Подарок на Рождество

— Мне было совсем не смешно в то время. Я за пять секунд выскочил из палатки, нагишом. Мой фотограф сделал очень интересную серию фотографий. Мне пришлось заплатить ему пятьдесят баксов, чтобы получить негативы.
— Уверена, они стоили больше. Ты не упомянул о змее в цикле своих рассказов о Сан Сальвадоре.
— Не упомянул. — Заинтересовавшись, он отложил нож. — Ты читала их?
Она положила курицу в разогретое масло.
— Конечно. Я читала все твои статьи.
Он положил картофель в раковину, чтобы помыть его.
— Все?
Она улыбнулась, услышав его интонацию, но не повернулась к нему лицом.
— Не тешь свое самолюбие, Джейсон. Это всегда было твоей самой большой проблемой. Полагаю, девяносто процентов людей в Квайет Вэлли читали твои статьи. Можно сказать, мы все чувствуем, что в твоем успехе есть и наша заслуга. — Она прикрутила огонь. — В конце концов, больше никто из нас не ужинал в Белом Доме.
— Суп был так себе.
Посмеиваясь, она поставила кастрюлю с водой на плиту и кинула туда картофель.
— Полагаю, не бывает худа без добра, и наоборот. Я видела твою фотографию пару лет назад. — Она поправила заколку в волосах, ее голос звучал мягко. — Думаю, ее сделали в Нью-Йорке, на какой-то блестящей благотворительной вечеринке. Ты обнимал какую-то полуодетую женщину.
Он качнулся с пятки на носок.
— Да?
— Ну, она была не совсем полуодетая, — признала Фэйт. — Полагаю, так только казалось, потому что волос у нее было больше, чем одежды. Блондинка, очень светлые волосы, если я правильно запомнила. И, скажем, с очень пышными формами.
Он прицокнул языком.
— В моей работе встречаешь много интересных людей.
— Определенно. — Она деловито и умело перевернула курицу. Масло зашипело. — Уверена, это крайне стимулирует тебя.
— Не так сильно, как этот разговор.
— Ты не любишь, когда пахнет жареным, — пробормотала она.
— Да. Уже темно. Разве Кларе не пора вернуться домой?
— Она в соседнем доме. Она знает, что должна быть дома к половине шестого.
Он подошел к окну и взглянул на дверь соседнего дома. Фэйт смотрела на его профиль. Сейчас он казался сильнее, тверже. Как и он сам, полагала она. Так и должно быть. Сколько осталось от того мальчика, которого она так отчаянно любила? Может быть, это было нечто, в чем ни один из них не мог быть уверен.
— Я много думал о тебе, Фэйт. — Хотя он стоял к ней спиной, она почти чувствовала, как от его слов по коже поползли мурашки. — Но особенно в это время года. Обычно я мог забыть о тебе, когда у меня была работа, которую я должен был выполнить к определенной дате, но на Рождество ты не желала уходить из мыслей. Я помню каждое Рождество, которое мы провели вместе, как ты таскала меня по магазинам. Те несколько лет с тобой с лихвой покрыли все те годы, когда я был ребенком и не получал ни одного подарка, просыпаясь утром.
Прежнее сочувствие поднялось в ней.
— Твой отец терпеть не мог этот праздник, Джейсон. Он не мог праздновать его без твоей матери.
— Теперь я лучше это понимаю. После того, как потерял тебя. — Он повернулся к ней. Она не смотрела на него, усердно склонившись над плитой. — Ты тоже проводила Рождество в одиночестве.
— Нет, у меня есть Клара.
Она напряглась, когда он подошел к ней.
— И никого, чтобы положить в чулок подарок для тебя или поделиться секретом, что лежит под елкой.
— Я могу это пережить. Приходится изменять привычки в жизни, чтобы быть довольным ею.
— Да. — Он взял ее за подбородок. — Я начинаю верить в это.
Дверь распахнулась. Мокрая и сияющая, Клара стояла в дверном проеме, вытирая ноги о коврик.
— Мы делали ангела на снегу.
Фэйт приподняла брови.
— Я так и поняла. У тебя есть пятнадцать минут, чтобы снять мокрую одежду и накрыть на стол.
Клара сбросила куртку.
— Можно я включу елку?
— Давай.
— Пойдем. — Клара взяла Джейсона за руку. — У нас лучшая елка на всей улице.
Переполняемая эмоциями, Фэйт смотрела, как они вместе выходят из кухни.
  
Глава 5
 
Эмоции все еще бурлили в ней, когда они закончили ужин. Она знала, что ее дочь была общительным, иногда даже чрезмерно открытым ребенком, но Клара приняла Джейсона за очень давнего друга. Она болтала с ним, как будто знала его не первый год.
Это так явно, думала Фэйт, наблюдая, как Клара собирает тарелки. Ни один из них не замечал этого. Что бы они сделали, если бы заметили? Она ненавидела ложь и все же была вынуждена жить с одним обманом.
Эта парочка почти не обращала на нее внимания, усевшись над учебниками Клары. В простом, плавном стиле, который был дан ему с рождения, Джейсон начал рассказывать ей истории об Африке: о пустыне, горах, непроходимых зеленых джунглях, которые жили своей жизнью и были полны опасностей.
Когда их головы склонились над рисунком в учебнике Клары, Фэйт почувствовала прилив паники.
— Я пойду в мастерскую, — поддавшись порыву, сказала она. — У меня еще куча работы.
— Мм… хмм… — отпустил ее Джейсон. Она так пыталась сдержать смех, что у нее запершило в горле. Схватив свою куртку, Фэйт вышла.
Куклы были для нее больше, чем игрушки. И определенно чем-то большим, чем бизнес. Для Фэйт куклы, заполнявшие ее магазин, были символами юности, невинности, веры в чудеса. Она хотела открыть магазин вскоре после того, как родилась Клара, но Том был решительно против этого. Поскольку она чувствовала себя в долгу перед ним, ей пришлось уступить, как она уступала много раз до этого. Когда же она осталась одна, с ребенком на руках, это показалось ей естественным.
Она работала здесь долгими часами, чтобы заполнить пустоту, которую не могла заполнить даже любовь к дочери.
В мастерской, расположенной за магазином, были сделаны полки, на которых лежали кусочки и части кукол. Там были головы китайских кукол, пластиковые ноги и туловища. На другой полке лежали те, которых она называла больными и ранеными. Кукол со сломанными руками или туловищами приносили ей на починку. И хотя ей нравилось продавать кукол, сделанных своими руками, но ничто не доставляло ей такого удовольствия, как взять сломанную игрушку, которую кто-то любил, и сделать ее снова целой и невредимой. Она включила свет и радио и принялась за работу.
Это успокоило ее. Время шло, и нервы перестали быть в напряжении. При помощи крючка для вязания, резиновой ленты, клея и кропотливой работы она восстанавливала оторванные части игрушек. Приложив немного усердия и терпения, она возвращала улыбки на кукольные личики. Некоторые получали новую одежду или свежую прическу, другим требовались лишь нить и иголка в умелых руках.
К тому времени, как она взяла в руки поношенную тряпичную куклу, Фэйт пришла в отличное расположение духа.
— Ты собираешься починить ее?
Встрепенувшись, она почти уколола себя иглой. Джейсон стоял в дверном проеме, засунув руки в карманы, и наблюдал за ней.
— Да, именно этим я и занимаюсь. Где Клара?
— Она почти заснула над своим учебником. Я уложил ее в постель.
Фэйт начала подниматься.
— О, я…
— Она спит, Фэйт, в обнимку с каким-то зеленым комком меха по имени Бернардо.
Расслабившись, Фэйт снова опустилась на стул.
— Да, это ее любимая игрушка. Кларе не очень нравятся обычные куклы.
— Не то, что ее маме? — Он с интересом стал расхаживать по мастерской. — Я всегда думал, что, когда игрушка ломается или рвется, ее просто выбрасывают.
— Слишком часто. Я всегда считала, что это показатель ужасного отсутствия признательности к тому, что доставляло тебе удовольствие.
Он взял в руки мягкую голову из пластика, лысую и гладкую, и ухмыльнулся.
— Может, ты и права, но я не понимаю, что можно сделать с этим куском тряпья в твоих руках.
— Очень многое.
— Все еще веришь в волшебство, Фэйт?
Она взглянула на него и впервые улыбнулась открытой улыбкой, а ее глаза потеплели.