Мотылек (СИ)
Я подскочила со стула, заходила по комнате, обняв себя руками, не зная, как справиться с этой бурей страстей, что терзали меня. Перед глазами всё плыло, горло перехватывало, я задыхалась и вновь подбегала к окну, глотала холодный воздух.
— Мерзавец. Подлец! Негодяй! — шептала я в темноту, — играет чужими жизнями, чужими сердцами, топчет их, не замечая той боли, что причиняет.
Кажется, эта жуткая смесь ревности, боли и гнева совсем помутила мой разум. Я не отдавала себе отчёта в собственных действиях. Очнулась только тогда, когда уже сотворила непоправимое.
Словно со стороны наблюдала за тем, как достала из шкатулки со швейными принадлежностями острые ножницы и крадучись направилась в комнату графа. Будто шпионка прокралась по тёмным коридорам, открыла незапертую дверь, прошла вдоль стены, прислушиваясь, здесь ли камердинер, а затем вошла в спальню. Я даже не осматривалась кругом, будто какое-то чутье вело меня к комоду. Ящики выдвигала и обыскивала до тех пор, пока в самом нижнем не нашла, что искала. Я доставала упаковки памятных подарочков, кромсала их ножницами на части и скидывала обратно. Когда разрезала последний кругляш, злость, наконец, отступила.
Я сидела на коленях, меня колотило будто в ознобе, на лбу выступила испарина. Прижала руку ко рту, оглядывая тот беспорядок, что учинила: кусочки упаковки лежали не только в комоде, но и на полу.
— Господи, — выдохнула в ужасе, сжала ножницы в ладони, порезавшись об острый край, — боже мой, что я натворила!
Вскочив на ноги, в панике задвинула ящик и бросилась к двери, наконец-то осознав, что меня могут поймать на месте преступления. Господи, что сделает со мной отчим, ведь я разрушила его планы? Он догадается, непременно догадается обо всём!
Я бегом поднялась по лестнице, промчалась по коридору и забежала в свою комнату. Закрылась на замок и придвинула к двери тумбочку. Вернулась к шкатулке, спрятала в неё ножницы, а потом упала в кресло и схватилась руками за голову. Боже, я попросту сошла с ума. Это мне наказание за распущенность, за то, что пошла на поводу у собственных страстей, поддалась искушению и мечтала о запретном — о человеке, о котором не должна была мечтать.
Мне следовало проводить время в молитвах, перечитывая все те наставления, что давали ещё в пансионе. Мне нужно было слушать проповеди, которые читал в церкви священник, ходить на исповеди, чистосердечно покаяться, а я вместо этого грезила только об отчиме. Теперь он обнаружит, что я сотворила, и накажет. О, он умеет это делать особенно изощренно. Палки Катрин покажутся детским наказанием по сравнению с тем, что придумает Джаральд. Господи, помоги мне, прости меня!
ГЛАВА 11. Покаяние
Я уснула, наверное, только тогда, когда уже разъехались гости. Все лежала и боялась услышать стук в дверь, но постепенно усталость взяла своё. Проснулась резко и неожиданно от странного звука, похожего на чирканье спичкой. Открыла глаза и заметила, что полог раздвинут. Сердце подскочило к горлу, когда увидела Джаральда. Отчим медленно наклонился к прикроватному столику и зажёг маленькую свечу.
— Доброй ночи, Рози, — улыбнулся он мне, будто зашёл пожелать приятных снов, а его присутствие в моей спальне — вещь сама собой разумеющаяся.
Первый шок прошёл, я привстала в кровати и вновь ойкнула от испуга. Мои щиколотки опутывали верёвки, которые были привязаны к противоположным столбикам. Я склонилась вниз, чтобы скинуть петли, но граф отреагировал мгновенно: резко ухватил меня за запястья, завёл их над головой и прижал к матрасу одной рукой.
— Граф... — горло перехватило, я не смогла продолжить.
Джаральд молча провёл рукой по бедру, собирая ткань длинной сорочки и поднимая кверху, пока она не закрыла моё лицо. Я попробовала извернуться, и в этот момент отчим отпустил мои руки и одним резким движением стянул ночную рубашку через голову. Только вдохнуть успела, а он уже вновь сковал запястья мёртвой хваткой и быстро связал их третьей верёвкой над моей головой. Прошёл к основанию кровати и натянул крепкие путы, разводя ноги в стороны. После этого спокойно присел на край матраса, молча обводя меня взглядом. Я дёрнула руками, а он негромко сказал:
— Не стоит трепыхаться, мотылёк. Это ещё один особенный узел, чем больше дёргаешься, тем больнее он впивается в кожу. Натрёшь ссадины, как будешь объяснять их происхождение?
Я затихла, посмотрела ему в глаза и задала мучивший меня вопрос:
— Побьёте меня?
Джаральд приподнял одну бровь.
— Ожидаешь, что начну избивать? С одной стороны, ты права, Рози, наказать действительно стоит. Никому не позволено вмешиваться в мои дела или портить личные вещи.
Я прикрыла глаза, с трудом сглотнула, чувствуя себя такой незащищенной, неспособной оказать даже малейшее сопротивление. Мне было страшно и стыдно.
— Ты немного забылась, Розалинда, не так ли? Решила посадить меня на диету?
— Переедание вредно, граф, — я не удержалась от колкости, хотя грудь все ещё сводило холодом от дурного предчувствия и страха.
Он нежно улыбнулся.
— Всё больше убеждаюсь, что тебя нужно поучить хорошим манерам, пока совершенно не отбилась от рук. Вот только накажу не плёткой или палкой, моя нежная девочка, а тем способом, который доставит мне удовольствие.
Он поднялся и, проследив за ним взглядом, увидела, как граф принёс и поставил на столик поднос. Отчим поднял свечу и поместил под глубокую керамическую чашку на ножках, рядом с ней обнаружилась толстая кисточка, небольшое серебряное ведёрко и маленькая пиала. Я пришла в замешательство.
— Что это?
— Какелон5, лёд, кисть и масло.
— Зачем?
Граф снова присел на край кровати, окинул меня довольным взглядом.
— У тебя потрясающе красивое тело, Рози, и до этого момента я только мечтал рассмотреть его во всех подробностях, а теперь не устаю любоваться. Так давно желал стянуть с тебя всю одежду и коснуться каждого участка этой сливочной кожи.
Он провёл кончиками пальцев по руке от локтя и ниже, погладил открытый ему бок, очертил бедро.
— Ты взяла за правило, мотылёк, злить меня своей непокорностью. А поэтому я решил ещё раз продемонстрировать тебе искусство плетения узлов.
Он коварно улыбнулся, а я вздрогнула.
— Не нужно граф, уйдите, оставьте меня.
— Это не входит в мои планы.
Он отвернулся, взял в руку кисть, окунул в чашу и поднёс к моей шее. Я почувствовала терпкий и приятный запах шоколада. Кончик кисточки легонько провёл по коже, выводя замысловатый узор, я вздрогнула от обжигающего прикосновения, а Джаральд наклонился и тихонько подул.
— Перестаньте! — взмолилась, уже понимая, что последует дальше.
— Нет.
— Немедленно, сию же секунду прекратите!
— Бедная малышка. Такая беззащитная. Вся во власти ужасного деспотичного отчима. Мне искренне жаль тебя.
Он склонился вниз, чтобы провести языком вдоль только что нарисованного узора. Я задрожала, откинула голову назад, открывая шею.
— Страшно, Рози?
Если бы не его вопрос, я бы и не поняла, насколько. Страшно, потому что не властна над собой, страшно, потому что не управляешь ситуацией и ничего не можешь поделать.
— Отпустите, иначе закричу, — я снова рванулась, а верёвка больно впилась в запястья.
— Закричишь и что? Позовёшь на помощь? Когда ты решила, что я пришёл избить тебя, то была к этому готова. Готова к телесному наказанию Рози. Так неужели это лучше моих ласк? Ты настолько привыкла, чтобы тебя били?
— К этому нельзя привыкнуть.
— Значит, Катрин не раз прикладывала свою руку?
— Обычно она отдавала приказ слугам. Чего вы хотите, граф?
— Хочу, чтобы ты стонала от удовольствия, чтобы просила меня не останавливаться, как тогда в лабиринте. Ты удивительно хороша в такие мгновения и даже не осознаёшь этого. Чувственность проскальзывает в каждом твоём движении, ты ласкова и покорна, когда отдаёшься охватившей тебя страсти. Меня возбуждает это сочетание, Рози, — он склонился, нежно коснулся губами ушной раковины, выдохнул хрипло, — очень.