Смертельный огонь

— Ты боишься, что это случится, когда тебя не будет рядом.
— А мне непременно надо быть рядом? Это говорит тебе твой провидческий дар, Вар’кир?
Вар’кир склонил голову, услышав в голосе Нумеона гнев.
— Я не хотел задеть — только поделиться мнением.
— Мне говорят, что наш отец мертв, что его убил кинжал ассасина, находящийся в нем до сих пор.
— И ты думаешь, если кинжал вытащить, Вулкан исцелится?
— Он пережил падение сквозь атмосферу Макрагга, — ответил Нумеон. — Да, я думаю, что он оживет, если мы вытащим фульгурит. Он даже мог бы сам его вытащить.
— Ты пытался его извлечь?
Нумеон кивнул, успокоившись:
— Да.
— После того как мы взошли на борт «Харибды»?
Второй кивок.
Вар’кир нахмурился, заметив на руках Нумеона кровь. Латные перчатки и шлем лежали в стороне. Вокс-связь в шлеме была отключена.
— Сколько раз?
— Каждый день. — На этот раз он в отчаянии замотал головой. — Но он ни разу не поддался.
— И не поддастся никогда. Во всяком случае, силе.
— Тогда что насчет веры?
— По-твоему, Вулкан вернется к нам, если ты будешь достаточно сильно верить?
— Даже если я буду верить в одиночку, моей воли должно хватить.
Вар’кир мгновение молчал, не зная, что сказать.
— Я с тобой, Артелл. Все мы с тобой. Вулкан вернется на Ноктюрн, но не для того, чтобы воскреснуть, а для того, чтобы упокоиться с миром.
— Вар’кир, неужели ты не веришь в бессмертие? В перерождение? Разве не это проповедует Круг огня?
— Мертвые не возвращаются, Артелл. Я говорю это не как твой капеллан, но как брат и друг. Не цепляйся за эти отравляющие идеи, они тебя уничтожат.
На лице Нумеона отражалась борьба двойственных чувств. Он в символическом жесте показал капеллану ладони. Раны, покрывавшие их и пальцы, были неглубокими, но многочисленными.
— Помоги мне, Вар’кир. Пожалуйста.
— Только скажи, чем я могу помочь.
В глазах Нумеона отразилось столь сильное чувство, что в них страшно было смотреть.
— Верь.
Треск вокса в шлеме Вар’кира подарил ему долгожданный перерыв. Он вслушался. Нумеон смотрел.
Когда сообщение передали, их глаза встретились — холодное стекло и алое пламя.
Первым заговорил Нумеон:
— В чем дело, брат?
— Нас ждет долг.
Из правобортного пускового дока «Харибды» вылетел одинокий штурмовик с тускло светящимися, не выбрасывающими реактивных струй двигателями. Он назывался «Драконис» и вез Саламандр на Бастион.
Адиссиан отвел «Харибду» обратно в радиоактивный участок, чтобы скрыть ее от «Некротора». Судя по внешним признакам, корабль Гвардии Смерти их не заметил.
На полной скорости полет до базы не занял много времени. В десантном отсеке сидели двенадцать легионеров, вооруженные и готовые к встрече с неизвестным. Свет был тусклым, указывая на скорую боевую высадку.
Воины чувствовали странное спокойствие, ибо полет в пустоте шел гладко.
Восемнадцать минут прошло с того момента, как они получили сигнал бедствия. Ксафен следил за хронометром на визоре шлема.
— Если это действительно Гвардия Смерти, неважно, как хорошо защищен Бастион. Им потребуется не больше получаса, чтобы вторгнуться, убить всех обитателей станции и забрать то, за чем они пришли.
— Значит, будем надеяться, что окажемся на станции раньше, — ответил Зитос. К генератору его брони магнитным замком крепился болтер, но он предпочитал громовой молот, лежащий на коленях в деактивированном состоянии. — Ушаманн? — обратился он к эпистолярю, который сидел в стороне от остальных, на противоположном от Зитоса ряду.
Библиарий сидел с закрытыми глазами, сосредоточившись на мистических делах. Он давно уже не прибегал к своему искусству. Жиллиман восстановил библиариум в Империуме Секундус и поставил Тита Прейтона во главе, ибо психические способности были оружием, и только обладатель имел значение, но не само оружие. Такой подход был выбран из необходимости, а не в результате философских размышлений. И тем не менее Ушаманн держал свои силы при себе. До резни он был учеником Ра’стана и продолжал следовать заповедям учителя даже после его смерти. Воля Императора требовала сдержанности и отказа от силы. Лишь недавно Ушаманн начал отходить от этих правил. Прагматизм стоял выше долга, ибо сам служил долгу.
— Я ощущаю страх… много жизней… — проговорил он странным, резонирующим голосом, как будто обращался к ним из-под толщи океана.
Ксафен подтолкнул Зитоса локтем:
— Я думал, это заправочный пункт.
— Наши кузены отвечают агрессией, — продолжал Ушаманн. В число его многочисленных талантов входила телепатия, поэтому он попытался направить свой разум через варп и сосредоточиться на эмоциональных отголосках в Бастионе. — Безрассудная ярость… Я чувствую… — Ушаманн затрясся в фиксаторах, энергично сжимая и разжимая кулаки. Лицо исказилось от боли, пока он пытался ухватиться за нити эмоций. — Что-то ядовитое…
Психические способности были как пружины: они ржавели, если их долго не использовали.
— Спаси нас! — закричал он чужим голосом. — Трон Земли, прошу! Помоги нам, Ангел Императора, помоги…
Голос резко прервался, но Ушаманн продолжал трястись. Он широко расставил пальцы, и на кончиках что-то с треском вспыхнуло, осветив полутемный отсек.
— Она захватила их… — бормотал он. — Скверна, она скребется в моей голове. Вскрывающий Кабар! Я не могу…
Раздался громкий удар латной перчаткой по голове, и Ушаманн завалился вперед, обмякнув, как сломанная кукла. Над ним стоял, примагнитившись к полу, Иген Гарго. Беловолосый кузнец размял плечи, а затем вернулся на свое место.
— Неужели это было необходимо? — спросил Ксафен, указывая на потерявшего сознание библиария. — Он отключился, а может нам понадобиться.
— Он мог уничтожить весь корабль. Кроме того, ты кое-что упустил, Рек’ор, — ответил Гарго. — Во время соединения с тем несчастным с Бастиона он сказал «Ангел Императора».
— Он много чего говорил, — ответил Ксафен. — О скверне, например. И кто такой Кабар?
— Человек, с которым он соединился? Неважно. Важно то, что на станции может быть союзник, — сказал Гарго. Он вытянул руку и несколько раз согнул и разогнул ее.
— У тебя до сих пор проблемы, кузнец? — склонился к нему Ксафен.
Гарго, судя по его виду, собирался сделать так, чтобы у Ксафена они тоже появились, но ему помешали.
— Переданные Ушаманном слова ничего не значат, — сказал Нумеон, наклоняясь вперед, насколько позволяли фиксаторы. — Не делайте преждевременных выводов, братья. Враг уже ждет внизу, и он не упустит возможность нас обмануть.
Гарго опустил взгляд, но Ксафена слова Нумеона только раззадорили. Хотя на нем был шлем, по его голосу было понятно, что он хищно улыбается.
— Полностью согласен, капитан. Нельзя щадить никого, ибо нас щадить не будут.
Зитос открыл частный канал с Ксафеном.
— Ты очень воинственно себя ведешь, брат, — мысленно проговорил он, а шлем воссоздал его слова для Рек’ора Ксафена. — Не знай я тебя так хорошо, я бы решил, что ты хочешь просто подраться, а не исполнить свой долг перед гражданскими.
Ксафен отреагировал с типичным для него пренебрежением.
— Если они мертвы, а это весьма вероятно, наша задача будет заключаться в возмездии, а не в спасении.
— А какую предпочел бы ты?
Ксафен обладал достаточно сильным характером, чтобы ответить честно:
— Любую.
— Что случилось с твоими опасениями насчет численного превосходства?
— У меня их никогда не было, Зитос. Я просто хочу убить наших предателей.
Зитос подумал, что иногда раны бывают слишком глубоки и не поддаются лечению. При этой мысли взгляд отнюдь не случайно остановился на Нумеоне.
Он не стал закрывать канал, и Ксафен, проследив за его взглядом, спросил:
— Он готов к этому?
— Гарго сообщил мне, что физически он полностью восстановился. — Зитос вдруг подозрительно покосился на Ксафена. — Разве ты не проводил с ним бессчетные бои в тренировочных клетках?