Трон черепов
– Неправда! – выпалила одна женщина, но спутницы схватили ее и зажали рот.
Женщинам запрещалось говорить в присутствии андраха без его обращения, а по закону Эведжана они в любом случае не могли выступать правомочными свидетелями. Говорить за них полагалось мужьям.
Джайан сверкнул глазами при виде сутолоки, но промолчал. В конце концов, они всего лишь женщины.
Ашия низко поклонилась, искусно выказав ровно столько почтения, сколько требовалось, чтобы высмеять и не оскорбить всерьез.
– Слова достопочтенного шарум ка Красии, первенца Избавителя, моего кузена, уважаемого Джайана асу Ахмана ам’Джардира ам’Каджи справедливы, отец, хотя и преувеличены в деталях.
Джайан скрестил руки, чуть ухмыльнувшись краем рта.
– Кроме того, они не имеют значения, – сказала Ашия.
– Что? – опешил Ашан.
– Я тоже нарушила комендантский час, не подчинилась мужу и вышла в ночь, – ответила Ашия. – Комендантские часы установлены с целью запретить выход в ночь всем женщинам. – Она выдержала взгляд отца. – Именно эти доводы ты обсуждал с Избавителем в день, когда он нарек меня шарумом, и они не смутили его. Не должны теперь смутить и тебя. По собственным словам Шар’Дама Ка, любая женщина, которая убьет демона, должна быть произведена в шарум’тинг.
Ашан нахмурился, но Джайан еще не закончил.
– Это так, – сказал он. – Но я насчитываю семь женщин и только одного убитого демона. Кто нанес смертельный удар? И были ли вообще удары?
– Тоже не важно, – отозвалась Ашия, поселив ярость в глазах Джайана. – Все воины разделяют убийства, особенно когда най’шарумов приучают к крови. Послушать тебя, так в Красии нет воина, который не претендует на большее, чем ему причитается. В свою первую ночь в Лабиринте сам Избавитель был только одним из дюжины копий в отряде загонщиков.
– Дочь моя, той ночью Избавителю было двенадцать лет, – сказал Ашан, – и его послали в Шарик Хора на пять лет, прежде чем он получил черное.
Ашия пожала плечами:
– Тем не менее, если ты не признаешь совместных убийств, тебе придется лишить черного всех воинов, возвышенных до того, как Избавитель вернул нам боевые метки, и половину остальных шарумов. Цель кровопомазания – не самостоятельное убийство демона. Это проверка отваги воина, его способности не дрогнуть перед алагай. Эти женщины справились. По правде говоря, их испытание было тяжелее без надлежащей подготовки и оснащения. Разве не такие сердца нужны нам в преддверии Шарак Ка?
– Может быть, – согласился Ашан.
– А может быть, и нет, – вмешался дамаджи Ичах. – Андрах, ты же ни в коем случае не возвысишь этих женщин? Они ханджинки. Позволь мне разобраться лично.
– Вряд ли у меня есть выбор, дамаджи, – ответил Ашан. – Я ничейного племени и должен выполнять приказы Избавителя.
– Ты андрах, – бросил ему Альэверак. – Конечно, у тебя есть выбор. Твоя дочь играет словами Избавителя, чтобы заманить тебя в ловушку, но не говорит всей правды. «Каждая женщина, которая возьмет демона на алагай’шарак, станет шарум’тинг» – вот что сказал Избавитель. Я думаю, данный случай не подпадает под требование. Кровопомазание шарумов не происходит без одобрения наставника. Алагай’шарак – священный ритуал, а не занятие для глупых баб, которые сбегают в ночь по собственной прихоти.
Остальные дамаджи согласно зашумели, и Инэвера стиснула зубы. Снова скрипучий хор – старики цитировали писание, ссылались на неуместные эпизоды и глубокомысленно предостерегали от чересчур вольного обращения с правами шарумов. Она погладила притороченный к поясу жезл хора, на миг представив, каково будет низвергнуть большинство старцев в бездну.
– Были ли какие-нибудь мужчины свидетелями события? – осведомился Ашан, когда гул стих. Он так и не спросил самих женщин и, скорее всего, не собирался.
Джайан в очередной раз поклонился:
– Андрах, мужья этих женщин ждут снаружи и молят выслушать их перед принятием решения.
Ашан кивнул, и мужчин ввели. Все носили черное, хотя по виду и экипировке не выглядели достойными воинами. Их ауры цвели гневом, стыдом и благоговением перед величием трона. Один особенно обезумел и еле сдерживался от свершения насилия – жажда мести расходилась от него, как смрад.
Вдовец. Инэвера чуть шевельнулась на своем ложе. «Следи за ним», – сказали ее пальцы.
«Я вижу его, Дамаджах». Рука Ашии была опущена, ответом стал шепот ловких пальцев.
– Святой андрах, эти женщины убили мою жену, – заявил удрученный воин. – Без их дурного влияния моя Чаббавах не ослушалась бы меня и не поступила бы так глупо. Я требую возместить мою потерю их жизнями.
– Ложь! – крикнул другой мужчина. Он указал на свою жену, избитую даль’тинг. – После того как стряслась беда, моя жена поспешила ко мне и объяснила, что Чаббавах была зачинщицей и принуждала остальных. Я сожалею об утрате, которую понес мой брат по копью, но он не имеет права требовать отмщения за собственную несостоятельность как мужа.
Вдовец повернулся, врезал ему, и какое-то время оба обменивались ударами. Ахман не терпел насилия при дворе, но никто из присутствующих, даже Ашан, не были расположены остановить их, пока второй мужчина не уложил вдовца на пол, заключив его в болезненный захват.
Ашан громко хлопнул в ладоши:
– Довод убедителен. Эверам не отдал бы победу лжецу.
Инэвера сделала вдох. Не лжецу. Всего лишь воину, который избил жену.
Второй мужчина поклонился.
– Я прошу святого андраха вернуть этих женщин для наказания нам, законным мужьям. Клянусь Эверамом, что впредь они не посрамят ни семей, ни племени, ни твоего трона.
Ашан откинулся на троне, сложил пальцы домиком и уставился на женщин. Ашия привела убедительные аргументы, но Инэвера прочла в глазах нового андраха отказ. При первой же возможности Ашан отнимет копья у всех шарум’тинг, включая Ашию.
«Ей надо было сначала привести женщин ко мне», – подумала Инэвера. Но может быть, это тоже воля Эверама.
Жизнь в северном краю, где у женщин столько же прав, сколько у мужчин, показала женщинам красийским, что их существованию под мужниной пятой есть альтернатива. Земплепашцы не смогли выстоять против красийских копий, но в Дневной войне ударили в самое сердце врага. Все больше и больше женщин будут претендовать на то, что им причитается, и рано или поздно священнослужителям дадут бой.
Инэвере не хотелось прилюдного господства над Ашаном в его первый день на Троне черепов, но если андрах не воспримет ее доводы – значит сам виноват.
Она открыла рот, но не успела ничего сказать, так как Асом звучно откашлялся и заговорил. Его голос разнесся по всему залу:
– Моя достопочтенная жена права.
Изумленный Ашан обмяк лицом, и даже Инэвера опешила, когда Асом сошел с постамента на пол: ведь ранее юноша яростно противился появлению шарум’тинг и возвышению своей жены и кузины.
– Да, мой достопочтенный отец сказал, что на алагай’шарак надо брать демонов, – признал Асом, – но что такое алагай’шарак в действительности? Буквально это означает «война с демонами», а война – не ритуал. Алагай превратили в своих врагов все человечество, мужчин и женщин. Любое сражение с ними – алагай’шарак.
Джайан фыркнул:
– Позвольте моему брату-дама и дальше не понимать, что такое война.
Не следовало бросать такие слова при дворе, где господствовало духовенство, – еще одно доказательство склонности Джайана говорить, не подумав. Ашан и все дамаджи обратили к нему гневные взгляды.
Ашан наконец пришел в себя и зарокотал так же гулко, как только что разговаривал с дочерью:
– Ты забываешь свое место, шарум ка. Ты служишь по воле белого.
Джайан побледнел, и в его ауре расцвел гнев. Рука стиснула копье, и будь он хоть чуть глупее, пустил бы его в ход, рискуя ввергнуть всю Красию в гражданскую войну.
Асому хватило ума сохранить маску спокойствия, но это не спасло его от мрачного взгляда Ашана.
– Теперь о тебе, най’андрах. Не ты ли недавно ожесточенно возражал против того, чтобы женщины взялись за копья?