Первый маг России

— Расскажи мне о сыне, — сознательно перешел на «ты» и усилил действие слабенького «убеждения». — Что с ним случилось?
— Он мне мало что рассказывал… — Дарья опять потерянно оглянулась. — Служил на Северном Кавказе… Вместе с оружием пропал с поста. Его объявили в розыск как дезертира! — Тут она расплакалась. — Представляете, приходит ко мне участковый и спрашивает, где я прячу сына! Мол, он дезертир! А последнее письмо я получила за месяц до этого — Дарья вновь зашлась в рыданиях, а девчонки, успокаивающе поглаживая ее по плечам, усадили на диван.
— Успокойся. — Поверх «убеждения» легло «спокойствие». — Дальше.
Женщина вытерла слезы, прерывисто вздохнула и уже спокойно продолжила:
— Он вернулся в часть сам, через два месяца. Грязный, оборванный, с изуродованной ногой. Рассказал, что был в рабстве. Первый раз убежал, поймали — искалечили ногу. Чтобы быстро не бегал. — Дарья замолчала, вспоминая. — Потом, когда нога стала заживать, убежал второй раз. Несколько недель выбирался горами, лесами. — По ее спокойному лицу побежали слезы. — Ел всякую гадость, от личинок до лягушек…
— Дальше, — приказал, глядя на нее.
— А потом — госпиталя, операции, допросы. Ногу до конца вылечить не смогли, слишком сильные повреждения… Озлобился на всех… Даже на меня, хотя я-то в чем виновата? В том, что от армии не отмазала? Так он сам туда рвался. «Приду, — говорит, — мужиком, мама». Пришел вот такой…
— А что с делом о похищении? — тихо спросила Вика, вытирая мокрые щеки ладошкой. — Нашли тех, кто это сделал? — Девушка быстро-быстро моргала ресницами, стряхивая слезинки.
— Как же… — криво улыбнулась Дарья. — Кавказ же исправился, какое там может быть рабство и похищение людей? Нам же говорят с экранов телевизоров, что Кавказ дружелюбный, всех боевиков поймали, посадили. Показывают заново отстроенные аулы, улыбающихся чабанов, говорящих о любви к России. Но не показывают, кто убирает дерьмо за овцами, кто ночами таскает камни с рек для стройки, выполняет всю тяжелую работу… Кого можно бить и пытать, когда захочется… В России рабства быть не может… Тем более в таких масштабах.
— Чем дело закончилось? — Мне тоже стало интересно, хотя я уже и догадался…
— Ничем. Ладно, хоть не посадили за дезертирство и потерю оружия. Обещали, если болтать много будем…
— Понятно… — протянул я. — Дальше лечить не пробовали?
— Травматолог сказал, что нужен растянутый во времени комплекс операций. Что-то там восстанавливать, наращивать. Что лучше это делать в зарубежных клиниках. Антон отказался, хотя его отец и предлагал оплатить лечение. — Она замолчала.
— Почему? — хором спросили удивленные близняшки.
— Когда сына комиссовали по состоянию здоровья, мы уже несколько месяцев были в разводе. Когда Антон узнал, чуть не убил отца, еле оттащили. Сказал, что не нужен ему такой папашка… И деньги его не нужны.
— Ты хочешь, чтобы сын стал здоровым? — задал я дурацкий вопрос. А что делать…
— Конечно… Какая мать не хочет, чтобы ее ребенок был здоров? — недоуменно подняла на меня покрасневшие глаза Дарья. — Но он не возьмет у вас деньги.
— Позови его! Скажи, нужен.
Дарья послушно набрала номер на сотовом, после того как сын взял трубку, сказала в микрофон:
— Антош, подойди в дом к Владимиру. Помощь твоя нужна, — убрала телефон и опустила голову.
— Вика, — решил при Дарье не звать домового. — Простыню, чистую. Катя — бутылку водки.
Девчонки стартанули с места, а Дарья задала вопрос:
— Слухи ходят, что вы сильный экстрасенс… Я не знаю, правда это или нет… Но если вы можете, помогите ему, — и, несмотря на «спокойствие», заплакала.
Прибежали близняшки, сунули мне в руки бутылку и аккуратно сложенный кусок белой ткани, вопросительно заглянули в глаза.
— Придет Антон, скажите, пусть спустится в подвал, типа мусор убрать, что ли…
— Ерема. — Я остановился перед кристаллом, настраиваясь на него.
— Да, хозяин, — прозвучало сзади.
— Стол с первого этажа подвала спустите сюда.
— Прости, хозяин. Не сможем. Большой шибко, — виновато произнес домовой.
— Разберите стол, перенесите сюда по частям. Справитесь?
— Да, хозяин.
За спиной раздался шум и тут же прекратился, домовые собрали мебель.
Я, конечно, никогда такие операции не делал, знаю только теорию, но, думаю, справлюсь. Прошелся по подвалу вокруг наполненного мощью кристалла-маносборника, освежая в памяти заклинания и тут же подвешивая их в неактив. Многовато… Хватило бы канала… Надеюсь, мне не придется активировать все.
— Понастроят лестниц круглых… — злобно прозвучал голос спускающегося сторожа. — Буржуи драные. Чтоб вас всех… — остановился, удивленно осмотрел помещение, задержался взглядом на кристалле. — Это что еще за хрень?
— Кристалл, — ответил я и, сосредоточившись, направился к столу, накрытому простыней. Тут же стояла бутылка водки. — Подойди сюда.
— Что, водку пить будем? — Антон доковылял до меня. — И че, без закуси? — презрительно скривил лицо.
— Залезай на стол.
— На фига? — Парень подозрительно посмотрел на меня. — Ты чего, извращенец? С кем-нибудь другим развлекайся!
— Да что ж ты такой трудный, а? — психанул я и ударил его парализацией, подхватил обмякшее тело, кинул на стол. — И тебя вылечим…
— Ты чего это? — невнятно произнес он, когда я повернул его на бок.
— Станешь мешать, всего парализую. Сможешь, как овощ, только глазками моргать. Но не хотелось бы, и так большой расход энергии намечается. Сейчас будет больно, — ткнул кончиком «огненного когтя» в поясницу рядом с позвоночником, вскрывая нервный ствол. На него легла «локальная заморозка». — Штаны с тебя снимать не буду, а то опять в извращенцы запишешь.
Разрезал штанину вдоль, поднял лоскуты вверх, обнажив ногу чуть выше колена. Да, зрелище еще то — от середины икры до ступни мышц практически нет, то ли атрофировались, то ли срезаны… «взгляд лекаря» сработал как рентген, только в цвете. Старательно полил водкой ногу от стопы до начала бедра, не забыл и свои руки.
— Да, парень… — Я посмотрел ему в лицо. Он старательно выворачивал шею, пытаясь разглядеть, что я делаю. — Покорежило тебе ногу… Да и врачи армейские накосячили…
Нервный ствол в икре был порван и либо сшит неправильно, либо после операции частично разошелся шов. Отдельные волоски нерва вросли в мясо, что наверняка вызывало сильную боль при хождении и перепадах атмосферного давления.
— Начнем, пожалуй, с нерва, ты не против? — смахнул «когтем» искореженные, сросшиеся между собой мышцы, открывая поврежденный участок, кинул за спину на пол. — Не переживай, солдат, новые выращу.
Аккуратно пережал телекинетическими «зажимами» крупные сосуды, которые не запаялись «огненным когтем», вырезал поврежденный участок, взял концы нерва пальцами, натянул, прижал друг к другу, срастил.
— Ну вот, — смахнул пот со лба тыльной стороной ладони. — Пока все идет хорошо, — посмотрел на пациента. — Ты как, нормально?
— Нормально… — Антон, бледный как смерть, все так же сильно вывернув шею, смотрел на оперируемую ногу.
— Ну, тогда продолжим… Смотри, шею себе не сверни. — Я задействовал силу, накопленную кристаллом: мощности моего канала тут не хватит. В течение двух часов нарастил все мышцы, каждую отдельно, закрепил, сосуды тоже пришлось вырастить заново. Поправил все сухожилия — хоть их врачи сшили нормально. Только одно, растянутое, пришлось укоротить. Повозился с костями стопы — некоторые срослись неправильно. Сломал заново, срастил. Осталось запаковать все это «мясо» в кожу, но руки начали трястись, голова трещала, слишком мощный поток энергии прошел через мозг.
— Слушай… — Я задумчиво потянул кожу на икре… не хватает. — Сколько смогу, натяну. Нарастить, как было до травмы, сейчас не смогу. Устал. Короче, шрамы украшают, ну, ты понял…
— Ладно, — прохрипел Антон.
Я удивленно вскинулся на него: лицо потное, как у меня, и голова дрожит от напряжения — шея, видать, устала.