Любовь нельзя купить

Макса передернуло. Тесс кольнуло чувство вины, но она знала, что необходимо вернуть его с небес на землю. Взяв на себя ответственность за нынешние обстоятельства, он, казалось, совершенно изменился. Отбросив чувство предосторожности, он наугад двигался вперед, не задумываясь о последствиях. Тесс и сама не знала, волнует ли его вообще что-нибудь.
И вот это-то ее и тревожило.
Она заговорила помягче:
— Я лишь хочу сказать, что на то, чтобы вернуться в рекламу или заняться еще чем-то в этом роде, нужно много времени, несколько месяцев. Я слышала, как ты сегодня утром звонил своим старым знакомым. Мне не показалось, что они умоляли тебя вернуться.
— Просто я закидывал удочку, — сказал Макс в свое оправдание.
Тесс вздохнула:
— Понимаю. Но если на удочку что-то и попадется, то не скоро. Я всерьез считаю, что нам надо поискать что-нибудь более надежное.
На лице Макса появилось бесчувственное выражение.
— А как же ты? Ты ведь совсем не работала с тех пор, как родилась Лара, если не считать того, что помогала мне в магазине.
Похоже, ему тоже захотелось ее уколоть, и его слова прозвучали язвительно.
Тесс не могла больше сдерживаться.
— Вот и я о том же! Не важно, что мы закончили университеты, а в прошлом много зарабатывали. Сейчас мы в отчаянном положении, и нам необходимо снизить на время уровень наших притязаний.
Макс помрачнел, но ничего не мог с собой поделать.
— Ладно, тогда прямо сейчас пойду попробую устроиться дворником.
Тесс рассмеялась.
— Ну, наши дела не настолько плохи, — сказала она, скрестив пальцы за спиной.
Она поцеловала мужа в затылок, что утешило его, несмотря на все потуги оставаться мрачным.
— Ну так как же насчет тебя? — спросил он. — Ты-то что будешь делать?
Тесс уже обдумала это.
— Полный день я работать не смогу, потому что мы давно договорились, что я должна быть дома, когда Лара возвращается из школы, и кроме того, надо еще подумать и о школьных праздниках. Все, что я заработаю, придется потратить на детские нужды. И всем известно, что работодателям не очень-то нравится, когда женщины сидят с детьми на больничном.
— Ну ладно, ладно! Твоя позиция ясна. Мне все придется взять на себя.
— Я не это имела в виду, — возразила Тесс, хотя думала иначе.
— И что же мы будем делать? — спросил Макс, снова мрачнея.
Тесс взъерошила ему волосы, как делала раньше, когда они только начинали жить вместе. Ей нравилось, что они непослушные, хотя он их за это ненавидел.
— Придумаю что-нибудь, как обычно. Я мать и привыкла к трудностям. Дайте мне коробку из-под обуви, держатель для туалетной бумаги, немного ваты и связку конских каштанов и я изготовлю искусственную почку. Что-нибудь подвернется, и я своего не упущу. Ты ведь знаешь меня.
Они с Максом обменялись одним из прежних говорящих взглядов: «Мы знаем друг друга, мы одинаковые, нам нужно одно и то же, у нас общая судьба, и мы видим друг друга насквозь».
На горизонте вдруг мелькнул луч надежды. Этот оптимизм вселил в Тесс уверенность, что можно затронуть деликатную тему.
— Мне пришлось позвонить маме и сказать ей, что мы переезжаем.
По всему было видно, что Макс напрягся.
— Что именно ты ей сказала?
— Лгать я не могла, — заговорила Тесс, будто оправдываясь. — Я сказала, что в бизнесе появились некоторые трудности и мы вынуждены переехать, чтобы расплатиться с долгами.
— Отлично, — прошипел Макс так, чтобы Лара не услышала. — Теперь все ее подозрения получили подтверждение, и всем можно рассказывать, что зять оказался неудачником, каковым она меня всегда и считала.
— Не говори глупости, — слабо возразила Тесс. — Она волнуется за нас…
— Ты хочешь сказать — за тебя и за Лару, — перебил ее Макс.
— За нас всех. И хочет нам помочь.
Ну вот, я сказала это. Она задержала дыхание, ожидая, что Макс сейчас взорвется.
И он взорвался:
— Нет! Нет и нет! Ни при каких обстоятельствах — даже если бы мы были бездомными и голодали! Я никогда, никогда не возьму деньги у твоей матери!
Тесс открыла было рот, собираясь протестовать, но Макс еще не договорил:
— И еще, пока ты этого не спросила — я и от своих родителей не собираюсь брать подачки. Это мои проблемы, моя семья, и я сам со всем справлюсь.
Тесс закипела, непроизвольно сжав кулаки в ответ на упрямство мужа.
— Мама, да это же замечательно!
На кухню ворвалась Лара и потащила своих возбужденных родителей на двор. Ее освободили от занятий, чтобы она осмотрелась в новой квартире и разузнала насчет новой школы, в которую собирается ходить.
— Смотрите! — восторженно проговорила она.
Тесс с Максом честно пытались разглядеть хоть что-то замечательное в крошечном дворике. Лара подбежала к задней стене, закрытой плющом, куманикой и еще какими-то неведомыми вьющимися растениями, и спряталась за листвой, как за занавесом. Несколько секунд спустя она выскочила оттуда со светящимися от восторга глазами.
— Это мой дом! Я всегда хотела такой домик!
Она подбежала к родителям и обняла их. Тесс с Максом тоже заключили ее в объятия. Они снова ощутили такую знакомую радость оттого, что они вместе.
Как только Лара выбрала спальню (с видом на стадион для собачьих бегов, что было просто шикарно в городских условиях, как потом заметила Фиона), Макс предложил пройтись по соседним улицам их нового местожительства.
— Хорошая мысль, — согласилась Тесс, окидывая последним взглядом квартиру, которая скоро должна была стать их новым домом, прежде чем запереть невообразимое количество замков и ступить со своей семьей на неизведанную территорию.
Тесс проверила, положила ли в сумочку лак для волос («Что-то вроде средства самообороны женщины среднего класса, — порекомендовала ей Фиона. — Сначала брызгай лаком, а потом думай»).
Макс пощупал карман, на месте ли его старый свисток футбольного арбитра. («Своего рода оружие мужчины среднего класса, — посоветовал ему Грэм. — Свистни прямо в лицо разбойнику и удирай быстрее!»)
Выходя из квартиры, оба чувствовали себя немного глупо, но неожиданно готовыми рисковать. Скорее всего, им просто хотелось побыстрее очутиться в своем старом доме и сделать вид, что ничего не произошло.
Фиона сидела на кухне у Милли, ковыряясь во фруктовом пирожном. Она смотрела, как Милли осторожно передвигается, явно пытаясь сдержать утреннюю тошноту.
Ни та, ни другая не были беременны уже пять лет, и Фиона была потрясена тем, насколько это тяжело. Милли выглядела разбитой и, если откровенно, старой. Ее прямые волосы свободно висели по сторонам бледного изможденного лица, а не идущие ей очки с толстыми стеклами завершали портрет измотанной домохозяйки тридцатых годов.
— Почему ты не носишь контактные линзы? — спросила Фиона.
— Меня сейчас целыми днями тошнит. Глаза бы мои на все это не глядели, — мрачно ответила Милли.
Фиона собралась было сказать своей приятельнице, что это еще не повод, чтобы не мыть голову и не переодеваться. Но подобные замечания лучше получались у Тесс. Если бы такое позволила себе Фиона, то она показалась бы бесчувственной стервой.
— По-моему, это нечестно с моей стороны — сидеть тут без Тесс, — произнесла она наконец. — Знаю — то, что я говорю, просто смешно, но ничего не могу поделать.
Милли достала из духовки противень с шоколадными пирожными с орехами и приготовила новую порцию.
— Мне тоже не по себе. То есть пока пеку для кафе, у меня такое чувство, будто я все еще часть… нас, но когда это прекратится и она переедет…
Фиона сложила на груди руки.
— А меня не интересует, что происходит, — упрямо сказала она. — Я не позволю ей уйти. Она нужна мне. Еще не факт, что изменившиеся обстоятельства настолько изменят нашу жизнь. Мы не хотим перемен.
Милли чувствовала то же самое.
Разговор у них не получался. Хотя все трое не были единым целым и частенько какая-то пара делала вещи, которые не нравились той, что выпадала из троицы, на этот раз все было по-другому. Обе испытывали неприятное предчувствие, что в недалеком будущем их образ жизни сильно изменится. Подруги оставались вдвоем.