Разбитый Адам (СИ)

Широкий лоб, большие серо-зеленые глаза. В их радужной оболочке, кажется, отражаются, воздушные корни, растущие от зрачка. Эти глаза поглощают и растворяют в себе, через них прямо взирает ангел с небес. Или бес?
«Сестра была в Оргороде, сказала, что Фекла пала… скитается и зарабатывает блудом…» Следующее потрясение достигло ушей Агата спустя три недели после казни Давида. Керженских хлыстов так никуда и не направили. Но юношу беспокоит совсем другое.
«Клеветники!» - в сердцах крикнул он и чистые слезы первой любви брызнули из девственных глаз. Сперва он узнал, что Бог мертв. Потом умерла Любовь…
«Простись… Если она умерла, поцелуй её в холодный лоб. Простись или… нет, не может быть! Я воскресну, любовь жива, любовь воскресит нас! Фекла, Феклушка, я найду тебя, я помогу тебе, потерпи....»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Агат тянул с побегом несколько дней. Но желание вновь увидеть Феклу после того, что он о ней услышал, овладело его существом. Поэтому, когда он вышел в путь, то без остановки прошел все восемь часов пути до центра Оргорода и уснул где-то в подворотне.
-Здравствуйте, я могу здесь найти девушку по имени Фекла?
-Кусову, что ле? – наморщилась старая хлыстовка. – Госпожу? А-а, да, да, понимаю… - осклабилась старуха, - что-что? Ждет она тебя, голубок. Агат, да?
При входе Агата обдал сильный и густой запах мускатного ореха и разврата, не знакомый ему прежде.
-Ах, Здравствуй, мой милый друг! Я ждала тебя.
-Фекла! Я так боялся, что я опоздаю… ты услышала мои мысли?
Фекла улыбнулась и обволокла мальчика руками. Их лица никогда не соприкасались так близко.
-Что это значит? И что ты делаешь здесь? Неужели это… - рука Феклы змеей подбирается к паху девственника.- правда?..
-О чем ты? Ах, да, чуть не забыла! у меня кое-что для тебя есть. Уверена, ты оценишь.
Фекла вышла из комнаты на пару минут. 
Агат осмотрелся в просторной полусумрачной комнате. Окна завешаны багровыми занавесками. Между оконными проемами мебель из красного дерева. Но больше всего обращает на себя внимание роскошное ложе, над которым висит картина с распятой Венерой Милосской, вокруг которой ведут хоровод хлысты, готовясь поджечь богиню сладострастия. Агат находится в блудилище.
-Смотри, хочешь? – она показала бутылку вина, кокетливо прижимая и без уловок заметную грудь. 
Фекла грациозна, но не как античная богиня, а как плодовитая хлыстовская бабёнка с талией.
-Я сейчас не хочу замутнять свое сознание. – юноша нервно сглотнул.
-Глупенький! Этим напитком ты не сможешь помрачить разум!
«Я не видел Феклу всего лишь три недели, но мне кажется, что она прожила за это время несколько лет» подумал Агат.
-Испив это, ты лишь можешь очистить свое сознание и открыть его для тех скупых остатков Святого Духа, что еще носятся в нашем эфире вместе с хлопьями белого пепла.
-Неужели это…
-Это кровь Христа!
«Невозможно!» пронеслось в уме Агата.
-Но откуда?
-Позаимствовала у нашего Давидочки, во время театрального представления. 
-Подожди, мы не можем просто так…
-Можем!
Фекла открыла пробку и стала медленно выливать освященную кровь на свою декольтированную грудь. 
Страшное кощунство. Но Мертвый Бог не может отомстить.
-Нет, нет, постой! – не зная, как не допустить проливания крови Христовой на землю, Агат прильнул к Феклиной груди, пытаясь устами собрать освященное вино. Уж лучше в греховное, темное нутро, чем на прах земной.
Фекла засмеялась. Агат не заметил, как его язык уже слизывал вино с обнаженной груди растленной возлюбленной. Кровь мгновенно ударила ему в пах. В его душе срастились похоть и сакральное благолепие, душа и грех.
-Нет, нет! – юноша отпрянул в отчаянии. - Этого не может быть!
Из глаз юноши брызнули девственные слезы. Он не смог сопротивляться Фекле, утапливающей его голову в липкой от сладкой крови Христовой, пышной груди. Слезы беспомощного юноши делают соски Феклы солеными и жесткими. Все более желанными. Так легко пожирает грех душу, заглатывает от ног – в пару рывков.
Все его лицо в густой крови Распятого. Его взгляд потерян и отчаян. Нет, Фекла уже не растленная девочка. Хладнокровный питон, сожравший плоды Древа Жизни и теперь глазами своими приковавший к себе, вот, чем она стала.
-Невинный мальчик! Теперь ты знаешь, что значит грех и как тесно он сращен с нашим сердцем. Это тебе не книжки читать, поклоны давать. Это грехопадение нашего существа! И для того, чтобы стать подобным Христу, это сердце, что до сих пор, я вижу, толкает твою тщедушную кровь в половой член, это сердце нужно вырвать с корнем!
Она встает на колени и нежно обнимает Агата, сироту, от роду не знающего никакой женской ласки. И развращенно продолжает говорить на уровне паха.
-Но так было при живом Христе. То есть 33 года с начала нашего летоисчисления. А теперь доказали и знают, что Бог мертв. 
И для того, чтобы тебе креститься в его смерть… нужно покончить с собой. 
Да-да, ты не ослышался. Именно покончить - самому, а не умереть в бессмысленной и постыдной дряхлой старости. Иначе ты не займешь Его место.
-Нет, нет, ты не можешь так… Какое место? Ты мучаешь меня!
-Ах, Агатенок, ты оказался таким трусом, букашкой! Мне даже стыдно за тебя. Но я помогу тебе. Не переживай. Смерть можно обмануть. Главное, не на шутку наслать ее на себя. 
А пока, я вижу, ты устал. Я сделаю тебе хорошо. Видишь, как ты напряжен. Бедненький… 
Бессильно-истомный звук вырвался из узкой груди мальчика.
-Положись на меня. Ведь мы любим друг друга… Любим же, да? Это и будет началом твоей смерти.
-Я искал тебя… искал тебя, чтобы воскреснуть.
-Для того, чтобы воскреснуть, нужно умереть. – сказала Фекла и целиком проглотила половой член юноши.
Когда Агат дошел до истечения, его ребра скрутило жестокое чувство опустошения, позора и немощи. Его лицо вытянулось в болезненно-рыдающей гримасе, но слез не было, а был лишь вкус желчи и тошноты во рту.
Фекла встала с ложа и стала одеваться.
-Теперь все кончено, уходи.
-Для чего? Для чего ты растлила мое сердце, мою к тебе любовь? Я же любил тебя и не мог сопротивляться… почему ты поступила так?
-Лжец! Ты мог мне отказать. Слабак!
-Не надо… 
-Теперь ты знаешь, что ты Ничто. Тебе и убивать себя не надо, чтобы умереть. Ибо ты Ничто, а Ничто не сможет занять место Отца, как червь не может занять место человека!
Бледный, тщедушный Агат взирает взглядом неизлечимо больного человека. Он перестал понимать, что говорит Фекла и в голове его начали клубиться другие мысли: как она устроилась в этот блудный дом? Когда успела стать госпожой? И кто внушил ей эти дерзкие, жестокие идеи?
-Нет, это немыслимо! – воскликнул Агат, на секунду выйдя из оцепенения.
Фекла продолжает.
-Бог мог бы сказать: «Кто следует заповедям Моим, тот достоин Меня». Но нет ничего дотошней и омерзительней для Бога, чем выхолощенное благочестие морализаторства. Даже для Мертвого Бога! Бог никогда не желал видеть нас «моральными». 
Бог хотел, чтобы мы стали достойны Его. И нет другого пути кроме как через грех. Потому что в противном случае «благочестие» - ничто. Оно не заслужено. Но только тогда тебе будет воздаяние и слава благочестивого, когда ты от греха откажешься, оторвешься, будучи к нему приращённым всем сердцем. Это и значит сораспяться и умереть для мира вместе со Христом. Мы родились, чтобы умереть. Совершенно умереть. Неужели ты никогда не думал об этом? 
У смерти свои гении.
Фекла залезла на грудь обессилевшего мальчишки и принялась наносить ему равномерные удары по щекам то одной, то другой рукой.
-Я же, милый мальчик, стараюсь прелюбодействовать как можно больше, то есть совершать преступление против любви. Ты спросишь, зачем?