Безликий

На улицу легла густая тень; я поднял взгляд и увидел, как над нами, едва не цепляя гондолой флюгеры, медленно плывет дирижабль с эмблемами полицейского управления. Послышалось приглушенное стрекотание порохового движка, и с соседней улочки на бульвар неспешно выкатился броневик. На нем никаких опознавательных знаков не было, но торчавший над пулеметной башенкой длинный металлический штырь наглядно свидетельствовал о принадлежности самоходного экипажа спецотделу Ньютон-Маркта.
По спине пробежались острые коготки электрических импульсов, в голове зазвучали призрачные голоса.
Едва не расплескав кофе, я очень медленно и осторожно поставил чашку на блюдце, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Не помогло, голову продолжила колоть неприятная пульсация. Я уже ощущал нечто подобное раньше, но никогда – столь остро.
Укол. Порез. Порез. Укол.
Показалось, будто на моей душе выбивает сообщение точками и тире некий невидимый телеграф, накатила тошнота, и перед глазами все поплыло, но стоило лишь броневику проехать мимо уличного кафе, и дурнота начала отступать.
А вот шагавший по тротуару благообразной наружности господин вдруг оступился и упал на четвереньки. Спина его странно изогнулась, послышался явственный хруст суставов и связок. Руки и ноги удлинились, а колени вывернуло назад, странный уродец прыгнул на дорогу и противоестественно длинными скачками помчался прочь.
Водитель броневика ударил по тормозам, и сразу с басовитым гулом начал раскручиваться ствольный блок гатлинга. Но прежде чем пулеметчик открыл огонь, штык на карабине одного из констеблей ослепительно сверкнул, и с него сорвалась длинная искра электрического разряда. Сбитый с ног метким попаданием беглец забился в судорогах, и подоспевшие полицейские сноровисто заковали его в наручники и потащили к броневику.
Когда задержанного проволокли мимо моего стола, удалось в деталях рассмотреть экипировку стражей порядка. Форменные плащи оказались обшиты алюминиевой фольгой, а серые кирасы и шлемы, такое впечатление, что изготовили из титана. Да, скорее всего, так оно и было: алюминий и титан считались «новыми» металлами; в чистом виде их научились получать совсем недавно, и это делало изделия из них непроницаемыми для большинства колдовских чар.
Сбежавшиеся поглазеть на задержание зеваки начали расходиться, но далеко никто уйти не успел: к площади подъехали громоздкие паровые грузовики, и высыпавшие из кузовов констебли перекрыли обе выходившие на нее улицы. Я суетиться не стал и спокойно завтракал, дожидаясь, пока сотрудники спецотдела проверят всех попавших в оцепление горожан.
Вскоре один из полицейских потребовал предъявить документы, и я протянул ему паспорт, а сам спокойно допил остатки кофе. Под шлемом констебля была закреплена сложная система окуляров, которая полностью закрывала левый глаз. Изучив паспорт, полицейский пристально уставился на меня и прикоснулся к виску. Послышался тихий скрип, с которым шестеренки вращали линзы монокля. После секундной заминки констебль сделал пометку в блокноте, вернул паспорт и перешел к следующему столу.
– Это все, мсье? – спросил я.
– Да, можете идти, – откликнулся полицейский.
Я вытер пальцы салфеткой, оставил на столе франк с мелочью и вышел за полицейское оцепление. Газеты выкинул в первую попавшуюся по пути урну. На сегодня новостей с меня было достаточно.
2
Минут через пять я вышел к ветке паровика, но когда оглянулся на стук железных колес, то лишь досадливо выругался и продолжил шагать по тротуару. Вместо чадящего монстра меня нагонял монстр электрический. Заднюю часть самоходной конки с надписью: «Депре» занимал огромный железный ящик электрической банки.
По спине побежали мурашки. Пусть электричество и отвоевывало все новые и новые области применения, я его не любил и не принимал.
Не видящий дальше собственного носа ретроград?
Вовсе нет!
Я ничего не имел против прогресса и всех этих делающих нашу жизнь проще новомодных веяний, но вот к электричеству относился с настороженностью и опаской. Сам даже не знаю почему…
Впрочем, и хорошо, что решил пройтись пешком. Очень скоро на стене дома мелькнула вывеска: «Сават», и я замедлил шаг.
Сават – это французский бокс, а я француз, так почему бы и нет?
Помимо савата, как явствовало из рекламных надписей, в спортивном зале обучали классическому боксу и джиу-джитсу. Я немного поколебался, потом обогнул театральную тумбу с разноцветными афишами и по узенькой лесенке спустился в полуподвальное помещение, а вскоре уже переодевался в трико и майку. Затем выбрал подходящие по размеру боксерки на плоской жесткой подошве, зашнуровал их и вышел в зал.
Там оказалось немноголюдно, лишь доносились отзвуки глухих ударов из дальнего угла. Но было бы странно застать тут аншлаг в первой половине понедельника.
Невысокий подтянутый блондин в гимнастическом трико подошел минут через пять, окинул меня оценивающим взглядом и протянул не слишком пухлые защитные перчатки.
– Жан-Пьер, – представился я, натягивая их.
– Леон, – сообщил в ответ свое имя тренер и спросил: – Что ты знаешь о савате?
– Кое-что, – неопределенно пожал я плечами. – Просто немного натаскайте меня. Для общего развития.
– Это не бокс, – сразу предупредил Леон. – Основной упор идет на удары ногами. И бьют не только кулаками, но и основанием, и ребром ладони. Глаза, уши, сонная артерия. Это ясно?
Я кивнул.
– Тогда давай посмотрим, с чем тебя едят! – объявил тренер и вдруг ловко пнул меня по щиколотке.
Боксерка больно ударила по кости, от неожиданности я вскрикнул и заскакал на одной ноге.
– Ух!
– Не зевай! – потребовал Леон и поправил меня: – Руки ниже! Ниже, чем в боксе! Придется парировать удары ногами.
– Понял, – пробормотал я, копируя стойку наставника.
Тот попробовал повторить короткий быстрый тычок носком туфли, но на этот раз я был начеку и вовремя отступил. Отступил и едва не пропустил резкий мах ногой! Леон пнул в прыжке, но не слишком сильно, у меня получилось скрутить корпус в сторону и поставить блок.
И сразу – хук в голову!
Угоди перчатка по уху, я уселся бы на пятую точку, но, к счастью, успел закрыть голову предплечьями и ушел в глухую оборону, а потом изловчился разорвать дистанцию резким скачком назад.
Сердце лихорадочно забилось, я замахнулся и нарвался на встречный пинок. Жесткая подошла угодила в бедро, враз оборвав наступательный порыв, и Леон двинул меня рукой в лицо. В самый последний миг я отмахнулся и одновременно дернул голову в сторону; перчатка лишь скользнула по скуле.
– Неплохо! – похвалил тренер и немедленно двинул меня в колено.
Я принял удар на голень, а предплечьем блокировал прямой в голову и сразу попытался контратаковать сам, но Леон резво отступил и пнул меня на полушаге назад. Голень так и взорвалась болью!
Пришлось податься назад, выгадывая время, а тренер неуловимым подскоком оказался рядом и сделал круговой мах, метя ступней в голову. Не став блокировать удар, я просто присел и вновь отступил.
Леон попытался врезать мне по шее, но тут уже я встретил потерявшего осторожность инструктора пинком в щиколотку, пихнул перчаткой под ребра и сразу ткнул локтем в подбородок. Удары вышли не слишком сильными, тренер лишь покачнулся. От выброшенной навстречу ноги мне удалось уклониться без всякого труда, в развороте я провел финт левой и что было сил врезал правой. Открытая ладонь со всего маху угодила по уху, и Леон поплыл.
Я бросился развивать успех, да только ноги вдруг взлетели выше головы, а жесткий удар спиной об пол выбил из легких весь воздух.
Какое-то время я лежал, восстанавливая дыхание, потом приподнялся на локтях и спросил:
– Это ведь был не сават?
– Джиу-джитсу, – ответил Леон и протянул руку, помогая подняться. – Ты слишком хорош для новичка.
Я принял помощь, начал стягивать перчатки и усмехнулся:
– Насколько хорошо?