С любовью, Луков (ЛП)

Глава 1
Зима/Весна
2016
Шлёпнувшись на задницу пятый раз подряд, я поняла, что с этим пора заканчивать.
По крайней мере на сегодня.
Завтра мои ягодицы смогут выдержать еще пару часов падений. И им придется потерпеть, так как я ни черта не могла понять, что же делала неправильно. Уже второй день мне никак не удавалось выполнить этот проклятый прыжок.
Перекатившись на ягодицу, которая пострадала меньше всего, я разочарованно выдохнула, сумев сдержать ругательство, которое крутилось у меня на языке. Откинув голову назад, я перевела взгляд на лица под потолком и почти сразу же поняла, что не стоило этого делать. Потому как мне было прекрасно известно, что висело под куполом. На самом деле, там висело все то же, что и последние тринадцать лет.
Баннеры.
Баннеры, свисающие со стропил.
И на каждом из этих баннеров было имя этого идиота.
ИВАН ЛУКОВ. ИВАН ЛУКОВ. ИВАН ЛУКОВ.
И еще раз, ИВАН ЛУКОВ.
Рядом с его именем были и другие. Несчастные души, с которыми он сотрудничал на протяжении многих лет, но именно его имя так выделялось. И не потому, что его фамилия была такой же, как у одного из моих самых любимых на свете людей, а потому, что одно его имя напоминало мне о Дьяволе. Я была уверена, что родители Ивана забрали его прямиком из преисподней.
И в данный момент ничто, кроме этих баннеров, не имело значения.
Пять различных синих полотен, обозначающих каждый из национальных чемпионатов, которые он выиграл. Два красных флага за каждый чемпионат мира. Два желтых флага за каждую золотую медаль. Один серый баннер в память о единственной серебряной медали, полученной на чемпионате мира, висел в трофейном шкафу у входа на объект.
Мда. Великолепно. Придурок.
И спасибо, Господи, что не висели баннеры за каждое выигранное им соревнование, иначе ими был бы увешан весь потолок, и мне пришлось бы блевать ежедневно.
Столько флагов... и ни на одном из них не было моего имени. Ни разу. И неважно, насколько сильно я старалась, или насколько усердно тренировалась. Ничего. Потому что никто не помнит второе место, если только ты не Иван Луков. А я точно им не была.
Меня пронзала зависть, на которую у меня не было никакого права, но и игнорировать ее я тоже не могла. Как же мне это не нравилось. Просто ужасно не нравилось. Переживания о заслугах других людей были пустой тратой времени и сил; я поняла это еще в детстве, когда у других девочек были новые коньки и наряды лучше, чем у меня. Зависть и горечь испытывали люди, которым нечем было заняться. Я знала это. Никто не смог бы достичь чего-то в жизни, постоянно сравнивая себя с другими людьми. И об этом я тоже знала.
Мне никогда не хотелось быть таким человеком. Тем более из-за этого идиота. Да я бы лучше умерла от зависти, чем рассказала кому-нибудь, что эти баннеры творили со мной.
Это напомнило мне о том, что пора уже встать с колен и перестать пялиться на дурацкие куски ткани.
Хлопнув руками по льду, я с кряхтением попыталась подняться на ноги — балансирование на лезвиях коньков было моей второй натурой — и, наконец, встала. Снова. В пятый гребаный раз, меньше чем за пятнадцать минут. У меня болели левые ягодица и бедро, а завтра боль станет еще сильнее.
— Блядь, — пробормотала я себе под нос, чтобы не услышал никто из подростков, катающихся рядом со мной. Последнее, что мне было нужно, это то, чтобы один из них настучал обо мне руководству. В очередной раз. Вот же мелкие ябеды. Как будто они ни разу не слышали мата по телевизору, на улице или по дороге в школу.
Стряхнув с себя ледяную стружку после последнего падения, я восстановила дыхание и содрогнулась от разочарования, нахлынувшего со всех сторон: из-за себя, своего тела, текущей ситуации, своей жизни, и других девушек, которых я не могла винить в своих проблемах в этот «чудесный» день. А также от разочарования из-за позднего подъема, неспособности правильно приземлиться в прыжке на утренней тренировке, дважды пролитого на себя кофе на работе, двери моей машины, открывая которую, я чуть не сломала себе коленную чашечку, а затем второй отстойной тренировки...
Было довольно легко не думать о своей неспособности выполнить прыжок, который запросто давался мне на протяжении десяти лет, словно данный факт ничего не значит. Просто неудачный день. Очередной неудачный день. В этом не было ничего удивительного. Всегда могло случиться что-нибудь и похуже. Казалось, довольно легко принимать все как должное, особенно когда ты считал, что у тебя все это уже есть.
Но как только ты начинал принимать элементарные вещи как само собой разумеющиеся, жизнь неожиданно решала напомнить тебе, что ты —неблагодарный идиот.
И сегодня тем, что я принимала как должное, стал тройной прыжок Сальхов1 — тот самый, который удавался мне годами. Это был не самый простой прыжок в фигурном катании. Он состоял из трех вращений, которые начинались с толчка назад на внутреннем ребре лезвия конька одной ноги и взлета, а затем требовали приземления на внешнее ребро лезвия конька другой. Но, в любом случае, этот прыжок, определенно, не считался самым сложным. Обычно я делала его, не задумываясь.
Но не сегодня и не вчера.
Потерев веки тыльными сторонами ладоней, сделав глубокий вдох и выдох, я опустила плечи и повторила себе, что нужно успокоиться и просто пойти домой. Всегда существовал завтрашний день.
«Не то, чтобы ты планировала выступать на соревнованиях в ближайшее время», — напомнила мне практичная, но сволочная часть моего разума.
Желудок скрутило от гнева точно так же, как и каждый раз, когда я вспоминала об этом... и меня окутало чувство, ужасно близкое к отчаянию.
Каждый раз, когда такое происходило, я заталкивала и гнев, и отчаяние глубоко-глубоко. Так глубоко, чтобы не вспоминать о них, не осязать и не чувствовать. Эти эмоции не имели смысла. Я точно знала об этом.
Но сдаваться было не в моих правилах.
Вздохнув в очередной раз, я потерла ягодицу, которая адски болела, и в последний раз обвела каток взглядом. Рассматривая девушек, которые были намного моложе меня, и у которых, на данный момент, шла тренировка, я сдержала попытку поморщиться. Среди них трое были примерно моего возраста, остальные же являлись подростками. Возможно, у девушек получалось не так хорошо, как у меня в их возрасте, однако у них еще вся жизнь впереди. Вот только в фигурном катании, как, наверное, и в гимнастике, в двадцать шесть лет уже можно было считать себя стариком.
Да, мне, определенно, стоило вернуться домой и лечь на диван перед телевизором, чтобы пережить этот дерьмовый день. Ничего хорошего не вышло из того, что я притащила свою задницу на «вечеринку жалости». Ничего.
Мне потребовалось не больше пары секунд на то, чтобы обогнуть людей на льду, оглядываясь по сторонам, чтобы не врезаться в кого-нибудь, прежде чем я добралась до бортика, ограждающего каток. Подъехав к тому месту, где всегда оставляла свои вещи, я взяла пластиковые чехлы и надела их на лезвия, прикрепленные к белоснежным ботинкам, перед тем, как ступить на твердую поверхность.
И сразу же попыталась отвлечься от тяжелого чувства, душившего меня. Скорее всего, это ощущение было разочарованием из-за большого количества падений в последние дни, хотя, возможно, и нет.
Я не верила, что у меня есть хоть какие-то шансы попасть на соревнования, пока убивала время в Ледово-спортивном Комплексе имени Лукова, тренируясь по два раза в день, но идея сдаться сводила на нет последние шестнадцать лет моей жизни. Как будто я не отказалась от своего детства. Как будто не пожертвовала отношениями и обычным житейским опытом ради мечты, которая когда-то была настолько желанной, что никто не мог бы отнять ее у меня.
Как будто моя мечта выиграть чемпионат мира... да что уж там, хотя бы национальный, не разбилась на крошечные кусочки размером с конфетти, за которые я все еще цеплялась, хотя какая-то часть меня все же понимала, что это скорее причиняло вред, чем помогало мне.