Безликий
– Приедут, – отмахнулся я, подтянул штанины и уселся на нижнюю ступеньку лестницы.
Эту транспортную контору Софи привлекала всякий раз, когда требовалось перевезти какие-то тяжести, проблем с ними никогда не возникало. Да и сегодня не так уж сильно задерживаются. Десять минут погоды не сделают.
– А я бы позвонил… – начал Антонио, и тут же за оградой послышался шум парового движка и требовательно просигналил клаксон.
Я поднялся на ноги и скомандовал:
– Открывайте ворота!
Гаспар убрал поперечный брус и вместе с Жилем раздвинул створки. Паровой фургон только начал сдавать задом, как вдруг дверцы кузова распахнулись и два типа с закрытыми платками лицами и надвинутыми на глаза шляпами наставили на нас короткие стволы лупар. Еще двое налетчиков с револьверами забежали в ворота.
– Назад! Руки вверх! – заорали они. – Быстро!
Ничего не оставалось, кроме как выполнить распоряжение, тогда грабители с обрезами выпрыгнули из кузова. Один приблизился ко мне и вдруг шибанул прикладом лупары в живот. Я успел напрячь пресс и слегка развернуться, пропуская удар вскользь, но и так от пронзившей ребра боли скорчился и не успел увести голову от нового, еще более резкого замаха. И хоть начал валиться с ног за миг до того, как приклад врезался в лоб, это уже нисколько не помогло.
Вспышка, искры из глаз, мрак…
– Очнись!
– Жан-Пьер!
– Очнись! Да очнись же ты!
Слова доносились откуда-то издалека и кружились в заполнившей голову пустоте.
– Очнись, Жан-Пьер!
Я и рад был очнуться, да не мог. Рвался откуда-то с самого дна бездны, загребал тьму руками, пытался выплыть на свет, но все впустую.
– Жан-Пьер!
Глаза вдруг распахнулись, и солнце вонзило в них свои пылающие когти. Земля заходила ходуном, и я бы непременно упал, когда б уже не лежал на спине. По виску текло что-то теплое и липкое.
Кровь? Она самая…
– Живой! – с облегчением перевела дух Софи и выпрямилась, убирая от моего носа пузырек с нюхательной солью.
Я перевалился на бок, попытался подняться на четвереньки, и сразу накатила дурнота. Пришлось уткнуться лбом в гравий.
– Лежи спокойно! – потребовала Софи, будто мне оставалось что-то иное…
Я повернул голову, чтобы лоб не кололи острые мелкие камушки, и увидел, как Лука освобождает моих товарищей по несчастью. Рядом со связанными вышибалами у стены каретного сарая сидел и водитель фургона; нос его распух, пшеничного цвета усы слиплись от засохшей крови. На земле валялось наше разряженное оружие, а вот табака и след простыл.
– Дерьмо! – прохрипел я, попытался подняться, и меня немедленно вырвало. Ладно хоть не упал лицом в блевотину, сумел отодвинуться в сторону.
Софи принесла какой-то лоскут и начала заматывать мне разбитую голову, а когда освобожденные охранники загалдели, развернулась и прикрикнула на них:
– Ну-ка умолкните! И оставьте мне решать, кто виноват! Лука!
Громила подошел, ухватил меня под руку и легко поставил на ноги.
– В мой кабинет! – приказала госпожа Робер. – А вы чего стоите? Ворота закройте!
Вышибалы бросились выполнять распоряжение, а водитель фургона залепетал что-то о полиции, но Софи и слушать ничего не стала. Она раскрыла золотой медальон с часами, взглянула на циферблат и объявила:
– Никакой полиции до полудня! Лука, проводи его в комнату отдыха и помоги привести себя в порядок! Можете взять в буфете бутылку вина.
Если молодого поляка такой расклад и не устроил, протестовать у него решимости не хватило, очень уж недобрый вид был у вышибал.
Лука завел меня в кабинет кузины и уложил на диванчик, а сам встал у двери.
– Не уходи, – остановила его Софи. – Жан-Пьер, можешь говорить?
Голова кружилась все сильнее, стены раскачивались, потолок выгибался, а стоило лишь закрыть глаза – и стало еще хуже.
– Надо выпить, – сообщил я. – Что-нибудь покрепче.
– Лука, налей ему кубинского рома.
Вышибала достал из бара бутылку темно-зеленого стекла, наполнил до краев стакан и сунул его мне в руку. Я принюхался, и резкий запах подействовал ничуть не хуже едкой вони нюхательной соли.
Я сделал осторожный глоток и скривился. Потом стянул с головы тряпицу, которая, по счастью, не успела присохнуть к ране, смочил ее ромом и прижал к рассеченной коже. Ссадина полыхнула огнем.
– Ух… – просипел я и откинулся на спинку диванчика.
– Жан-Пьер! – рявкнула потерявшая терпение Софи. – Это были люди Джованни?
– Не знаю, – ответил я. – Но того типа, что врезал мне прикладом, я уже видел раньше. Это он подкараулил меня вчера перед клубом. Я рассказывал об этом, помнишь?
– Проклятье! – выругалась хозяйка клуба. – Откуда они прознали о табаке?!
– У нас завелась крыса? – предположил Лука и закрутил ус, глядя при этом почему-то на меня. Ну да, новый человек в команде…
Но Софи, разумеется, никаких подозрений на мой счет не испытывала.
– Жан-Пьер, что ты об этом думаешь? – спросила она.
– Исключено.
– А как иначе?! – не согласился со мной бывший борец. – Сицилийцы не могли караулить за воротами! Да они и о табаке знать не могли! Им кто-то донес!
– Кто-то донес – это несомненно, – не стал я оспаривать очевидного. – Кто-то из тех, кто знал о табаке и был осведомлен о его сегодняшней отправке китайцам.
– Кому ты рассказал об отгрузке, Жан-Пьер? – потребовала ответа Софи.
Я отнял тряпицу от виска и прямо заявил:
– Никому. Об отправке табака знали только ты и я. Остальных я поставил утром перед фактом, весточку сицилийцам они послать никак не успевали. Все время были на виду.
Софи закусила губу.
– Транспортная контора? – предположила она.
Но тут покачал головой Лука.
– Мы всякий хлам обыкновенно перевозим – реквизит, декорации…
Хозяйка клуба застучала ноготками по столешнице, потом посмотрела на меня.
– Сицилийцы снюхались с узкоглазыми?
Лично я других вариантов попросту не видел.
– Возможно, Джованни требуется не столько клуб, сколько наш канал. Только переправлять по нему он хочет не табак. Или не только табак.
– Опиум? – предположила Софи.
– И гашиш. Китайцы не откажутся поучаствовать в контрабанде и того и другого.
Полицию мало волновало то, что происходило в Китайском квартале, пока это оставалось в Китайском квартале. Сбывать там на улицах и в притонах наркотики не составляло никакого труда. Как правило, сложности возникали с их доставкой в Новый Вавилон – для этого был нужен надежный канал, а заполучить его вовсе не просто. Договариваясь о поставках контрабандного табака, Софи задействовала все свои немалые связи, но и так переговоры тянулись едва ли не год.
Кузина надолго задумалась, потом спросила:
– Крепко досталось?
– Два часа – и буду как огурчик.
– Тебе что-то нужно?
– Не помешает бутылка вина.
– Лука, проводи его, – попросила Софи громилу, – и позови Жиля. Надо кое-что проверить.
Вышибала не только помог мне подняться с диванчика, но и придержал, когда я покачнулся и едва не уселся обратно. К счастью, дурнота почти сразу отступила, и мы направились к двери. Вышли в коридор, а там Лука тихонько предупредил:
– Если узнаю, что ты как-то связан с этим, сверну шею.
– Какая муха тебя укусила? – беспечно улыбнулся я, но улыбка вышла так себе. Меня штормило, голова кружилась, во рту стоял мерзкий приторно-сладкий привкус.
– Проблемы начались после твоего появления.
– Чушь! Шло б все гладко, меня бы здесь не было!
Лука кивнул.
– Так, возможно, в этом все и дело? – многозначительно заметил он, но развивать мысль не стал. Вместо этого усадил меня в фойе на стул, а сам сходил в бар и вскоре вернулся оттуда с откупоренной бутылкой вина. Красное сухое, все как я люблю.
Но кьянти?
Я с подозрением глянул на громилу и спросил:
– Французского не было?
– Нет, – односложно ответил Лука, помог встать и повел меня к лестнице.