Девушка лучшего друга

Нина сидела с вытаращенными глазами, держа чашку кофе на весу. Потом моргнула, сделала глоток, поставила чашку и снова посмотрела на меня.
— Ты поцеловала Марину? – переспросила она.
— Ага.
— А потом провела ночь с ее подругой, представляя, что это она? – уточнила Нина.
— Ага, — снова кивнула я.
— Ладно, — Нина что-то будто просчитывала в своей голове, после чего вновь заговорила. – А утром?
— Что утром? – не поняла я.
— Ну, что ты сделала утром? Когда вы проснулись с этой… как ее… Настей?
— Наташей, — поправила я ее.
— Наташей.
— Ну… Я проснулась, мне было стыдно… Поэтому я ушла, — опустила я глаза.
— Ты… что? – заморгала Нина, не веря своим ушам.
— Ушла.
— Ты ушла из своей собственной квартиры?!
— Мне было стыдно! – «отбила» я. – Как я буду ей в глаза смотреть? Да и не только ей. Всем. Ей, Марине, Женьке.
— А Женька что? – нахмурилась Нина.
— Ничего. Она пока не знает, — вздохнула я.
— Пока?
— Пока.
Пришлось поведать Нине полностью всю историю, чуть ли не с аквапарка. Когда я закончила, на часах было начало первого, и к нам уже присоединилась Мишель.
— Валерия, это очень романтично, — улыбаясь, сказала Мишель.
— Мишенька, милая, ты точно все правильно услышала в этой истории? – скептично подняла бровь Нина.
— Нет, конечно, я понимаю, что Марина – это возлюбленная твоей подруги, но… То, что ты к ней чувствуешь, это очень романтично, — ответила француженка, прикрыв глаза.
— То, что я к ней чувствую – полный отстой. И я не знаю, что теперь делать, — сказала я, опуская голову на сложенные в замок руки.
— Держаться от них подальше, я полагаю, — отрезала Нина.
— Ты должна рассказать ей о том, что ты чувствуешь, — не согласилась с ней Мишель.
— Мишель, любимая, это во Франции, вероятно, такие штуки прокатывают. У нас за такое бьют, — заметила Нина.
— Согласна, — кивнула я.
— Вы не правы. Вы не знаете, что чувствует Марина. Судя по всему, она тоже испытывает к тебе какой-то интерес. Иначе бы это было лишено всякого смысла. К тому же, она ответила на твой поцелуй, — продолжала стоять на своем Мишель.
— Это не точно. Я была пьяна, поэтому не могу сказать наверняка, — поморщилась я.
— Что тебе точно следует сделать, так это объясниться с Наташей, почему ты смылась из своего собственного дома, — строго сказала Нина, и тут я была вынуждена с ней согласиться. – И, вообще, присмотрись к ней. Кажется, ты ей действительно небезразлична. А Марина… Это все, конечно, прекрасно, но, очевидно, она не из тех девушек, кто строит интриги за спиной своей подружки.
— Это я и так знаю, — вздохнула я. – Может, свалить все на алкоголь? Или вообще сделать вид, что я ничего не помню? Бывает же такое. Ты, вон, помнишь, после какого-то корпоратива пришла домой без одной туфли. И не могла вспомнить, где ты ее оставила.
— Да, может, и так, — пробормотала краснеющая Нина. – Поэтому на корпоративах я больше не пью.
— Ладно. Посмотрим. Может, Марина все рассказала Женьке, и она просто отпинает мою задницу и все это закончится.
— Держи меня в курсе. И… если что, мы рядом, — тепло улыбнулась Нина, когда провожала меня в прихожую.
— Спасибо, Нин, — улыбнулась я в ответ и, взяв Гретту, отправилась к себе.
 18 
 
Это было отвратительно. Когда я ехала домой, кажется, со скоростью черепахи – мне несколько раз сигналили другие автомобилисты, — я понимала, что я действительно полное дерьмо. Причем по нескольким пунктам. Во-первых, я поцеловала Марину. Да, я была пьяна, да, я не совсем соображала, но, черт, это девушка Женьки. Девушка, с которой у нас были прекрасные дружеские отношения, которые я таким глупым и дебильным образом испоганила. Теперь она будет думать, какого хера на меня нашло, будет накручивать себя, потому что это было за спиной Женьки, и… Короче, я была в полной заднице. Да, у меня есть смягчающие обстоятельства, но они не спасут меня от приговора. А я была уверена – прокурор по имени «жизнь» накажет меня по всей строгости закона. Потому что все тайное всегда становится явным.
Во-вторых, я абсолютно подлым образом использовала Наташу, зная, что искренне ей нравлюсь. С одной стороны, я не в ответе за ее чувства ко мне, и я ничего ей не обещала. С другой – то, что я, занимаясь с ней сексом, представляла вообще другую девушку – не делает меня лучше. Нет, разумеется, ей я об этом не скажу. Я, конечно, немножко дура, но не настолько. Эта информация только для моего личного торжественного самобичевания.
В-третьих, Женька. Мой любимый и практически единственный друг. И я так ее подвела. Она не подозревает даже, какую змею пригрела на своей груди. Конечно, ничего такого раньше никогда не было, но… Я облажалась. Я действительно облажалась и на этот раз очень сильно. И как теперь смотреть ей в глаза – я даже не могла представить.
Я всегда ценила в людях честность, искренность, благородство. И сама же стала воплощением порока. Предательство. Ложь. Потворство собственным желаниям. Я как могла пыталась себя убедить, что делаю из мухи слона, что ничего особо страшного или трагичного не произошло – всего лишь крошечный поцелуй. К тому же, ведь я и лыка не вязала вчера. Но не могла. Я понимала, что я сделала это сознательно. Да, под влиянием алкоголя, но сознательно. Я сознательно поцеловала Марину. Я сознательно целовала полночи Наташу, представляя, что это Марина. Я ничтожество. И я сбежала из своей собственной квартиры, только чтобы не смотреть ей в глаза, не объясняться и не нести ответственности за то, что произошло. Хотя бы какое-то время. Но одно я поняла из всего этого – я не жалела о том, что сделала. Я пыталась об этом пожалеть. Пыталась. Да, мне было стыдно, я чувствовала вину перед Женькой, Мариной и Наташей, но… я не жалела. Я сделала то, о чем мечтала месяцами. То, чего желала больше всего на свете. То, что я могла получить, рискнув всем, словно ставила все на «зеро». Я поцеловала девушку, которую любила. И как теперь выбираться из всей этой ситуации – я понятия не имела. Что делать? Кому и как все объяснять? И объяснять ли? В голове были тысячи мыслей, но ни одна не вела к какому-то логичному и, что более важно, оптимистичному ответу. Как ни крути, чем-то придется в итоге пожертвовать. Пришло время расставить приоритеты. Пришло время отвечать за свои поступки и свои чувства.
Находясь почти уже в соседнем дворе у своего дома, я резко нажала на тормоза и вывернула руль, разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Гретта удивленно гавкнула, посмотрев на меня.
— Прости, дорогая, но у меня появилось важное дело.
Развернув машину в противоположную сторону, я поехала к дому Марины. Мне вдруг стало кристально ясно, что я должна ей все объяснить. Может, даже рассказать ей о своих чувствах, но не вешать на нее ярлык изменщицы или лгуньи. В конце концов, это я вцепилась в нее, как клещ, вчера ночью. Это я – та самая «другая женщина», одна из тех, кого я так презирала. Поэтому мне стоит поговорить с Мариной, а потом исчезнуть. Пройдет время, и я успокоюсь. Мои запретные чувства пройдут. Подумаешь, что такого, что я никогда ранее не испытывала ничего даже отдаленно похожего на то, что испытываю сейчас? Разве это оправдывает меня? Ни капельки. Поэтому все, что я могу сделать, чтобы не усугубить ситуацию еще больше – просто исчезнуть, засунув свои чувства куда подальше и поглубже.
Оставив Гретту в машине с приоткрытым окном, я подошла к подъезду. Звонить в домофон не хотелось – я не была уверена, что Марина меня пустит после всего, что произошло. Поэтому я осталась стоять у двери, в надежде, что не примерзну к подъездной площадке.
На мое счастье, через несколько минут из подъезда вышел усатый мужчина в кожаной кепке и, окинув меня недобрым взглядом, двинулся дальше, ничего не сказав. Вероятно, раздумывал, похожа ли я на хулиганку, которая гадит у мусоропровода и поджигает кнопки в лифте.