Когда даже ангелы посылают (СИ)

За столиком в кафе повисло молчание.
- Ты за этим поехал? - тихо и после паузы спросила Катерина.
- Каждый, Кать, едет за своим, - вздохнул Ник. - Зовет что-то - и едешь. И только на месте понимаешь - зачем.
*
- Скажите, вы дурак?
- Самый настоящий, - кивнул Кир, застегивая рубашку. - Знаете, как в сказках рассказывают: было у отца три сына, старший умный был детина, средний был и так, и сяк, младший вовсе был... как я. Я младший из трех сыновей. Чистопородный дурак.
Доктор какое-то время сверлил его красными слезящимися глазами, а потом со вздохом отодвинул снимок.
- Говорят, дуракам везет. Вы могли ослепнуть. Оглохнуть. Остаться с обездвиженной рукой, ногой или стать импотентом. А у вас... - врач покачал головой. - В рубашке родились - если такие мизерные последствия контузии.
- Контузии? - нахмурился Кирилл.
- Голубчик, вы же оказались в непосредственной близости от взрыва. Самая настоящая контузия.
- Значит, я теперь дурак не только по фольклорным признакам, но и по медицинским, - вздохнул Кир.
*
Жила-была девочка. Хорошая девочка из хорошей семьи, папа-мама - любят, холят, берегут. Сестра старшая - умница, красавица, пример. Пошла девочка по стопам мамы, профессия благородная - врач.
А понесло хорошую девочку в Африку. А ведь, как известно, не ходите дети в Африку гулять, в Африке акулы, в Африке гориллы, в Африке сложная политическая обстановка. И очень много оружия.
*
Ничего не помнила. Ни как брали штурмом госпиталь, ни как тащили, ни как ехали - ведь ехали куда-то же?
Память включилась, когда толкнули вниз. Куда-то под землю. И паника, и сопротивление, и крик.
Бесполезно.
Толчок в спину, ступени пересчитала коленями, пальцами, ребрами, головой.
И потом, в кромешной темноте, ощупывала себя, всхлипывая и причитая.
Папа, что же будет с папой....
А потом - истерика. Кто ее тут может оценить? Некому. И рыдала, с чувством, взахлеб, вспоминая коллег, университет, папу, Москву. Потом свернулась клубочком, прижалась к стене спиной, затихла.
И тут из темноты раздался голос, спросивший на чистом русском.
- Девушка, вы закончили?
Послание первое. И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно. 
Она даже не взвизгнула. Ни на что уже эмоций не осталось.
- Вы тут о... - Катя икнула, - ...дин?
- Нет, тут я, сын его Тор.
Она хмыкнула. Потом хихикнула. А потом разразилось громким долгим истерическим смехом.
- Тор, ты где? - она все никак не могла продышаться.
- В Асгарде, - донеслось из темноты. - Меня Кирилл зовут. Повторяю вопрос - ты закончила? Или будут еще выступления?
- А меня - Катя, - она глубоко вздохнула, потом еще раз, еще - реже, размереннее. - Ты из Асгарда можешь сюда поближе подползти?
- Легко.
Голос послышался совсем рядом, а потом пальцев легко коснулись. Рука, теплая, сильная. Катерина схватилась за нее, и ответное пожатие вдруг принесло облегчение. Или это нервная система перезагрузилась?
- Ты откуда, Катя? - его голос звучал так спокойно и мягко, словно они беседуют где-нибудь в кафе на Пречистенке.
- Из Москвы.
- Земляки, - хмыкнул он. - Ну а тут как очутилась?
Ответ дался Кате с трудом. Слова застревали в горле, снова набежали слезы, и рассказ вышел коротким. Только окончив, Катя вдруг поняла, что все время ее гладили по руке. И это успокаивало.
- Все-таки взяли госпиталь, суки, - вздохнул Кирилл. А потом добавил еще - емко и малолитературно. Помолчал и еще добавил - совсем нецензурно и очень эмоционально. Однако Катерину Тихомирову эти высказывания ничуть не смутили. Если ты сидишь в подвале где-то в Африке, ничего не зная о своем будущем, то факт того, что кто-то рядом ругается матом, волнует тебя меньше всего.
- А ты, значит, врач?
- Да. А ты?
- А я по посольской линии.
- Да?! - она удивилась. - Я думала, у вас дипломатическая... эта... неприкосновенность.
- Да им на все плевать, как видишь. Красный Крест тоже имеет кое-какие преференции. Но бывают ситуации, когда об этом просто забывают. А тут, в благословенной, вставшей на путь независимости Африке об этом забывают через раз.
При словах «Красный Крест» на Катю снова напали слезы. Но теперь рыдала она уже уткнувшись в грудь Киру.
*
- А ты и правда из Москвы? - Катя финально шмыгнула носом.
- Ну устрой мне экзамен по истории столицы, - хмыкнули из темноты.
Катерина помолчала, а потом спросила о другом.
- А ты... если в посольстве работал - ты МГИМО заканчивал, да?
- Железная логика.
- У меня там подруга училась, - хотелось поговорить о чем-то понятном, простом. Чтобы не думать о неизвестности, что таилась везде вокруг.
- Нет, ну общих знакомых найти - это нереально, - рассмеялся Кирилл. - Хватит того, что мы тут оба русские и оба из Москвы.
- Да уж, такое совпадение, - Катя неосознанно прижалась к телу рядом. Терпел же ее истерику? И еще потерпит. В ответ ее обняли.
- Ну и как зовут твою подругу?
- Она, скорее, друг семьи. Наши родители дружат. Ну и мы общаемся... по наследству.
- По наследству - это важно, - с непонятной иронией согласился Кир. - Ну так как же зовут эту наследственную подругу?
- Надя Соловьева.
К чему Катя была не готова - так это к взрыву громкого хохота. Это заразно? У него тоже истерика? Впрочем, взрыв был громким, но кратким.
- Тенденция, однако, - после шумного выдоха произнес Кирилл.
- Ты ее знаешь? - кажется, Катя догадалась о причине такой реакции на произнесенное имя.
- Кто же не знает Надичку Соловьеву? - фыркнул Кир. - О ней легенды ходили.
- И... какие? - осторожно спросила Катя. Они не то чтобы были слишком уж с Надеждой дружны, но Надя априори относилась к категории своих. А своих в обиду не дают.
- Красивая. Умная. Стерва. Разбила половину сердец своего курса и еще на других помародерствовала.
- А твое тоже разбила?
- Мое так просто не разобьешь. Оно в яйце, яйцо в шкатулке, шкатулка у лемуров на Мадагаскаре.
Катя рассмеялась, и напряженность исчезла. Ничего нового Кир про Надю не сообщил, а что реплик нехороших не позволил - так вообще молодец.
- Тогда ты не Тор, ты Кащей!
- Я, Катюша, дипломат. Это еще хуже.
1.2 
Сказанное им «Катюша» вдруг снова напомнило о папе - он так любил младшую дочь называть. Не позволив себе снова удариться в слезы, Катя вдруг неожиданно прижалась сильнее к своему товарищу по несчастью.
- Ничего, что я к тебе прижимаюсь?
- Это ничего, это даже приятно - когда к тебе красивая девушка так льнет.
- Откуда знаешь, что красивая? - Катя осознала, что разговор с Кириллом действует на нее странно успокаивающе. Сам звук голоса вселял какую-то уверенность. Что ничего страшного не произошло. Не происходит. И не произойдет.
- Хороший вопрос, - Катя почувствовала, как по ее щеке прошлись его пальцы. - Интуиция. Что, подвела?
- А не скажу!
- Не говори, - покладисто согласился Кирилл. - И не грузись, все нормально. Я прекрасно понимаю твои чувства. Я бы сам тоже бросился на шею кому-нибудь, когда меня сюда пихнули. Но тут никого не было. Кроме крыс.
- Тут есть крысы?!
- Уже нет. Я их передавил.
*
- Ты давно здесь?
- А вот это ты мне сейчас скажешь, - голос Кирилла вдруг перестал быть лениво-успокаивающим и приобрел твердость, даже какую-то властность. - Сегодня какое число?
- Восемнадцатое.
- Вторая неделя уже пошла, - задумчиво произнес Кир. - Не нравится мне это.
- Тебе только это не нравится?! - Катя отстранилась от него. Он все-таки странный. Очень странный. - Остальное устраивает?!
- Остальное ожидаемо. А вот такая задержка - это подозрительно. Ладно, - снова вернулся мягкий дядюшкин тон. - Не грусти, Катюша. Нам ли быть в печали? Сейчас кормить будут, если мне не изменяет мое чувство времени.