Секреты обольщения

Благодаря приходу Розалин вчера вечером он мог размышлять много часов подряд о том, что увидел, когда она вошла к нему в спальню…
Кайл задремал, потом внезапно вздрогнул и проснулся. Уже давно наступил день. У него было слишком много дел, чтобы спать.
Его уже ожидала горячая вода. Была разложена и развешана одежда. Кайл не стал звать камердинера и приготовился встретить день, не прибегая к его услугам.
Он спустился вниз и пошел на звук голосов, доносившихся из кухни. Там были Роуз и Джордан. На ней было простое серое платье, подходящее разве что для жены арендатора. И все-таки она и в нем выглядела красивой.
Он не мог смотреть на нее, не представляя ее тела в свете свечи, не вспоминая ее робости, трепета и возбуждения. Возможно, было разумно то, что она задула свечу, иначе он предпочел бы смотреть на нее всю ночь. В темноте она чувствовала себя более свободно, а он сумел сдержать себя, чтобы не наброситься на нее.
Первый же ее взгляд на него подтвердил то, что она помнит о прошлой ночи. Она посмотрела и тотчас опустила глаза.
Джордан сервировал завтрак:
– Здесь все по-деревенски, сэр, но вид на сад и освещение приятны. Если вы предпочитаете столовую, я перенесу приборы туда.
– И здесь отлично.
Кайл присел за стол, за которым он и Роуз обедали вместе в тот день, когда он сделал ей предложение. Джордан умело накрывал поздний завтрак. Когда он покончил с этим, подошла Розалин и внесла последний штрих в эту картину.
– Это пирог с яблоками, – сказала она. – Ты говорил, что настолько его любишь, что готов есть его даже на завтрак.
– Славный малый этот Джордан.
– Его испек не он, а я.
На заднем плане Джордан спешил насухо вытереть горшок. Он потянулся к своему плащу:
– Я хочу осмотреть сад, мадам. С вашего разрешения я мог бы порекомендовать кое-какие усовершенствования.
– Конечно, Джордан.
Роуз отрезала большой кусок пирога и положила на тарелку Кайла.
Он откусил кусочек.
В прошлый раз пирог был невкусным. Этот же оказался просто ужасным.
Он оглядел полку, ломившуюся от припасов. В прошлый раз отвратительный вкус пирога Кайл приписал недостатку сахара и соли. Но похоже, причина была не в этом. Розалин просто пекла ужасные пироги.
Она с удовольствием наблюдала, как он ест. Он произвел несколько звуков, которые можно было истолковать как одобрение.
– Замечательно.
Наконец проглотил последний кусок.
– Я рада, что тебе понравилось. Пока я его пекла, Джордан только прищелкивал языком, но, думаю, его рассердило, что я путаюсь у него под ногами.
Кайл потянулся к ней и привлек к себе.
– Тебе не стоит больше утруждать себя стряпней. И незачем самой печь пироги.
– Я знаю. Только нынче утром я вспомнила, как угощала тебя пирогом в первый день, когда ты навестил меня, и как он тебе тогда понравился. Я подумала, что будет приятно испечь для тебя еще один.
Кайл понял, что она таким образом выразила ему благодарность за прошлую ночь.
Он поцеловал Розалин и выпустил из объятий. Сейчас он не был голоден. Во всяком случае, пища не могла его насытить. И уж меньше всего этот пирог.
Тем не менее Кайл отрезал себе еще кусок.
  
Глава 11
 
Кайл сложил в полотняную сумку чертежи, свернутые в рулоны.
Дело больше нельзя было откладывать. В проект вложено слишком много средств. У него не было выбора, кроме как выдержать давно согласованное совещание с Норбери.
Он прислушивался к звукам из комнаты Розалин.
Она всегда начинала свой день рано. У нее не было в обычае залеживаться в постели до полудня, как это делали некоторые леди. Но сегодня дом оставался безмолвным как никогда. В нем царила мертвая тишина. Кайл не был удивлен, потому что удерживал при себе жену большую часть ночи. Кажется, Розалин ничего не имела против. И в отличие от Оксфордшира, где всегда к нему приходила она, будто старалась показать, что не пренебрегает своими супружескими обязанностями, здесь, в Лондоне, к ней приходил он. А это означало, что иногда, как прошлой ночью, он не спешил покинуть ее.
Розалин не возражала, но старалась обставить этот еженощный ритуал так, чтобы не испытывать смущения. После их первой ночи она всегда задувала свечу пораньше. Несмотря на темноту, Кайл знал ее тело лучше, чем она воображала. Прикосновение открывало все, а лунный свет еще больше. Пусть Розалин предпочитала сумрак и тени, пусть даже могла забыть лицо мужчины, овладевавшего ею, но сам Кайл никогда не забывал, что ласкает Розалин.
Он улыбался про себя, сознавая, какую борьбу приходится ему вести со своим телом каждую ночь. Розалин Лонгуорт очень часто вызывала в нем столь неистовое желание, столь сокрушительную страсть, что у него возникало искушение поддаться этой ярости. Но, раз это была Розалин, леди, все еще робевшая и стыдившаяся своей наготы, не было возможности позволить себе забыть о сдержанности.
Впрочем, это не имело значения. Завершение всегда было прекрасным. Кайла поражал ее экстаз и собственное бурное окончание. И позже он выпускал ее из объятий, с сожалением отказываясь от столь полного наслаждения. Но иногда, как прошлой ночью, не мог отказать себе в удовольствии не отпускать ее несколько часов кряду, а это означало новые и новые объятия.
Кайл спустился по лестнице. Этот дом все еще казался ему новым и чужим. Когда он привез сюда Розалин, она выглядела очень счастливой. Сейчас его жена занималась тем, что переставляла мебель по своему вкусу и совершала первые робкие и тщательно продуманные вылазки в свет.
Он же в основном занимался делами, такими, как сегодняшняя встреча.
Кайл ехал к дому Норбери верхом. С его седла свешивалась холщовая сумка с чертежами. День был намного лучше его настроения. Он не собирался говорить с Норбери о Роуз, однако ненасытная жажда обладать ею прошлой ночью снова и снова в какой-то мере объяснялась неприятным предчувствием, связанным с этой встречей.
Сказать по правде, этот человек вторгался в его мысли в последнее время все чаще. И не только из-за Роуз, хотя Кайл старался изо всех сил не думать об их романе. Мысли об этом вызывали только бессильный гнев и нездоровое желание уязвить негодяя как можно больнее.
Кайл остановился возле дома Норбери, оглядел фасад в искусно воссозданном стиле Палладио  [2], что придавало дому определенное изящество. Он подумал, что это один из красивейших домов в Лондоне, но что большинство невежд не замечает его совершенства среди неоклассических особняков. Бесполезно было расточать такую красоту на Норбери, не способного ценить подобные вещи.
Когда Кайл протянул лакею карточку с приглашением, тот улыбнулся, но в его фамильярности не было неуважения.
– Милорд занят, однако примет вас в течение часа, – сообщил лакей, возвратившись от своего господина.
Кайл последовал за ним в библиотеку, решив, что его ожидание продлится как минимум пятьдесят девять минут.
Как только дверь библиотеки закрылась за слугой, Кайл открыл ее снова и направился вниз по лестнице на кухню. По всей вероятности, Норбери ничем не был занят. Эта задержка означала только, что виконт таким нелепым образом пытался утвердить свое значение. Однако предоставленное время Кайл мог употребить с пользой.
Услышав его шаги, кухарка, специализировавшаяся на изготовлении пирожных, с удивлением обернулась:
– Мистер Брадуэлл! Какая честь! Господи, вы такой красивый! Похоже, ваше новое состояние пошло вам на пользу!
– Здравствуй, Лиззи. Ты и сама прекрасно выглядишь. Только на тебе осело немного больше муки, чем всегда.
Лиззи провела рукой по седым волосам, и голову ее окутало белое облако.
Лиззи была одной из нескольких слуг, семьи которых происходили из Тислоу. Она попала в услужение к Коттингтону еще девушкой и переехала в Лондон, когда Норбери здесь обосновался и поселился в собственном доме.