Остерегайся 2. Возвращение (ЛП)

Грег проводит костяшками по подбородку Эйдена, а затем сажает его к себе на плечи, и они направляются на кухню.
Я в восторге от того, как Грег относится Эйдену. Он обращается с ним, будто он его собственный сын. Когда мы познакомились в «Макси» на Третьей и я рассказала о сыне, его интерес ко мне подугас, но после их знакомства в Греге будто что-то щелкнуло и они сдружились.
Грег приносит в нашу жизнь радость. Он водит нас по магазинам и в парк, чтобы мы не сидели дома. Он отличный пример подражания для Эйдена.
Грег удивительный, но в глубине души я знаю, что он никогда не сможет занять в моем сердце место, принадлежащее другому.
Мы начали жить вместе не потому, что я чувствую себя одинокой и несчастной, а потому, что Грег добр ко мне. К нам. Он тот островок стабильности, что нужен мне в этом сумасшедшем мире. Он тот, кто с девяти до пяти на работе. Тот, кто не прячет в шкафу скелетов. Он действительно хороший. И хотя в его работе присутствует риск, его не сравнить с тем, с чем я сталкивалась в прошлом.
Я сижу на кровати, прижимая руку ко лбу, и смотрю на отполированные половицы. Я не слышу шагов и оживаю лишь тогда, когда Грег с Эйденом выходят из-за угла. Грег смотрит на меня, и я натянуто улыбаюсь, но он замечает мое настроение:
— Ты в порядке?
Улыбаюсь, в этот раз искренне.
— Да. Да, я в порядке. Мне просто нужно освежиться.
— О, — он кивает, — ну, так иди. Мы ждем тебя на кухне.
Я делаю шаг вперед, целую в щеку его и Эйдена.
— Увидимся за столом. Оставьте мне пару блинчиков.
— Тебе лучше поторопиться! Ты ведь знаешь, что среди нас есть пожиратель блинчиков. — Грег щекочет ножки Эйдена, вызывая приступ смеха. Они уходят, и с каждым шагом улыбка на моих губах становится все более тусклой.
Я захожу в ванную комнату и включаю воду, подхожу к умывальнику и смотрю на себя в зеркало, пока стекло не исчезает за пеленой из пара и слез.
Я вспоминаю об Эйсе и времени, когда мы были вместе. Как мы притирались друг к другу. Как наслаждались присутствием друг друга. Это было непросто, но у нас получилось. Наши отношения, несмотря на все встряски, были невероятными. И ничего не изменилось. Ну, кроме того, что он мертв.
Я смеюсь над собой. Смеюсь, вспоминая то, как просрала свою жизнь, и думая о том, что было бы, будь он жив.
Я думаю о Джоне.
Алмазы.
Моя жизнь тогда и сейчас.
Опускаю руки и всматриваюсь в свое отражение: красные глаза, раскрасневшиеся щеки, всклоченные волосы...
Теперь все спокойно.
Я знаю, что так нельзя говорить, но, когда все нормализовалось, моя жизнь неуклонно напоминает мне о прошлом, она знает, что мне чего-то не хватает. Часть меня чувствует себя пустой, и я не знаю почему: из-за того, что я скучаю по Эйсу и не попрощалась с ним, или из-за того, что с ним каждый мой день был непредсказуемым.
Я должна быть счастлива, но не могу.
Я должна быть по уши влюблена в Грега, но это не так.
Я люблю, но это не та самая незабываемая любовь, которую я лелеяла раньше.
Это... другое. Безопаснее, но другое.
 Глава 3 
 Эйс 
«Cold Blooded» — Kid Cudi
Я считал капли, падающие с дырявого крана, на протяжении нескольких лет. Три года и два месяца, если быть точным. Я считал, сколько дней провел в этой дыре. Одна тысяча сто пятьдесят шесть. Это все тот же кран, который не прекращает капать, как бы Уэст не старался исправить его.
— Ржавое дерьмо, — бормочет он, запуская в серую воду руки. Медленно поднимаю голову и, прищурившись, смотрю на его спину, на то как он проводит рукой по своим сальным черным волосам.
За прошедшие годы можно было предположить, что он откажется от попытки получить мои деньги и мои связи, но нет. Я ничего не дал ему. Он пытался получить информацию и побоями, и угрожая пистолетом, я даже удивлен, что он не использовал его, потому что я молчал. Это мое. Мои деньги. И как только я выберусь отсюда, я вернусь за ним. Да, так и будет.
Я здесь уже долго, но знаю, что когда-нибудь Уэст ошибется. Он не сильно умен. Однако любопытен мне. Он не отказался от попытки получить мое, и я все еще жив. Что же ему нужно? Неужели хочет увидеть мои страдания и смерть? Ведь рано или поздно ему все это надоест. Другой на его месте уже понял бы, что проще убить меня. А он дает мне на завтрак подгнившие фрукты и воду, какая-никакая, но еда, иногда даже ужин бывает.
Я опускаю глаза и вижу оковы на моих лодыжках. Проворачиваю руки за спиной и вздрагиваю, когда ржавый металл режет мою кожу.
— Позволь мне уйти, и это избавит тебя от мучительной смерти, когда я, наконец, съебу отсюда.
Уэст с ехидцей смотрит на меня через плечо:
— Ты никуда не пойдешь. Что непонятного, кусок дерьма?
— О, поверь, — смеюсь я, — это лишь вопрос времени.
— Ты слишком много мечтаешь, мальчик. Ты все проебал. — Он почесывает подбородок и переворачивает носком ботинка поднос с едой. — Упс.
Он ухмыляется, а затем разворачивается и выходит. Дверь камеры захлопывается, и, как всегда, он запирает ее, насвистывая дурацкую мелодию. Разозлившись, я дергаюсь вперед, но все, что я чувствую, — это боль на моих запястьях. Цепи жалобно звенят, а я все так же дергаю их изо всех сил.
Я в этих кандалах уже много месяцев и знаю: рано или поздно они поддадутся. Они ржавеют. К тому же стары, как секс. Им должно быть лет двадцать.
Уэст не знает, что каждый раз, когда он дает мне воду, часть я выпиваю, а остальное выливаю на цепи на лодыжках и запястьях, надеясь, что однажды они достаточно заржавеют и развалятся. Так же я скребу ими по кирпичной стене. Я делаю это уже три года. И ничего. Это злит.
Мне нужно убраться отсюда. Слишком долго. Я устал ждать. Мое терпение закончилось давным-давно. Лондон. Мне нужно найти ее. Нужно увидеть ее.
Я тяну, думая о том, какая она сейчас. Она постриглась? Поправилась или похудела? Уверен, она так же красива и умна. Она — все, что мне нужно.
Надежда.
Вера.
Чистая душа.
Совершенство.
Надеюсь, она все еще думает обо мне.
И это мучит, потому что Уэст рассказал, что меня считают мертвым. А раз так, то Лондон больше не ждет. Что ей делать? Смотреть на мой труп? Она слишком умна, чтобы вернуться. Скорее всего, она уехала.
 — Знаешь, все думают, что ты мертв, — сказал Уэст, присев передо мной. — Думают, что Донован Эйс-блядь-Кроу мертв. А почему бы и нет? Мы все знали, что Кроу когда-нибудь проиграет. И можешь поблагодарить меня за это. — Он усмехнулся. — Позволь рассказать тебе небольшую историю. После того как твой дерьмовый отец настучал на меня и моего напарника, нас уволили без пособия, но у меня были люди, задолжавшие мне. Кое-кто в морге. Кое-кто помог замести следы. Твоя красотка... ушла. И не вернется. Ты мог бы сказать мне то, что я хочу знать. Ведь отныне таким будет каждый гребаный день, пока ты не расколешься. 
 — Да пошел ты. — Я сплюнул, тяжело дыша. — Ты не получишь ничего. Это мое. 
 Уэст размазал большим пальцем кровь в углу моей нижней губы. Его глаза изучали мои, и на короткий миг все было ка раньше, все, кроме этого гребанного крана.  
 — Она прекрасна. Я думал о том, чтобы взять ее себе. 
 — Коснешься ее, — шиплю я, — и сдохнешь. 
 С грубоватым смешком он встал и хрустнул всеми суставами сразу. Уэст уставился на меня так, будто был кем-то значащим, хотя, блядь, с потрохами принадлежит мне. Я сверлю его взглядом, отказываясь отступать, отказываясь прогибаться. Он не с тем связался. Его жирная задница не пугает меня. Он вытащил сигарету изо рта и прижал горящий кончик к моей груди. Больно, но я держусь. Я не сдамся. Я знал, что он снова ударит. Жду удара, но вместо этого, получаю ботинком в грудь. Сгибаюсь от боли и хриплю, кашляю, пока не чувствую хлопок.