Прогноз на любовь

Однако детская оказалась не нужна. Однажды, за месяц до того, как должен был родиться ребенок, Фелисити поскользнулась на гладко отполированном паркетном полу. Ее доставили в больницу, а через несколько часов измученному от тревог и ожидания Клайву врачи сообщили, что ребенка спасти не удалось.
Прошло почти два месяца, прежде чем Фелисити поправилась настолько, что смогла вернуться домой при условии соблюдать строгий постельный режим. Врач также строго-настрого запретил ей подниматься с постели больше, чем на час в день.
Горе помогло забыть давнюю ссору с родными. Ее старшая сестра Марсия переехала к ним, чтобы ухаживать за Фелисити и вести хозяйство, и привезла с собой Линн, свою восемнадцатилетнюю дочь, студентку художественной школы в Слейде. Через две недели Марсия, с которой Фелисити никогда не была особенно близка, объявила, что ей придется вернуться в Лондон, потому что Джордж, ее муж, без нее совсем отбился от рук. Но поскольку начинались летние каникулы, Линн может пока остаться с ней, если Фелисити не против.
Фелисити с радостью ухватилась за это предложение, зная, что Линн тоже будет рада. Они с Линн питали друг к другу нежную привязанность. Фелисити, хотя никогда не признавалась в этом открыто, всегда чувствовала, что у них с Линн отношения гораздо ближе и сердечнее, чем у девочки с ее матерью.
Это был приятный период безделья. Линн постоянно находилась с ней, а преданный Клайв спешил с работы домой, стараясь вырваться к ней пораньше. О ребенке они почти не говорили. Дверь в детскую закрыли, хотя Фелисити знала, что рано или поздно ей придется туда войти. Боль от потери ребенка порой была нестерпимой.
Что касается возвращения к работе в магазине… Фелисити чувствовала, что, если бы она сейчас занималась ребенком, Маргарет Диэринг могла бы царить в магазине, сколько ей угодно, — Фелисити была бы только рада, что Клайву удалось подыскать такую деловую помощницу. Но постепенно, по мере того, как силы начинали возвращаться, ей становилось скучно и одиноко. Теперь уже Клайв не спешил вечерами домой. Лето кончилось, богатые клиенты возвращались из летних отпусков из-под солнца Южной Франции, или из Шотландии с охоты на куропаток, или из Ирландии с рыбалки. Они вновь обосновывались в своих лондонских квартирах и начинали подумывать, что бы такое прикупить.
Линн вернулась домой, хотя часто приезжала к ним на выходные. Живущий по соседству архитектор, Ричард Хейворт, который помогал кое-что переделать в доме, тоже часто заглядывал на огонек. Фелисити с грустной снисходительностью ловила порой себя на мысли, что девичьи мечтания Линн о своем герое начали, кажется, находить воплощение в Ричарде, и скоро ей стало ясно, что Линн в него влюбилась.
Что сам Ричард чувствовал к Линн, сказать было трудно. Порой Фелисити не знала наверняка, кого он приходит проведать — ее или племянницу. Иногда она ловила на себе взгляд, каким холостяк не должен смотреть на замужнюю женщину.
Зима кончилась, настала весна, и Фелисити почувствовала, что наконец пришла в себя. Она стала умолять Клайва и своего врача разрешить ей вернуться к работе в магазине. Она твердила, что не хочет вести растительный образ жизни в деревенской глуши, где нечем занять свободное время. Чтобы убедить их, Фелисити использовала аргумент, на который, она знала, ни муж, ни врач не смогут ничего возразить. Она сказала врачу, что тяжело переживает потерю ребенка и только работа поможет ей отвлечься и забыться. Если бы она могла иметь другого ребенка, все было бы иначе, говорила Фелисити. Но специалисты утверждают, что шансов практически нет.
Итак, она победила и вновь принялась за работу. Но все уже было не так, как до ее болезни. В качестве компромисса доктор позволил Фелисити находиться в магазине не больше двух дней в неделю. А потом, если здоровье пойдет на поправку, пообещал разрешить ей бывать там чаще.
Сегодня был один из рабочих дней, и Фелисити огорчилась, что он отравлен досадной несговорчивостью Маргарет Диэринг. Она с нетерпением ждала прихода Клайва, чтобы поговорить с ним насчет вечера. Фелисити не на шутку разозлилась, главным образом из-за хладнокровной уверенности Маргарет, что Клайв непременно пойдет на встречу с тем клиентом. Будто она лучше знала желания Клайва, чем его собственная жена.
Фелисити взглянула на часы: почти четыре. Клайв ушел на распродажу в «Сотбис». К этому времени она должна закончиться, так что муж скоро придет. Она слышала, как в торговом зале миссис Диэринг разговаривает с покупательницей. Негромкий интеллигентный голос миссис Диэринг, который Фелисити всегда казался несколько нарочитым, убеждал клиентку, что высокий торшер с китайским абажуром как раз то, что нужно. Покупательница, американка и очень богатая, судя по ее соболям и жемчугам, наконец согласилась, и у Фелисити мелькнула мысль, что миссис Диэринг заработала неплохие комиссионные.
Она услышала, как у двери звякнул колокольчик, и через минуту в кабинет вошел Клайв.
— Наша ловкая продавщица, кажется, снова на высоте, — негромко сказал он. — Мне кажется, она сможет продать холодильник на Северном полюсе.
Фелисити встала, закрыла дверь в кабинет и обернулась к мужу.
— Иногда, — сказала она, — эта женщина мне кажется что-то уж слишком ловкой.
Клайв устало посмотрел на жену, выжидая, что за этим последует.
— К чему ты клонишь?
— Миссис Диэринг назначила тебе деловую встречу с неким мистером Коннели сегодня вечером в «Савое», как она мне сообщила.
— Да, все правильно. Он звонил вчера, когда меня не было.
— Но, Клайв, ты не можешь так поступить.
— Почему?
— Дорогой, сегодня ведь мамин юбилей. Мы приглашены на ужин.
Клайв провел рукой по волосам. Перспектива ужинать у родственников супруги неприятно напоминала о себе, словно заноза, с той минуты, как Фелисити сказала ему об этом. И когда Маргарет сообщила о деловой встрече, которую она назначила ему на сегодня, он решил, что это вполне законная отговорка, чтобы не пойти на семейное торжество в Хэмпстеде. Хотя и понимал, что, когда Фелисити об этом узнает, неприятностей не избежать. Сейчас он сообразил, что надо было самому сказать ей, что он не сможет пойти. Он должен был сделать это еще вчера, дома. Его остановило только опасение нарушить мир в семье. Однако глупо было предоставлять Фелисити узнать об этом самой.
— Клайв, — с упреком произнесла Фелисити, — только не говори, что ты забыл о приглашении.
— Боюсь, что так, дорогая. Вернее, я забыл про день рождения твоей матери, когда Маргарет сказала мне о мистере Коннели, а когда ты говорила мне сегодня про вечер, я забыл о встрече с мистером Коннели.
Клайв подумал, что это очередная мелкая ложь и он в последнее время часто стал прибегать к ней в разговорах с Фелисити. Впрочем, ему это казалось неизбежным, иначе бы они постоянно ссорились.
Фелисити ни на секунду не поверила в его объяснение.
— Что ж, я тебе опять напоминаю, так что можешь позвонить в «Савой» и отменить ужин с этим мистером Коннели, кто бы он там ни был. Скажи, что не можешь сегодня с ним встретиться. Или пусть ему позвонит миссис Диэринг.
Для Фелисити Маргарет Диэринг всегда была «миссис Диэринг», в то время как Клайв называл ее «Маргарет».
— Нет, нет, это невозможно.
— Ты хочешь сказать, что все равно пойдешь на встречу?
— Да. — Клайв подошел к Фелисити и взял ее руки в свои. — Дорогая, прости меня, не сердись. Но этот человек очень для нас важен. Он богатый американец, недавно купил поместье в Эйре. Может быть, нам повезет и мы получим заказ на переделку.
— Я все прекрасно знаю. Миссис Диэринг мне рассказала.
— Ну вот…
— А разве ты не можешь встретиться с ним в другое время?
— Нет, он завтра улетает в Нью-Йорк.
— Позвони ему и скажи, что придешь прямо сейчас.
— Но дорогая, я не могу диктовать условия своим клиентам.
Фелисити нахмурилась. Скажи он «нашим клиентам», она не была бы так огорчена. Она чувствовала, что за время ее болезни супруг как будто успел забыть, что в свое время Фелисити не меньше его участвовала в делах магазина. Она тосковала по тем первым годам их брака, когда они трудились в одной упряжке с искренним энтузиазмом и в полной гармонии.