Добро пожаловать в мир, Малышка!

Они сели.
— Сними ты свои темные очки, — сказала Сьюки, — дай мне тебя всю рассмотреть как следует.
Дена, как ни паршиво себя чувствовала, обнаружила, что все же рада видеть Сьюки, энтузиазмом которой трудно было не заразиться. Она сняла очки, Сьюки вонзила в нее оценивающий взгляд и откинулась на стуле в притворном отвращении:
— Так я и знала! Ни капли косметики. Мне, значит, пришлось намазать на рожу краски, которой хватило бы выкрасить линейный крейсер, а она сидит тут как ни в чем не бывало, юная и прекрасная, как всегда. Хоть бы парочка морщинок, так нет же. — Она нагнулась через стол: — Взгляни-ка, дорогуша, у меня морщины появляются каждую секунду, пока мы тут сидим беседуем. Эрл говорит, это морщинки смеха, но он просто слеп как крот. Выходи замуж за близорукого — и никогда не состаришься.
— Сьюки, ты прекрасно выглядишь.
— Н-да? Что ты, я старая замужняя тетка с детьми — семеро по лавкам. Молодость улетучилась как дым.
Дена засмеялась:
— Да брось! Ты ни на день не постарела с тех пор, как я тебя видела. А теперь рассказывай, как живешь.
— Да никак, все по-старому, ращу детей, в общем, знаешь, ничего такого. Да что обо мне, это у тебя жизнь как сказка. До сих пор поверить не могу, что ты здесь. Знаешь, сколько мы не виделись?
— Нет.
— Ну так я тебе не скажу. Но я хочу услышать все. Расскажи про вчерашний ужин. Небось рада до потери сознания, что тебя наградили? Такая честь. Ужин был потрясный?
Дена махнула рукой:
— Да ну, обычный для таких мероприятий.
— Тебе дали какую-то большую премию?
— Нет, только значок.
— Ах вот как. — Сьюки вновь откинулась на спинку стула. — А я была бы в восторге, если бы мне дали награду и попросили сказать речь.
— Не-а, не была бы. В первый раз — да, а потом — нет.
— Нет, была бы, дорогуша, схватила бы награду и удрала с ней как вор!
— Я тебе вот что скажу, — улыбнулась Дена, — в следующий раз, как получу награду, мы наденем на тебя парик блондинки, и пойдешь вместо меня. Ну ладно, давай не будем обо мне, я уже этим сыта по горло, расскажи о себе.
— О себе? Я же говорю, все по-прежнему. Из дома матери Эрла в центре города мы переехали в симпатичный маленький домик на окраине, нам нравится, и я занимаюсь все той же общественной работой, ну ты знаешь, вот и все.
К столу подошла официантка. Дена заказала кофе, а Сьюки сказала:
— Мне что-нибудь без кофеина, а то я так нервничаю, что того гляди в обморок хлопнусь. Дена, сколько сейчас времени?
Дена уверила ее, что время у них еще есть.
— Ладно, — сказала Сьюки, — тогда мне без кофеина со льдом.
— Сколько у тебя детей?
— Дорогуша, я еще двоих родила с тех пор, как мы виделись. Я как та старушка в башмаке: у нее было столько детей, что она не знала, куда их девать. Теперь у меня трое, представляешь? Три девчонки, Си-Си, Ди-Ди и Ле-Ле. — Сьюки достала фотографию, на которой была она и три миниатюрные Сьюки с такими же прямыми рыжими волосами и такими же мордашками. — Я хотела привезти все альбомы, да Эрл не позволил.
— Они очень красивые.
Сьюки сверкнула улыбкой:
— Мне тоже так кажется, но я же их мать. Хотя Эрл и сам того же мнения, он думает, они вырастут и все трое станут Мисс Алабама. Но конечно, нужно им уши фиксировать до того, как они начнут встречаться с мальчиками.
— Что?
— На снимке не видно, но все трое, увы, лопоухие. Помнишь, как у Эрла уши торчат? Папа поначалу говорил, что он похож на такси с двумя открытыми задними дверями. Но они, слава богу, девочки, им можно ушки просто волосами прикрыть.
Дена снова посмотрела на фото.
— Сьюки, вы что, одеваетесь в магазине «Мама и дочка»?
— Да, и не смей ржать. Я знаю, это провинциально, но Эрл — кандидат в муниципальный совет, и он подумал, что это мило для постера и другой рекламы.
— Ой, нет, только не говори, что Эрл ударился в политику.
— Ой, да. Он считает, это полезно для бизнеса. Кроме того, у него очень развито чувство гражданского долга. Можешь взять себе этот снимок, у нас таких целая куча.
— Спасибо. Ну а сама-то ты как, Сьюки? Не бросаешь попыток стать Мисс Популярность? Помню, ты в университетском городке всех агитировала тебя выбрать.
— Теперь она мне будет напоминать, какая я была идиотка. Да, я была простофиля. Попала в Южный методистский университет прямо из Сельмы. К тому же я не виновата. Помнишь Маму?
— О да, Ленора Само Великолепие. Как она?
Сьюки закатила глаза:
— К сожалению, прекрасно, до сих пор терроризирует всех соседей в радиусе ста миль. Короче, это она была виновата. Она говорила: или учись на одни пятерки, или стань популярной. Не можешь быть умной, будь игристой, как шампанское. И я фонтанировала, как ты помнишь.
Официантка подала кофе, а следом за ней к столу подошла женщина и обратилась к Дене:
— Простите, пожалуйста, нельзя ли взять у вас автограф? Я ваша большая поклонница.
Дена полезла в сумку в поисках ручки и бумаги, поскольку у женщины ничего с собой не было, а Сьюки радостно заговорила:
— Мы с Деной были соседками в общежитии «Каппа»,  [17]когда учились в колледже.
— Правда? — сказала женщина.
— Да. Я приехала из самой Сельмы, штат Алабама, только ради того, чтобы повидаться хоть несколько минут. Мы сто лет не встречались. Но она совершенно не изменилась. «Дена, — говорю я ей, — я такая старуха, что скоро развалюсь на части, а ты вон какая».
Женщина улыбнулась:
— Как славно, девушки, что вы сохранили дружбу.
Дена наконец отыскала ручку и старый конверт и спросила:
— Это для вас? Или кому-то другому подписать?
Женщина сказала:
— Нет, для меня. — И продолжала беседовать со Сьюки: — Мой кузен женился на девушке из Сельмы. Летти Кэтрин Уиндем.
— Правда? Я знаю Уиндемов. Замечательное семейство!
— Ну, Летти точно замечательная.
Дена снова прервала их беседу:
— Простите, мне нужно знать, как подписывать.
— Можете так и подписать — для меня, дорогая.
Дена пыталась быть вежливой:
— Не могли бы вы назвать свое имя?
— Ах да, простите. Напишите — для Мэри Либ Хокинз.
Сьюки продолжала:
— Я пыталась уговорить Дену приехать на пару дней в Сельму, но она такая занятая, должна лететь назад, в Нью-Йорк, что-то записывать. Представляете — работать в воскресенье? Изверги какие.
Мэри Либ посочувствовала Дене:
— Бедняжка.
Дена протянула ей конверт:
— Держите. И спасибо.
— Вам спасибо. Повеселитесь, девушки.
Сьюки ответила за них обеих:
— Спасибо, мэм, обязательно.
Когда женщина отошла, Сьюки повернулась к Дене с горящими глазами:
— Она прелесть, правда? К тебе небось постоянно подходят. Ты небось такой важной себя чувствуешь. Я вся надуваюсь от гордости, даже когда сижу рядом с тобой. Тебе это нравится — когда подходят?
— Вообще-то не слишком.
— Да как может не нравиться внимание? Кто этого не хочет?
Дена улыбнулась:
— Да нет, нравится, конечно. Просто… просто иногда мне неохота быть милой со всеми.
— Ты уж будь со мной мила, Дена Нордстром, учитывая, сколько я из-за тебя натерпелась.
— Натерпелась из-за меня?
— Не так-то легко жить в одной комнате с самой красивой девушкой в университетском городке. Удивительно, что я не получила психологическую травму на всю жизнь. Мне приходилось часами приводить свои волосы в божеский вид и накладывать на себя тонны косметики. А ты продерешь глаза — и пошла, и выглядишь лучше всех нас вместе взятых. Вспомни, ты всегда лопала от пуза, как лесоруб, а я морила себя голодом. Листик салата на обед — вот и все, что я могла себе позволить, чтобы из джинсов не выпирать, а у тебя до сих пор ни одного лишнего фунта. Да тебя убить мало — от имени всех женщин мира. — Сьюки расхохоталась: — Ой, Дена, а помнишь электромашинку, которую я купила перед выпускным вечером, она типа должна была уменьшить размеры всех моих прелестей? Я сидела привязанная к ней часами, в обморок падала от усталости и все равно в этом своем платье была похожа на мешок с грейпфрутами.