Голиаф

Алек, встав, выглянул наружу:
— Надеюсь, хоть кто-то его об этом предупредил.
— Ваш мистер Тесла не из тех, кто озаботится расспросами, — устало заметил мистер Ригби. — Однако с ремонтом придется повременить. Скоро, видимо, опять запустят двигатели.
Вид у Алека был такой, будто он вот-вот затеет спор, и Дэрин положила ему на плечо руку.
— Пока они стоят, мистер Ригби. — Она подошла к окошку, выглянув наружу из-под ладони. — Да и обрыв, может, где-нибудь неподалеку.
— Ну ладно, — смирился боцман. — Вылезай и проверь.
Дэрин приоткрыла дверцу и протиснулась в буйную непогодь верхней палубы. Спустя секунду она заметила, как, по меньшей мере, в полусотне метров, у основания горба, под дождем вытанцовывает что-то серебристое.
— Разрыв куска проволоки, сэр, — доложила она через плечо, — кусок метров двадцать. И сейчас болтается по воздуху.
Мистер Ригби поднялся на ноги, подошел к двери и, выглянув, чертыхнулся:
— Когда моторы заработают, он еще не так распляшется. Может даже мембрану порвать! — Он скорым шагом пошел к люку в желудочный отсек. — Боюсь, придется тебе, парень, вернуться и закрепить оба оборванных конца. Я сам вызову вестовую ящерицу и скажу мостику, чтобы ненадолго попридержали моторы.
— Слушаю, сэр, — сказала Дэрин, натягивая перчатки.
Уже почти спустившись в люк, боцман остановился:
— Подождите несколько минут. Нужно убедиться, что они получили сообщение. Затем приступайте на всех парах. Что бы там ни было, я не желаю, чтобы вы находились там при полной скорости.
— Я пойду с тобой, — засобирался Алек.
Дэрин хотела сказать «нет». Если на то пошло, боцман на этот счет никаких указаний не давал, и она могла справиться с задачей сама. Но если сообщение мистера Ригби поступит слишком поздно и корабль снова рванет на всей скорости, в одиночку оттуда можно запросто сыграть в море. Кроме того, кто знает, что может затеять Алек, останься он здесь один?
— Я не боюсь, — добавил он.
— А надо бы, — сказала Дэрин. — Хотя ты прав: лучше будет держаться вместе. Дай-ка мне вон ту веревку.
  
ГЛАВА 20
 
— Готов? — спросила Дэрин.
— Да, вроде бы.
Алек посмотрел на веревку, привязанную к оснастке его летного комбинезона. Интересно, что бы насчет этой его в прямом смысле привязанности к простолюдинке сказал граф Фольгер. Наверное, что-нибудь обидное. Но все равно это намного лучше, чем отпускать своего друга одного. Точнее, одну. Дэрин открыла дверцу, и промозглый ветер, рванувшись, сердито взъерошил засаленный комбинезон Алека. Пока они шли друг за другом, пять метров веревки между ними отяжелели от воды.
— Если моторы заведутся, сразу падай плашмя и держись за тросы, — сказала Дэрин.
Алек спорить не стал. Та минута шквалистого дождя и ветра на полном ходу «Левиафана» была достаточно убедительна. Вслед за Дэрин он пошел в сторону носа, держась середины хребта и выставив для равновесия руки. Далеко внизу ярился океан; ветер рвал белые плюмажи волн, как будто это были всего лишь невесомые завитки пара.
— «Тихий» — значит спокойный, — заметил он. — Пока, надо сказать, этот океан своему названию не соответствует.
— Это точно. И поверь, сверху мы почти не видим, какой ужас творится там внизу. Мы-то встроились в скорость ветра, поэтому чувствуем на себе разве что какой-нибудь шальной порыв.
Алек кивнул. Небо сумеречно темнело, хлестал дождь, и чувствовалась смертоносная близость молний. Тем не менее воздух был призрачно спокоен. Это все равно что находиться в мнимо безопасной капсуле в эпицентре шторма, когда вокруг зловеще кипит энергия стихий, готовая вырваться на свободу.
— А почему тогда проволока пляшет?
Рука Дэрин описала в воздухе дугу:
— За горбом, когда летун парит, всегда идет какое-то завихрение, и так было с той самой поры, когда были созданы первые экземпляры. Как ученые ни бились, сделать ничего не удалось.
— Получается, у дарвинизма есть свои изъяны?
— Как и у всей природы. Ты когда-нибудь видел, как садятся красноногие олуши?
— Боюсь, по красноногим олушам я не большой специалист, — насупился Алек.
— Да и я, честно сказать, тоже. Но, говорят, умора!
Они уже приближались к горбу воздушного кита, и чувствовалось, что воздух вокруг становится все более неспокойным. Оборванная секция антенны походила на живой зигзаг серебра, прихотливо выплясывающий среди вантов.
— Смотри, ступай осторожней, — предупредила Дэрин.
С каждым метром порывы ветра становились все сильней; капли дождя размазывались по стеклам очков. Тем не менее снимать очки Алек не рисковал. Шальной конец проволоки мелькал как щупальце какой-нибудь агонизирующей нежити, и оставлять глаза незащищенными было опасно.
Дэрин остановилась:
— Ты слышишь?
Алек вслушался. Сквозь шум дождя все явственней доносилось низкое урчание.
— Задние рулежные двигатели?
— Ну да, на малых оборотах. — Она покачала головой: — Будем надеяться, что это всего лишь для подруливания. Пойдем!
Она ринулась к бьющемуся хвосту проволоки, волоча за собой на привязи Алека. Ветер теперь смещался каждые несколько секунд, взвихряя струи дождя в маленькие смерчи. Проволока, словно учуяв прыжок, метнулась, но Алеку удалось, топнув, придавить ее каблуком.
Дэрин полезла в сумку с инструментами:
— Я сейчас наращу антенну еще на десять метров — это даст запас, чтобы она снова не лопнула. А ты сходи разыщи другой конец обрыва.
— Ты что, Дэрин, забыла? Мы же связаны.
Она удивленно посмотрела на веревку, будто увидела ее только сейчас:
— А, ну тогда ладно. Кстати, так лучше, чем порознь.
Перечить Алек не стал. Если мистер Ригби не успел сообщить офицерам, то двигатели могут быть запущены в любую секунду. Дэрин меж тем проворно работала плоскогубцами, действуя так же уверенно, как с узлами или канатами. Алек невольно обратил внимание, какие у нее загрубелые руки. Безусловно, у каждого матроса ладони в мозолях и рубцах, но теперь, когда он знал, что перед ним девушка…
Эту мысль он немедленно выбросил из головы. Лучше думать о Дэрин как о мальчишке, особенно в такие моменты. Иначе как-то не по себе.
— Готово, — сказала она. — Пойдем искать второй конец.
В тот момент, когда Алек выпрямился, ветер прохватил его намокший комбинезон насквозь.
— О, это что, ветер стал сильнее?
Дэрин, наклонив голову набекрень, прислушалась:
— Ага, задние двигатели работают чуть быстрее.
— И мы теряем высоту.
Грозное вздымание валов внизу сделалось отчетливей; белые пенные гребни выделялись над темной водой.
— А вот это, чтоб ее, плохо. — Дэрин снова встала на колено и ткнула пальцем в скапливающуюся на поверхности корабля воду. — Уже почти полдюйма!
— Конечно. Дождь ведь.
— Постой-ка. — Дэрин, прикрыв глаза, взялась что-то высчитывать. — Сейчас-сейчас, дай посчитаю. Каждый дюйм воды… по поверхности мембраны… добавляет весу корабля… восемь тонн.
Алек открыл рот, но повторил не сразу:
— Восемь… тонн?
— А ты думал. Вода штука тяжелая. — Она двинулась по хребту к корме, волоча за собой наращенную проволоку. — Ну, двигай. Надо найти второй конец и покончить с этой работенкой.
Алек шел сзади как автомат, кочуя взглядом вдоль корабля. Да, безусловно, площадь поверхности «Левиафана» огромна, а потому и тонкий слой воды добавляет вес в тысячи литров. И хотя вода скатывается по покатым плоскостям корабля, дождь тут же ее восполняет, причем во всевозрастающих количествах.
— Балласт они уже наверняка весь сбросили, — рассудила Дэрин. — Но, видимо, вес все равно прибавляется. Оттого мы и теряем высоту.
Принц забеспокоился:
— Ты имеешь в виду, корабль не может лететь под дождем без того, чтобы не упасть?
— Скажешь тоже. Конечно же, мы можем использовать аэродинамический подъем, но это меня больше всего и беспокоит. А вот, похоже, и он!
Дэрин встала на колени и подобрала запутавшийся в линьках второй конец проволоки. Пальцы работали быстро, сплетая его с наращенной длиной антенны. Алек стоял рядом, прикрывая Дэрин от дождя.