Кристиан Фэй-2 (СИ)
Незнакомец молчал, но юноша не разжимал век, предпочитая встретить смерть неожиданно, во тьме. Мгновение спустя сознание покинуло Рэя, и мягкая мгла приняла его, избавив от волн ужаса и стыда.
Яркий луч скользнул по лицу, разбудив Рэя своим тихим прикосновением. Где-то поблизости пели птицы и негромко тикали часы. Не открывая глаз, юноша провел руками по месту, где он лежал, и прохладные простыни зашуршали под его ладонями.
Он был жив. Наверное.
Рэй распахнул веки и уставился в белый потолок. Слева в солнечном свете переливался хрусталь люстры, через приоткрытое окно справа залетал холодный ветер, раздувая многочисленные слои штор.
То был сон! Просто страшный сон! Слава всем богам! Рэй расплылся в безмятежной улыбке и сладко потянулся, с наслаждением и без малейшей боли разминая ноги. Затем провел пальцами по гладкому лицу и рассмеялся. Он снова был Рэем Павлинсом, в стенах безопасного дома, сытый, здоровый и невредимый.
Кровать жалобно скрипнула, когда Рэй рывком вскочил и победно осмотрел комнату. Но его пылающий взор быстро потух, и юноша сжался, словно трусливая побитая собака.
На полу высилась куча знакомого, дурно пахнущего тряпья, поверх которого белела записка. "Я всегда рядом", -- складывали мелкие, вповалку лежавшие друг на друге буквы.
Пробежав по неразличимой строке взглядом, Рэй сжал губы в тонкую нить и уселся обратно на простыни. Затем осторожно сложил записку, словно та могла взорваться от неосторожного обращения, и сунул ее в нагрудный карман пижамы.
-- Я исправлюсь. Обещаю,-- громко возвестил он на случай, если фея находился где-то поблизости. Больше никогда, ни за что на свете он не хотел встречать его персону.
Мучения секретаря Шороха
Утро приветливо встретило господина Шороха нестерпимой болью в голове и спине.
Гладкая плитка холодила его щеку. Секретарь медленно перевалился на другой бок и уставился на деревянные ножки кухонного стола. Вдали, у стены побежал таракан, быстро перебирая лапками, где-то внизу гремел по рельсам утренний трамвай.
Снова на кухне. Этой ночью к нему вновь прилетал розовый зверь, окутав облаком сверкающей пыли. Она проникла даже сквозь носовой платок, который секретарь прижимал к носу, и... после Шорох не помнил ни секунды. Мрак съел его сознание и выплюнул лишь утром.
Секретарь с шипением выпустил воздух и сел, вытянув длинные ноги. Подобное выпадение из времени и пространства ужасно его беспокоило. Господин Шорох привык контролировать все в своей не слишком разнообразной жизни и ни разу не сталкивался с чем-то, выходящим за ее грани. Например, с сумасшествием и потерей памяти.
Конечно, он слышал о зверских убийствах, которые учинял кто-то из работников. После случая с господином Буччо в Обществе о них не слышал лишь глухой. Все вокруг только и судачили об этом, гадали, почему директор поручил внутреннее расследование двум совершенно безнадежным типам, делали ставки, доносили друг на друга... Все это напоминало секретарю дешевую комедию, одну из тех, что показывают на подмостках театров Золотой Долины. Секретарь их не понимал. Все, что не было его заботой (а убийца в рядах Общества был заботой исключительно директора), Шороха не касалось.
Конечно, если убийцей не являлся он сам.
"Может, это и правда я?" -- подумал он, уставившись в небольшое зеркало, висевшее над умывальником в ванной. Эти глаза с кровавыми прожилками на белках, непривычная бледность, налет на языке... Секретарь Шорох уже был готов согласиться с доктором Блюмом,-- выглядел он неважно. Он снова высунул язык, затем внимательно осмотрел зубы сверху и снизу. Так и не обнаружив ничего подозрительного, он захлопнул рот и раздул волосатые ноздри.
Резкий стук в дверь прервал его медитацию над собственным отражением.
Секретарь запахнул халат и прошаркал в коридор, где остановился и недоуменно уставился на пол. На чистых блестящих плитах темнели черные следы, обрамленные песчаной крошкой. Они цепочкой вели к паре ботинок, небрежно оставленных посреди коридора, будто некто снимал их в спешке
Секретарь осторожно приблизился к брошенной обуви, словно та могла укусить. То и вправду были ботинки, его ботинки, в которых секретарь любил прогуливаться по парку в единственный выходной день.
Стук в дверь повторился.
Испарина проступила на лбу и ладонях, и секретарь прижал тонкие пальцы ко рту. Кто еще мог побывать в его квартире? Неужто он сам выходил на улицу? Если да, то куда направлялся?
Некто за дверью вновь напомнил о себе. Одним точным пинком господин Шорох послал ботинки во тьму гардеробной и торопливо прибил комья грязи к плинтусам. Затем отдышался и повернул ключ.
За ней оказался высокий белокурый парень, с нагловатым выражением на мужественном, словно высеченном из камня, лице. С недобро сверкающими льдисто-голубыми глазами и легким изломом губ, готовым в любой момент превратиться в ухмылку. Тот самый, кому поручили разыскать убийцу в рядах Общества. Плечи его потертой куртки были усыпаны мельчайшей изморосью, и Шорох машинально вспомнил, что забыл зонт на работе.
-- Доброе утро, господин секретарь.
Утро совсем не было добрым, но секретарь все же кивнул. Сощуренным неприязненным взглядом он обвел незваного гостя с головы до ног и, уткнувшись в громадные тяжелые сапоги, вернулся к бесстрастному лицу господина Листена.
-- Доброе. Простите, что не приглашаю внутрь, но у меня легкий беспорядок.
-- Ничего. У меня всего пара вопросов. Проходил мимо и решил заглянуть к вам.-- Словно случайно Листен склонился набок и заглянул внутрь квартиры. Заметив это, господин Шорох прикрыл дверь еще сильнее, так, что снаружи осталась лишь сердитая голова.
-- А это не может подождать до начала рабочего дня?
-- Нет,-- напористо отрезал юноша, и виски секретаря запульсировали еще сильнее.-- С вами все в порядке? Вы неважно выглядите. Плохо себя чувствуете?
Нет, всего лишь в очередной раз видел бегемота. А, может быть, спал и видел зверюгу во сне,-- в последнее время та часто посещала его кошмары. Шорох уже перестал улавливать грань между собственными снами и бредовой явью.
-- Нет, все хорошо,-- отмахнулся секретарь, отчаянно борясь с желанием широко зевнуть.-- Все просто отлично.
-- Может, вы плохо спите? Или же не спали и были заняты другим делом? -- заявил Листен и вскинул голову, выжидающе уставившись на секретаря. Словно фехтовальщик, нанесший больной укол со спины и без предупреждения.
И он явно знал больше самого господина Шороха.
-- Да? -- промямлил тот. -- И чем же?
Подобный ответ привел молодого человека в замешательство. Быстрый взгляд секретаря уловил, как юноша на мгновение поджал губы, как напряглись черты его лица. Все было понятно. Секретарь почувствовал, что вновь твердо стоит на ногах. Парень ничего не знал, и лишь пытался вытянуть из него информацию. Но нет, секретарь Шорох не ведется на детские уловки. Может, он и не помнил, что делал ночью, может, он и видел бегемотов на метлах, но он всегда знал, как расправиться с зарвавшимся работником.
-- Молодой человек,-- ответил он с расстановкой, смакуя момент превосходства,-- в упущенные по вашей вине минуты я собирался прочесть свежую газету и съесть завтрак. Вы лишили меня драгоценных мгновений. И директор обязательно об этом узнает, будьте уверены.
Без предупреждения захлопнув дверь, он припал к деревянному остову с другой стороны. От резкого движения полы халата распахнулись, и тело покрылось гусиной кожей, но Шорох не обратил на это ни малейшего внимания. Директорская ищейка явилась к нему домой. Секретарь медленно поднял ладонь и приложил ко лбу. Пальцы стерли капли пота, чертившие извилистые дорожки к переносице. Господина Шороха подозревал не только сам господин Шорох. И это уже настораживало.
В следующий раз они встретились на углу дома господина Шороха, когда тот торопился на работу. Стояло серое зимнее утро, в сумраке которого безрадостно накрапывал дождь. Появление же особы господина Листена, подбоченившейся у фонарного столба, едва не заставило секретаря развернуться и отправиться домой.