Запретные отношения (ЛП)

— Может, жена и дети — если они есть — уехали из города или что-то вроде того. Возможно, чтобы навестить бабушку с дедушкой? Так бывает.
— Ты определенно заставляешь меня почувствовать себя лучше, спасибо.
Она рассмеялась.
— Вот дерьмо, прости. Иногда тупой бред сам льется из моего рта, ты же знаешь.
Я остановила взгляд на пакетах перед собой.
— Нет, ты сказала вовсе не глупость. Это, на самом деле, имеет смысл.
— Когда вы снова увидитесь?
— Сегодня вечером, — ответила я. — Он придет и принесет ужин.
Она глубоко вдохнула и выдохнула.
— Просто столкнись с ним. Я имею в виду, сначала вы вообще не собирались встречаться. Но потом все-таки встретились, и ты думала, что не увидишь его снова. А теперь вы провели вместе две ночи, так что, возможно, он открывается тебе. Медленно. Как моллюск открывает свою раковинку или что-то типа того. Я пытаюсь сказать тебе, что этот таинственный парень скрывает какую-то большую тайну. Прости, но это правда.
Я ничего не ответила, зная, что она права, но горячо надеясь, что это было что угодно, только не жена. И дети. Боже мой.
— И еще, — сказала Тэйра, — ничего не выясняй, пока не съедите принесенный им ужин. Никогда не упускай халявную еду.
***
Все утро было загружено работой. Нам в сортировочную приносили пакеты один за другим. В почтовом отделении было какое-то торможение. У нас не было времени на разговоры, что избавило меня от них, но давало мне время углубиться в свои мысли.
Уоттс… женат?
Когда пришло время обеда, мы пошли снять свою униформу. Открывая шкафчик, я услышала слова Тэйры:
— О, привет, Тони.
Я посмотрела мимо дверцы шкафчика и увидела Тони, стоящего в дверях.
— Привет, Тэйра, Кэтрин.
Я поздоровалась в ответ и вернулась к своему занятию.
— Привет, — ответила ему Тэйра. — Как прошли выходные?
— Отлично. Ездил в Бруклин на пару дней, повидаться со своими приятелями.
— Звучит круто, — сказала Тэйра. — Я несколько лет не была в Нью-Йорке.
Я копалась в своем шкафчике, главным образом потому, что это позволяло мне спрятаться за его дверцей и не встречаться взглядом с Тони.
— Как насчет тебя, Кэтрин? — спросил он.
— Прости, — ответила я дверце шкафчика, — что насчет меня?
— Ты была когда-нибудь в Нью-Йорке?
— Нет.
— Тебе стоит там побывать, — сказал он. — Это лучшее место в мире. Я поеду туда в сентябре. Если захотите, леди, вы можете присоединиться.
Господи, даже мысль об этом была ужасной.
— Возможно, — ответила Тэйра. — Я подумаю.
Я сняла капюшон своего синтетического комбинезона, затем расстегнула его и спустила с плеч. Сделав это, я выглянула из-за дверцы шкафчика и увидела, что Тони смотрел на меня. Нет, пялился.
Конечно, под комбинезоном была надета моя обычная одежда, но он смотрел так, как будто под рабочей одеждой я была голая, сканировал меня с головы до ног.
Раздевалка предназначалась как для мужчин, так и для женщин, так что, находясь здесь, Тони ничего не нарушал. Если верить инструкциям.
Еще до момента, когда я полностью избавилась от комбинезона, он сказал:
— Что ж, приятного обеда. Я ограничен во времени.
Тэйра попрощалась с ним. Я промямлила что-то невразумительное, просто радуясь его уходу.
Говнюк.
***
Уоттс постучал в мою дверь в 17:59.
Я открыла ее.
— Ты не шутил насчет точности.
В одной руке у него был бумажный пакет из гастронома. Вторая была спрятана за спиной. Не только его чувство времени было таким четко идеальным. Он был одет в темно-серые слаксы, белую рубашку на пуговицах. На ногах у него были начищенные до блеска перфорированные туфли. На лице красовалась легкая щетина, а волосы лежали в намеренном беспорядке.
Мне захотелось раздеть его, как только он переступил порог моей квартиры.
Он вошел, наклонился, поцеловал меня и произнес:
— В первую очередь ужин, а потом поиграем в игру.
Я была уверена, что он принесет уже готовую еду. Вместо этого он готовил ужин на моей кухне. Попивая вино, я сидела на барном стуле у кухонного островка и смотрела, как он готовит нашу еду.
— Кое-что из этого уже готово, — сказал он. — Не хотел тратить на ужин слишком много времени.
Он приготовил спагетти с соусом Болоньезе, его любимое итальянское блюдо.
Мы разговаривали, пока он готовил, болтали обо всем, но совсем немного о его кулинарных способностях и блюдах, которые он любил готовить. Он сокрушался, что у него мало свободного времени, чтобы посвятить себя этому занятию.
Я становилась все более голодной с каждой минутой, по мере того, как по моей квартире распространялся запах домашней итальянской еды — говяжий фарш с чесноком, панчеттой и хлебом, который он поставил в духовку.
Все это время я продолжала думать о вероятности того, что он мог быть женат. Может, у него даже были дети. Мне было ненавистно чувство, к которому приводили такие мысли. Не только потому что этому были какие-то доказательства. А больше от того, что бы я испытала, окажись это правдой. Я бы винила себя за падение моих защитных стен. Тогда я бы проявила всевозможные способы неуместного гнева и презрения, но в итоге винила бы только себя. И кто знает, как много времени отняла бы у меня борьба за вытягивание самой себя из этого эмоционального вихря?
Когда блюдо было уже готово, Уоттс сказал:
— Давай садиться за стол.
— Это не то чтобы обеденный стол, — ответила я, соскальзывая с барного стула и обходя его.
— Согласен, он маленький, но для двоих идеально, — сказал он, ставя передо мной тарелку. Еда пахла великолепно, пока он готовил, но, когда оказалось готовая передо мной, аромат был в тысячу раз лучше.
Уоттс поставил свою тарелку на стол, пошел на кухню и вернулся к столу с серебряными приборами. Это была незначительная вещь, и я не уделила ей много внимания, но мне нравилось, что он знал, в каком ящике что искать. И что в моей квартире он чувствовал себя как дома.
— Вот, — сказал Уоттс, потянувшись через стол. — Ты же ешь спагетти ложкой? — спросил он.
Я покачала головой.
— Смотри, я покажу тебе.
Он продемонстрировал, как с помощью ложки накрутить спагетти вплотную к вилке. Я видела такое несколько раз, но только в кино или по телевизору. И никогда не была свидетелем того, как кто-то делает это в жизни.
Не уверена, была ли в этом какая-то связь, но наш разговор натолкнул меня на мысли о его воспитании. Из богатой ли он семьи? Учили ли его мама с папой правилам этикета, может, потому что проводили дома званые обеды?
Или, может быть, я себя накручивала. Возможно, это просто был он. Такой, какой есть. В любом случае, последняя тема, в которой я была заинтересована, — это наше воспитание и семьи.
— Ты всегда жила здесь? — спросил Уоттс, как будто прочитав мои мысли. Он окружил меня, словно жертву.
— Нет.
— Откуда ты?
Я прожевала пасту.
— Отовсюду.
— Весь мир или только Соединенные штаты?
— Только Штаты, — ответила я, чувствуя себя немного загнанной в угол. Он копался в моем прошлом или, по крайней мере, пытался сделать это в своей мягкой манере. Все-таки от этого я почувствовала себя немного неловко, хоть и не так, как если бы другие люди попытались прояснить мое прошлое.
— А, черт, — сказал Уоттс, вставая со стула, — я забыл завести таймер.
Я слышала, как он что-то бубнил по дороге в кухню. Затем он вернулся с подносом.
— Кростини. — Он держал блюдо передо мной. — Они неплохи и, возможно, даже хороши.
Я взяла кусочек хлеба и положила себе на тарелку.
— Все потрясающее. Уверена, и это блюдо тоже отлично приготовлено.
Когда он снова уселся, я ожидала продолжения вопросов, но этого не случилось. Вместо этого он рассказал мне о редкой книге, которую ему удалось продать на прошлой неделе. Я была рада, что он сменил тему.
Пока он не поинтересовался, училась ли я в колледже.