Отбор для босса. Скромница (СИ)

— Нет, — коротко ответила я, не поднимая головы и надеясь, что Смычковский поймет скрытый намек.
Вести задушевные беседы только потому, что мы вдруг оказались вместе в неформальной обстановке, не хотелось. Черт возьми, я помнила, как легко было вчера на ужине, и непринужденное общение, и галантность шефа. А потом он, чтоб ему пусто было, зачем-то поцеловал меня. И возникшие при этом эмоции пугали, потому что им не находилось объяснения…
— Почему? — не проявил чудеса догадливости шеф, хотя вроде неглупый мужик.
Мысленно фыркнув, сдержала желание выразительно глянуть на Смычковского. Весь настрой собьет ведь своим возмутительно притягательным телом.
— Потому что я не имею привычки заводить служебные романы, — буркнула, не скрывая раздражения. — Предлагаю оставить эту тему, — решительно заявила прямо. — Я отдыхать приехала, а не выяснять отношения.
Которых собственно и нет, так что, выяснять нечего. А вот следующие его слова заставили внутри все замереть, то ли от предвкушения, то ли от непонятного предчувствия.
— А мне понравилось, как закончился вчера вечер, — обронил Смычковский, и я почувствовала, как спины коснулась ладонь и медленно заскользила вниз, к пояснице. — Кажется, ты была совсем не против, отвечая на мой поцелуй.
Надо было огрызнуться, возмутиться, отбросить наглую конечность, я ведь помнила, что Лиля говорила про друга своего мужа. Это скорее всего, очередная проверка, я уверена. Но от прикосновения тело охватила сладкая нега, и шевелиться было так лень… И целовался Смычковский в самом деле очень недурно, хотя у меня не такой уж большой опыт в этом деле… Вот еще пара мгновений, и выскажу все, честное слово. Я прикусила губу, млея под мягкими поглаживаниями поясницы, проваливаясь куда-то в золотистый туман, и противореча собственному же ответу буквально несколькими минутами ранее…
— Знаешь, я бы повторил, — бархатистый, низкий голос прошелся по нервам мягкой кисточкой, и вот тут осторожная часть меня забила наконец тревогу.
Я замерла, сглотнула и поспешно выпрямилась, поджав губы.
— Не стоит, — сухо обронила я. — Это было… недоразумение, — с едва заметной заминкой поспешно добавила и покинула парную.
Хорошо, вернулся Леша, и дальше я постаралась не оставаться со Смычковским наедине. Совсем вечером мы перебрались в дом, немного посидели, пока совсем не стемнело, и где-то около одиннадцати разошлись по комнатам — по крайней мере, я чувствовала себя достаточно уставшей, чтобы с удовольствием подумать о теплой кровати в спальне и уютном вечере с книжкой под бормотание телевизора.
Только по закону подлости, едва я выключила свет и свернулась клубочком под одеялом, сон помахал ручкой и отбыл в неизвестном направлении. Дом погрузился в тишину, наверное, все уже спали, только я крутилась под ставшим слишком жарким одеялом, взбивала подушку, но так и не получалось найти удобную позу. В конце концов, раздраженно вздохнув, решила немного погулять вокруг дома, вдруг свежий, уже ночной воздух разгонит одурь и поможет уснуть.
Поднявшись, натянула свободные домашние штары, накинула свитер прямо на голое тело и вышла из спальни. Вниз решила не спускаться, чтобы не дай бог не рухнуть с лестницы, а вот на террасе постоять будет самое оно. И я толкнула стеклянную дверь, перешагнув порог и вдохнув прохладный, бодрящий воздух.
  
ГЛАВА 15.
 
Обхватив себя руками, подошла к перилам, скользя взглядом по тихим, темным окрестностям, на небе перемигивались звезды — оно радовало отсутствием облаков, значит, завтра будет солнечный день. Вообще, хорошо иметь такой дом, конечно, выезжать вот так на природу, отдыхать. С моих губ сорвался легкий вздох. У Геннадия была дача, но понятное дело, я бывала там редко, всего-то раза два за все время, с тех пор, как он женился на маме.
— Не спится? — от раздавшегося за спиной голоса я чуть не подскочила, порадовавшись, что перила высокие, и упасть точно не грозит.
Очарование ночи тут же разбилось, сердце нервно дернулось от волнения, и я хотела сделать шаг в сторону от Смычковского — и принесли его сюда черти. У него-то с чего бессонница, нервы, небось, как стальные канаты. Однако сбежать мне не дали: по обе стороны от меня на деревянные резные перила опустились ладони, а спиной я остро ощутила присутствие шефа. Его дыхание щекотало щеку и шею, рождая волны мурашек и заставляя вжиматься в ограждение, лишь бы между нами оставалось расстояние. Но что-то подсказывало, мои надежды тщетны… Сглотнув вязкий комм, я осторожно отвела голову, не рискуя поворачиваться и вообще совершать лишние движения.
— Решила воздухом подышать, — нейтрально ответила, молясь про себя, чтобы шеф ушел и оставил уже наконец меня в покое.
— Да, воздух здесь чудесный, — невозмутимо откликнулся Смычковский и в следующий миг придвинулся ближе, мягко прижавшись к моей спине и вогнав меня в тихую панику.
Так, нет, надо это пресечь немедленно. Я напряглась, дернулась, собираясь отойти, и даже вполне искренне возмутилась:
— Александр…
Не тут-то было. Шустрая рука обвилась вокруг талии, удерживая, и шеф поинтересовался с отчетливой насмешкой:
— Олеся, мы не в офисе, и я не твой начальник сейчас. Хватит меня бояться.
Бояться? Офигел, да? Кто боится? Злость помогла справиться с непонятным дурманом, накатывавшим от близости Смычковского, и я выпрямилась, громко фыркнув.
— Вы себе льстите, — сухо ответила ему. — Вы не зверь какой, чтобы вас бояться.
— Тогда вне формальной обстановки разрешаю обращаться на "ты" и не шарахаться, — натурально мурлыкнул он, и рука прижалась чуть крепче, а губы мимолетно коснулись шеи.
Такой шустрый и простой, как веник, ага. Я напряглась еще сильнее и решила, раз уж так вышло, расставить между нами все точки. Выдохнула и заговорила, стараясь не дать прорваться сорвавшимся с цепи эмоциям:
— Не стоит тратить на меня свое обаяние, Александр, соблазняйте тех, кому это понравится больше. Романы для развлечения, и чтобы убить время мне неинтересны, как и служебные, я уже…
Договорить не успела. Смычковский вдруг резко развернул, и наши лица оказались в опасной близости, одна его рука все так же обнимала за талию, а другая ухватила за подбородок, не давая отвернуться. Наши взгляды встретились, и мои ладони моментально уперлись в грудь нахала в бессмысленной попытке оттолкнуть. В собственной груди сладко сжалось от предчувствия — нет, уверенности, — что второй поцелуй будет вот прямо сейчас. Об этом говорил упрямый огонек в глубине глаз шефа, и решительный прищур.
— У тебя кто-то есть? — прямо спросил он ровным тоном, и мое возмущение пополам с волнением возросло.
— Какая разница? — огрызнулась я, напряженная, как струна. — Моя личная жизнь уж точно вас не касается…
Это последнее, что я успела сказать. Смычковский наклонился и заткнул мой рот властным, настойчивым поцелуем, без всякой нежности и аккуратности. Я только издала глухой возглас, даже не пытаясь сопротивляться, потому как бесполезно. Его язык уверенно раздвинул мои губы, ворвался внутрь, изучая завоеванные территории, и на меня обрушился шквал эмоций, от возмущения не осталось ни следа. Страсть, вязкая и горячая, как патока, потекла по венам, воскрешая картинки вчерашнего вечера и мои фантазии, тело плавилось, послушно прильнув к сильному телу и обмякнув в объятиях этого непостижимого мужчины. Кажется, я схожу с ума, отвечая ему и покорно позволяя запустить пальцы в волосы, чуть оттянув мою голову, покусывать губы и тут же скользить по ним языком, вынуждая открыться еще шире, как лепестки цветов.
Не понимаю, в какой момент уже мои руки оказались на его шее, крепко обнимая, а сама я — почти сидящей на широких перилах, уверенно удерживаемая за талию. Ноги непристойно широко раздвинулись, и Александр удобно устроился между ними, без всякого стыда прижимаясь вполне ощутимой выпуклостью: через домашние мягкие штаны я отлично все чувствовала. Но сознательная часть меня потерялась в бушующем шквале эмоций и ощущений, я лишь отметила, что горячая, нетерпеливая ладонь уверенно нырнула под свитер, и пальцы медленно провели вверх по позвоночнику, оставляя обжигающий след из мурашек и заставив выгнуться. О-о-о… Я зажмурилась крепче, ловя разноцветные круги перед глазами, одежда моментально стала неудобной и колючей, раздражала слишком чувствительную кожу. Захотелось от нее избавиться, и еще — от мучительно-сладкой, тягучей боли внизу живота, отдававшейся пульсацией между ног. Я летела в пропасть, моментально позабыв про все, остались только жадные губы, скользившие по моему лицу, шее, уверенные пальцы, уже переместившиеся вперед и гладившие упругое полушарие, не скрытое бельем. Мой лихорадочный шепот и жаркое томление, стекавшее к горевшей огнем чувствительной точке.