Я выбираю свободу!(СИ)

- И всё? - растерянно уточнила староста.
- Все зовут, и вы зовите -- я привыкла. Ну что, двинулись навстречу здоровому питанию и сну!
Молодёжь загомонила, утверждая, что отдохнуть они могут и после экскурсии, хотя против "поесть" никто не возражал, и я, призвав выводок будущих целителе к порядку, решительно двинулась в сторону столовой.
Причина беспокойства Танагриаль была понятна -- девочка была не просто светлой, но светлой высокородной. У нас вообще очень просто определить по имени, кто и откуда взялся. Первое имя -- собственное, и его окончание напрямую характеризует род: для древнего рода "ор" у мужчин, буквально означает "великий", и "аль" - у женщин, буквально "прекрасная". Второе имя даётся по матери, третье -- отцовское без окончания, но с добавлением фамильного артикля. Эль -- для светлых, дар -- для тёмных, ир... до недавнего времени считалось пренебрежительным, такой артикль носили так называемые "дикие" - отлучённые, опальные, вышедшие из недостойных называться высоким именем родов. А дальше обычно называли имя рода, если оно было. У высокородных светлых было у всех, потому что лишаясь имени рода за какие-то прегрешения, эльф лишался и права на артикль "эль".
Имена что отца, что матери светлой мне ничего не говорили. Надо будет спросить тихонько, из какого рода она всё-таки вышла? Не то чтобы принципиально, но любопытно. Что бы она себе ни думала, но светлые среди нас тоже попадались, даже высокородные -- из тех, что разделяли убеждения Валлендора и его соратников. Да что далеко ходить, Валёк и сам был светлым до мозга костей. Разве что светлым, в отличие от большинства их, в хорошем смысле этого слова: со светлой головой и светлым сердцем. Он как раз добровольно отрёкся от своего рода и имени.
Столовую студенты встретили с благоговейным восторгом, а еду -- с таким видом, будто голодали всю жизнь. Да, может, и вправду голодали...
После сытного обеда, несмотря на всю браваду, детей заметно разморило. Они пытались хорохориться и упрямиться, но без прежнего энтузиазма, так что вместо экскурсии мы первым делом направились в казармы "осмотреться", там я страдальцев и оставила. При виде коек с тонкими матрацами и застиранного, но чистого постельного белья их желание немедленно приступить к учёбе заметно пошатнулось.
- Это что за табун глистов ушастых? - мрачно поинтересовался у меня на выходе из казарм дежурный бригадир. Личность вообще была колоритная -- огромный пожилой угрюмый орк Кхавра Хыр был дежурным по этим казармам, в которых размещался весь городской сухопутный гарнизон, ещё до войны, а с начала войны -- бессменным дежурным. Тогда же ему был присвоен и чин "бригадира" - звания в нашей армии отличались от прежних, так что переименовали всех.
К войне Кхавра был не годен ввиду отсутствия правой руки и правого глаза, а здесь нашёл своё место. Своего рода городская достопримечательность. Помимо того, что он великолепно исполнял свои обязанности (ему и одной руки хватало, чтобы поддерживать на подведомственной территории дисциплину), он ещё и город знал как свои четыре пальца, и что особенно важно -- старые подземелья под этим городом. Но даже не это его отличало от всех прочих, гораздо важнее была примечательная наружность и манера речи.
- Студенты, тебе разве не говорили?
- Мне сказали -- тридцать восемь рыл по тумбочкам распределить, так я вон бельё по местам расставил и жизненное пространство освободил. А кто они по фамилии и роду деятельности -- не доклали.
- Студенты-целители, - пояснила я, тщетно пытаясь справиться с улыбкой.
- О как! - крякнул старый орк, бросив нехороший взгляд в сторону прикрытой двери. - Грамотные все насквозь, а устава не нюхали.
- Кхавр, не обижай детей, они вон и так, как ты точно подметил, глисты, у них и без устава тяжёлое детство, - попросила я. - Может, это временная мера, и общежитие скоро восстановят...
- Да ладно, пусть лежат, если беспорядки нарушать и дисциплину хулиганить не будут, а отбиваться будут по часам, - смягчился орк. - От того общежития одна проходная и осталась, чтобы коменданта покласть.
- За это не волнуйся, они ребята дисциплинированные, - утешила я. Кхавр в ответ скептически хмыкнул, но вразвалочку потопал в каптёрку.
Однако, об одном я не подумала, когда решила уложить детей спать. Им, конечно, хорошо, они отдохнут с дороги и завтра будут чувствовать себя пристойно, но... мне-то что до вечера делать? Честно говоря, желания посетить Правительство у меня и до этого особенно не было, это скорее был зов долга и совести, а сейчас оно окончательно растворилось. По-хорошему, они прекрасно обойдутся и без меня, для решения политических вопросов я там не нужна, разберутся сами, а что до ритуала... Всё, что от меня требовалось, я подготовила уже давно, в крайнем случае -- тоже без меня проведут. В любом случае, как раз до него времени ещё много.
Я засунула руки в карманы, перевалилась с пятки на носок и обратно, задумчиво озираясь по сторонам. Нащупала портсигар, оживилась было, но вспомнила, что там пусто как в городской казне и загрустила. Правда что ли зайти домой да заняться? Вроде бы, папиросная бумага у меня ещё оставалась, да и все нужные травы как раз досохли.
В общем, решено, гулять -- так гулять. Накручу себе курева, устрою постирушки и завалюсь спать на пару часиков до заката и ритуала, благо -- времени ещё уйма. Будет у меня хозяйственный день: и без магии, и польза для дела. Как ни прискорбно это осознавать, но Валлендор прав, мои попытки сгореть на работе никому никакой пользы не принесут, так что -- надо менять стратегию.
И я решительным шагом двинулась к тому месту, которое в последнее время гордо именовала домом.
Приморский -- небольшой городок. Он лежит в тесном ущелье, и ему попросту некуда разрастаться. Горы вокруг невысокие, -- даже не горы, скорее, скалы -- но крутые и иссечённые трещинами, за которые цепляются невысокие корявые сосенки. Много лет назад, когда эти места ещё не накрыла тень Великого Древа, здесь была крошечная рыбацкая деревушка. Потом бухта заинтересовала власть предержащих своим удобством и защищённостью от суровых северных ветров, и здесь был построен торговый порт. А где торговый -- там и военный, и вскоре в воротах бухты -- единственном проходе между прибрежных скал, ведущем в почти ровную круглую чашу залива -- был построен укреплённый форт, прикрывший городок от угрозы с моря.
Самая большая проблема таких городов, построенных в уютных горных ложбинах, это недостаток пресной воды. Приморскому в этом вопросе очень повезло: скалы под городом изъедены пещерами, и в этих пещерах есть пресные озёра. Вода из-за известковых примесей имеет неприятный запах, даёт густой осадок, но, главное, она есть.
Когда-то -- совсем недавно! - это был красивый город. На всех площадях били изумительной красоты фонтаны, белоснежные фасады зданий оттенялись густой зеленью раскидистых деревьев, на улицах звенели голоса, тарахтели туда-сюда грузовики, подобно большим бурым муравьям растаскивающие из порта контейнеры, гудели длинные товарные поезда.
Сейчас... по сравнению с картинами предыдущих лет он казался мёртвым. Впрочем, нет, я не справедлива, это во мне говорит застарелая злость и усталость. Сейчас он скорее напоминал больного, начавшего оправляться от долгой, трудной, выматывающей болезни. Пожелтевший, отощавший, но упрямо цепляющийся за жизнь. Он победил и выжил, а всё остальное уже не имело смысла. Мне ли не знать, что воля -- главное условие выздоровления?
Угол, который мне выделили для проживания, можно было назвать роскошным. Во-первых, добротный дом, когда-то принадлежавший кому-то из представителей элиты, с честью выдержал бои, сохранив в целости свои стены и крышу. Во-вторых, здесь даже был водопровод, и он даже работал, и на одну уборную приходилось всего четверо жильцов, причём все -- мои знакомые, целители всё из того же госпиталя.