Белый царь – Иван Грозный. Книга 2

Филипп тихо спросил:
– А нельзя ли, государь, еще раз попробовать договориться с Ливонией?
– Ты, Филипп, видимо, плохо услышал то, что я сказал. Мы пытались договориться по-хорошему, не получилось. И не по нашей вине. Может, мне еще на поклон к ним пойти? Этому не бывать! Ливонцам надо думать о том, как быстрее поправить дело, не допустить вторжения наших войск на свою землю. Для этого надо только выплатить долг и подписать новые условия перемирия. Все! Никакого похода не будет! Но нет. Уперлись рыцари. Что ж, дело, как говорится, хозяйское.
В палаты вошла царица, поздоровалась с князем Ургиным, поклонилась игумену, что-то шепнула Ивану и неспешно вышла.
Дмитрий спросил царя:
– Случилось что, государь? Может, нам уйти?
– Нет, ничего не случилось. Анастасия спросила, пойду ли я с ней и сыновьями. Я сказал, что позже прогуляемся. День большой. – Царь глубоко вздохнул. – Страшно мне за нее. Болеть стала часто. То одна хворь прицепится, то другая.
– И давно, государь? – спросил Филипп.
– Да уж второй год, наверное. Как Ивана родила. А после Федора хуже стало.
– А Иван как?
– Ничего. Тоже иногда болеет, но разве в младенчестве по-другому бывает? Хотя Дмитрий крепче был. Как сейчас помню, беру его после купания, а он ручонками машет, бороду теребит, улыбается. Сам весь такой розовый, сбитый, тяжеленький. Был!.. Сгубили враги первенца. Эти злодеи рядом, на подворье Старицких. У меня нет доказательств их вины, но все от них. Разгромить бы это осиное гнездо, да не по закону. Дмитрия забыть не могу. Смотрю на Ивана, а вижу его. Анастасия тоже. Плачет, когда вещи его перебирает. Все сохранила, в сундучке держит, страдает. Да и я, что скрывать. Иногда страшные мысли приходят. Первые дочери родились нормальными, здоровыми, но умерли, не прожив и года. Дмитрий был убит на глазах у отца и матери. Вдруг и моя внезапная болезнь, и хвороба Анастасии – продолжение дел проклятых врагов? Не Ефросинья ли порешила сгубить и Настеньку?
Голос подал Филипп:
– Разобраться бы во всем этом, государь. Может, страхи твои и напрасны. А царицу ты береги. Она ослабела от родов, но поправится. А еще лучше, как время свободное выпадет, приезжай-ка ко мне на Соловки, государь. Вместе с семьей! Вот где отдохнете спокойно, наберетесь живительной силы.
– Спасибо, Филипп. Может, и приедем, но сейчас, сам видишь, забот много.
– А разве осмотреть северные границы Руси – не государственные дела?
– Всему свой черед. Сейчас на первом месте Ливония. Запад. Но нельзя забывать, что главным врагом Руси было и остается Крымское ханство в союзе с Турцией. Они еще проявят себя. Войны с Крымом не избежать. Но мы готовы к ней. Впереди освоение Сибири. Там несметные богатства, могущество Руси. Мы пойдем туда. Позже. Видишь, отец Филипп, сколько дел впереди.
– Да, государь, ты поистине великий царь. В моих словах нет ни капли лести. Ты прекрасно знаешь, что я никому и никогда не льстил. Как и князь Ургин.
– Я хорошо вас знаю. Но время помолиться да идти в трапезную, где все уже готово к праздничному обеду.
– А что за праздник сегодня, государь? – спросил Ургин.
– Большой праздник, Дмитрий. Я встречаю настоящих друзей.
– Митрополита надо бы позвать, – проговорил Филипп. – А то неудобно выйдет. Я сперва должен был к нему явиться.
– Ничего. Владыка приедет. За ним уже послали. Идемте в собор.
После обеденной трапезы Филипп получил от государя грамоту об отмене пошлины на соляную торговлю и поехал с Макарием на его подворье. Иван отправился на прогулку с супругой и детьми.
Ургин вернулся домой и вечером того же дня узнал, что Филипп срочно отбыл на Соловки. Дмитрию не давала покоя мысль о послушнике Федоре Кучере, нашедшем приют в Соловецком монастыре.
Князь велел Кирьяну позвать к нему сына.
Тот не заставил отца ждать.
– Ты звал меня, отец?
– Проходи, Лешка, садись на лавку да слушай.
Княжич подчинился.
Дмитрий рассказал сыну о странном послушнике.
Алексей внимательно выслушал отца, резко поднялся и воскликнул:
– Неужто этот Федор замешан в убийстве царевича Дмитрия?
– А вот это и надо выяснить, Лешка. Поначалу хорошо бы выведать, кто бежал с подворья Старицких два года назад.
– Сделать это можно, отец. У Старицких служит конюхом дальний родственник нашего Кирьяна.
– Вот как? – удивился Ургин. – Почему я об этом ничего не знаю?
– Так пустяк же.
– Ты считаешь это пустяком? Позови-ка сюда Кирьяна. Узнаем, какой его родственник прибился к подворью Старицких, врагов государя, а значит, и наших.
Алексей крикнул Кирьяна.
Тот вошел, поклонился.
– Звал, князь?
– Звал, Кирьян! Почему я не знаю, что твой родственник служит Старицким?
– Да какой он мне родственник? Таких у меня хоть пруд пруди.
– Ты от ответа-то не увиливай!
– Вот те крест, князь, если Фома Шептунов мне и родственник, то очень уж дальний. Он вроде как племянник троюродного брата моего покойного отца.
– Ты с ним встречался?
– Было раз. Он заходил, как из Пскова сюда приехал. Даже не знаю, кто ему про меня сказал. Приходил, спрашивал, где прибиться можно. А я поглядел, мужичонка-то никакой, плюгавый, мелкий, нам не подойдет, да и отправил его к Старицким. Сказал, там, мол, такие, как ты, нужны. А он прибился. Конюхом служит у Старицких. Слыхал, что княгиня Ефросинья к нему благоволит, а с чего – не ведаю.
Дмитрий присел на лавку, посмотрел на слугу.
– Так, Кирьян, тебе придется сдружиться с родственником.
– Чего это? Сдался он мне!..
– А я говорю, придется. Так надо!
– Если надо, то сделаем.
– Но учти, Кирьян, ни княгиня Старицкая, ни Владимир не должны знать о ваших отношениях. Иначе Фоме Шептунову головы не сносить.
– А зачем мне с ним дружить, князь?
– Тебе все Алексей объяснит. – Ургин повернулся к сыну: – Завтра же, а еще лучше прямо сейчас расскажешь все Кирьяну да отправишь его к родственнику.
– Я понял, отец, сделаю!
– Ступайте!
– А ты один в горнице горевать будешь?
– Теперь, Алексей, надо не только горевать, но и думать. Дело до конца довести.
– Ты прав. Только внук твой очень хочет деда видеть. Соскучился Иван.
– Уж не мал, чтобы скучать. Ладно, пусть придет. Хотя нет, я сам выйду.
– Вот и хорошо. А то уже и Глаша беспокоится, не прогневался ли ты на нее.
– А на Глафиру-то чего мне гневаться? Сватов повидать надо, это да. Нехорошо забывать родню. Может, им помощь нужна, Лешка? Ведь в семье Порфирия, отца Глафиры, еще шестеро детей.
– Так они уже тоже подросли. Я сам, отец, помогаю, чем уж могу. Да они много и не требуют. Хозяйствуют крепко. Давеча второй коровой обзавелись, птичник расширили. Давно ты не был на селе, отец.
– Твоя правда, Лешка. Надо съездить. Вот о Федоре Кучере что-нибудь узнаем, тогда всей семьей и отправимся на недельку в Благое. Я схожу на могилу Григория.
– А у матери с сестрой давно был?
– На это кладбище, Леша, я едва ли не каждый день заезжаю, рассказываю матери твоей, какой сын-богатырь у нее вырос. Все, Лешка, ступай, не тереби душу!
– Так мы ждем тебя, отец.
Новости из стана врага князь Ургин получил уже следующим утром.
Алексей привел к нему Кирьяна и сказал:
– Послушай, отец, что узнал наш слуга.
– Так ты его вчера к Старицким посылал?
– А чего время тянуть?
Ургин повернулся.
– Говори, Кирьян.
– Проведал я вчера, как стемнело, Фому. Не беспокойся, князь, никто нас не видал. Я родственника на конюшне нашел. Там и поговорили.
– А что, на конюшне, кроме вас двоих, никого не было?
– Не было, князь.
– Продолжай!
– Фома много знает о делах княгини. Был такой холоп на ее подворье. Звали его Федор, только Курилин, а не Кучер. Он был отправлен в Вологду с князем Ростовым Василием Юрьевичем. Родственник не знает, для чего. Он слышал, что потом Курилин вернулся и вскоре овдовел. Сын его женился и стал ремесленником, дочь вышла замуж за купца из Рязани. Мрачным был тот Федор, а после, как ты и говорил, года два назад исчез. Отправили его с дворовыми людьми в удельное село, так в лесу он и пропал. Княгиня тогда серчала, учинила серьезный поиск, да без толку. Исчез Федор Курилин. Теперь о нем и не вспоминают.