условиях не покажется старым? К тому же он оказался цепким, как паук.
Тьма и тяжелое дыхание.
Ни цветных полотнищ, ни светлячков.
Ни фосфоресцирующих домиков, ни звезд в небе, ни самого неба – ничего в колодце над нами не было.
4
Возможно, вдруг вспомнил я, друг сердешный Тарвоган тоже кого-то ждет под землей, видит цветные полотнища и освещенные окна. Интересно, спускалась когда-нибудь в подземные колодцы пенсер Ида Калинина? Голосок у нее поистине ангельский, вот почему я не верил в ее миссию. С таким ангельским голоском никто ее не отпустит даже оттуда.
«Зачем Счастливчик идет в пустыню?»
Алмазная покачала головой: «Спроси его сам».
«Конечно, я спрошу. Но не понимаю. Ему сто семьдесят. Ну, пускай почти сто семьдесят. Пенс на излете. Эти Ири, они все жили так долго, ты сама говорила. Значит, жизненные резервы Счастливчика на исходе?»
Алмазная молча кивнула.
«Почему же он не ушел раньше?»
«Не так легко найти нужных спутников».
«И ты решила разыскать меня?»
«Я знала, ты согласишься».
«Разве я согласился?»
«А разве нет?»
Снежный поток рассыпается.
Над ним встают высокие ледяные радуги.
Неприступная вершина ведет низкую басовую ноту.
Я смотрел на Алмазную и неистово хотел ее, как тогда в пещере.
Опять нависает над нами каменный свод. Разве мы этого боимся? Что изменилось? «Я ушла сама». Почему? Как этот темный каменный свод накрыл нас? Раскачай его, Алмазная. Нам опять ничто не мешает. Мне тридцать пять, а Счастливчику все сто семьдесят. Бибай. С меня будто груз свалился.
«Ты вернешься», – негромко произнесла Алмазная.
«А Счастливчик? Он тоже вернется?»
«А ты еще не понял?»
«Что я должен понять?»
Алмазная взглянула на меня почти с ненавистью.
«Ты вернешься. Именно ты. Неужели тебе непонятно?»
Она смотрела на меня, как Хубилган когда-то смотрел на проводника-идиота.
Караван будет идти. «Ты вернешься». Будут звенеть бубенцы, рвать сердце, пыль забьет горло. «Именно ты». Перепончатокрылые закроют рыжее злое солнце. Куда идет караван? Не спрашивай меня, Лунин. Разве обязательно должна быть цель? Ты в большой игре. Биомасса вытесняет биомассу, так задумано изначально. У природы нет никаких проблем. Проблемы возникают у биомассы, когда она осмеливается и начинает мыслить. Время. Климатические удары. Пыль и плесень, опавшие листья. Все сметает с дороги время. И когда мы движемся в одном направлении, все равно идем не к одной цели.