Дары звезд (СИ)

Кабинет директора не менялся. Он был таким как в воспоминаниях пятнадцатилетнего Сириуса, так и в воспоминаниях тридцатилетнего. Все те же жужжащие приборчики, множество книг, тихое сопение портретов на стенах. И все тот же директор, в мантии веселенькой расцветки и с колокольчиком в бороде. Кстати, почему колокольчик не звенит? Заколдован от звона?
— Здравствуй, Сириус, — мягко поприветствовал его директор.
— Здравствуйте, сэр.
— Ты присаживайся. Хочешь чаю? У меня есть магловские конфеты, — он улыбнулся, потому что во второй свой приход в кабинет директора Сириус слопал добрую половину вазочки.
— Нет, спасибо, — ответил ему улыбкой Блэк, — Я только что поел, а впереди еще дуэльный клуб.
— Конечно, вы с Джеймсом очень в нем преуспеваете.
— Нам всегда это нравилось.
И тут Сириус почувствовал мягкое прикосновение к своему разуму. Совсем легкое, даже незаметное, если бы одновременно с этим малознакомым ощущением у него бы не потеплел амулет на шее.
— Но зачем вы меня вызвали, профессор?
Дамблдор опять мягко улыбнулся, и доброжелательно ответил:
— Честно говоря, боюсь передавать письмом одну вещь для твоего деда.
И он взял со стола толстый конверт.
— Как-то все чаще стали пропадать совы, а здесь важные документы. Знаю, вы для связи пользуетесь артефактами Поттеров, не мог бы отправить и мое письмо?
Сириус кивнул, лишь железным усилием воли сохраняя на лице прежнее выражение. Серьезно? Передать письмо? И для этого вызывали?
— Ну и заодно поговорить с тобой. Вы ведь больше не общаетесь с Питером?
— С Петтигрю? Нет, сэр.
— Честно говоря, я думал, вы его простите… он ведь был под весьма коварным зельем, да и заклятье на него наложили, которое не давало ему промолчать.
— Он оскорбил каждого из нас, сэр. И я, может, задумался бы о прощении, если бы он его попросил. Но он даже вещи из комнаты забрал, пока нас там не было.
— Печально, очень печально. Всегда жаль, когда рушится такая крепкая дружба.
— Мне тоже жаль, что мы в нем так сильно ошиблись.
— Зато вы стали общаться с Северусом? Я часто вижу вас вместе.
— Видите ли, сэр, он мой кузен. Причем недавно объявившийся кузен и я должен ему помогать.
— Должен? Не ты ли, Сириус, в прошлом году доказывал, что никому ничего не должен? — улыбнулся Дамблдор.
— Я ошибался. Оказалось, что я кругом всем должен. К моей радости, мне тоже все должны.
— Интересная позиция, ты сильно изменился, вернувшись с каникул.
— Дед называет это «повзрослел».
— Да, действительно. Но ведь в остальном твои взгляды не изменились? Мне бы не хотелось, чтобы такой замечательный мальчик, как ты, пошел по темной стороне магии.
— Если вы имеете в виду, считаю ли я нормальным слепое использование темных заклинаний ради шутки, то я по-прежнему против. Но я уже не считаю, что моя семья полна черных магов. Да даже если так, то теперь мне по силам это исправить.
— Что ж, Сириус, спасибо, что взялся передать письмо деду. Можешь идти.
Кажется, это называется «прощупать». Просто вопросы, причем даже в пределах нормальности. Правда, Дамблдор явно пытался залезть ему в голову, но мягко сделать это не получилось, а жестко — слишком заметно. А так как наследникам всегда выдают кучу амулетов от всего подряд, то он вряд ли всерьез рассчитывал на успех. К тому же в голову Сириуса и раньше было проблематично проникнуть.
Время до Хэллоуина пробежало почти незаметно. Джеймс заколдовал свою первую шкатулку для переноса писем и два дня был в крайне приподнятом настроении. Северус сварил какое-то супер-сложное зелье из закромов Блэков и поэтому радовались своей гениальности они вдвоем. Лили начала шипеть разъяренной кошкой на каждого чистокровного мага, потому что те начали планомерно осаждать мисс Пруэтт. В связи с чем она уже и сама радостно ходила вместе с Поттером, потому что рядом с ним все охотники за сердцем Лили как-то теряли свою настойчивость. Касси с Марлин отдувались за мародеров, словно впали в глубокое детство. И вот уже по замку гордо выхаживают рыцарские доспехи, выкрашенные в розовый цвет, коридор к слизеринским комнатам превращается в каток, а по замку носится нюхлер, трудолюбиво ныкающий все золото и серебро.
— Касси, у вас какая-то слабенькая фантазия, — выговаривал им Ремус, когда МакГонагалл в очередной раз его отчитала за двух хулиганок.
— Ой, можно подумать, у вас лучше!
— Мы не попадались. И вы повторяетесь.
— А слабо продемонстрировать мастер-класс? А? По-взрослому. А то засели в своих книжках, портите всю гриффиндорскую славу, — вторила подруге Марлин.
— Бродяга, — Джеймс сидел в кресле с книжкой, но ради такого обвинения отвлекся от чтения, — кажется, это вызов?
— Ну что ты, Сохатый, они просто не знают, на что напрашиваются. Они пошутили, — ответил ему Сириус. Ремус тихо захихикал и уткнулся носом в книгу.
— Вот еще! — вскрикнула Марлин, — Продемонстрируйте нам мастер-класс.
— Давай тогда на спор, — предложил Сириус. — Мы в течение недели превращаем жизнь в Хогвартсе в постоянную шутку, при этом не попадаемся. Если сможем, то вы…. Ммм… скажем, вы должны будете на Хэллоуин одеться в костюмы тыквы и петь песни в Большом зале.
— Сириус! — Ольга, сидевшая с ним на диване, строго посмотрела на жениха. — Это как минимум неприлично, а тебе еще сестру замуж выдавать.
Присутствующие громко расхохотались, но Сириус обвинению внял.
— Ладно, тогда выкрадете кубок по квиддичу за прошлый год и поставите его здесь, в нашей гостиной. А на утро сами пойдете каяться МакГонагалл.
Девушки переглянулись и кивнули.
— А если вас за неделю поймают? Или ваши шутки будет не очень-то успешны и очевидны?
— Придумывайте нам наказание.
— Хочу карту, — не дала подруге сказать ни слова Касси. — Хочу вашу карту. Ведь именно благодаря ей вы не попадаетесь.
— Идет.
Так, с легкой руки Марлин и Кассиопеи, в замке на неделю воцарился легкий мародерский хаос. На следующий же день за завтраком в Большом зале летали крупные разноцветные птички, передразнивающие учеников. Птички появлялись, стоило человеку сказать что-то нелестное в адрес гриффиндора, какого-то из учителей, или одного из мародеров. Касси с Марлин горестно вздыхали — им подобное и в голову не приходило. А птички продолжали летать за несчастным до тех пор, пока тот не признавал свою неправоту.
Потом были поющие полы в учебных коридорах — если наступить не на тот камушек, то противный голос начинал петь частушки (в шалости принимала участие Ольга) на английском языке. Рифма была так себе, зато пелись они именно о наступившем не туда. При прикосновении к некоторым дверным ручкам срабатывали отложенные заклинания (артефакторика тоже пригодилась) и несчастные начинали смеяться от хохочар. За столом начали убегать кубки. А стулья советовали сидящему сбросить пару килограмм. Стекла в окнах краснели, если сказать какую-нибудь пошлость, а факелы и свечи в коридорах горели на манер магловской светомузыки — всеми цветами радуги. А если кто-то произносил слово грязнокровка в коридорах, то на него накидывалась стая маленьких боевых птичек.
Больше всего доставалось Слизерину, но вовсе не потому, что мародеры выбрали этот факультет для своих экспериментов. Просто слизеринцы показали себя самими грубыми и неаккуратными. В конце недели, за ужином, все дружно пускали пузыри изо рта и говорили не своими голосами: девушки зычным басом, а парни тоненькими и писклявыми. И в завершение вечера, полного гомерического хохота, из настенных светильников вырвались салюты, окрашивая потолок большого зала в красно-золотистую гамму. В гостиной Гриффиндора красовался кубок по квиддичу, а в креслах у камина праздновали победу мародеров сливочным пивом.
— Оля, между прочим, так не честно, — выговаривала подруге Касси, — ты им помогала.
— Я тоже, — улыбнулась Лили.
— И ты? — Марлин чуть не выронила бутылку из рук.
— Ну да. Из-за вас постоянно снимают баллы факультету, поэтому мы решили помочь мальчикам идеями. Как вам сегодняшние разные голоса? У маглов для этого вдыхают гелий из воздушных шариков.