На бензоколонке только девушки
– Да, вся ее почта и все счета приходят мне. – Сьюки все еще думала, пугать ей соек старой воздушкой Картера или нет, и решила, что не стоит. Если случайно собьет хоть одну, никогда себе не простит.
– Почтовый индекс 36564?
Пришла Ку-ку, потерлась о ее ногу. И тут Сьюки озарило: не желает ли Ку-ку могучую жирную сойку на завтрак? Кошку же можно выпустить. Но с другой стороны, если Ку-ку убежит или с ней что-нибудь стрясется, Си Си устроит истерику.
– Мэм? Вы меня слушаете?
– Ой, простите, что?
– Ваш почтовый индекс 36564?
– А, да. Правильно. Простите меня. Я несколько занята. У меня тут неувязка с птицами.
Сьюки села, прижала трубку к уху плечом и завязала шнурок на розовой туфле. Почувствовала, как тупая боль разгорается в правой щиколотке. Приехали. Вот как влезла она в эту сусличью норку, так сразу и поняла, что вывихнула себе что-то. Хоть бы не растяжение. Нужно срочно приложить лед, пока не распухло, а еще надо бы уже кончать с этим звонком, но как-нибудь вежливо.
– Простите, сэр, но я, кажется, растянула щиколотку, и мне придется повесить трубку.
– Понял… хм… Миссис Пул, еще один вопрос. Вы будете завтра дома с десяти утра до полудня?
– Что, простите?
– Вы будете завтра по этому адресу?
– Да, наверное. Может, потом поеду в турагентство. А что?
– Мы отправляем письмо на имя миссис Ленор Симмонз Крэкенберри, и нам необходимо знать, что вы будете дома и распишетесь в получении.
Тут Сьюки внезапно подумалось, что это очень странный звонок. Зачем этому человеку знать, будет ли она дома завтра и в какое время? Как-то подозрительно – уж не извращенец ли это? Или вор? И она быстро проговорила:
– Да, буду дома, и муж мой, шеф полиции, тоже. Скажите, пожалуйста, а откуда вы звоните?
– Я звоню из Техаса, мэм.
– Из Техаса? А поточнее?
– Примерно из Остина.
– Из Остина, Техас?
– Да, мэм. Миссис Пул, письмо прибудет по вашему адресу завтра, между десятью утра и полуднем.
Теперь Сьюки совсем оторопела. С чего вдруг кому-то в Техасе слать Ленор письмо?
– Это из сети «Купи Самоцвет»? Они в Техасе? Она заказала себе еще булавок? Надеюсь, что нет. У нее их уже больше сотни.
– Нет, мэм.
– От Барбары Буш? [8] Мама считает, что у них много общего, и все пишет ей, бедняжке, и пишет, приглашает в гости приехать. Я ей говорила: мама, Барбара Буш слишком занята и в такую даль к тебе на обед не поедет.
– Нет, мэм, это не от миссис Буш.
– Хм… телефонная квитанция? Опять она кому-то позвонила – и снова за чужой счет? Если так, простите заранее. За ней приглядывает прекрасная сиделка, но она, должно быть, отвлеклась на пять минут. Как бы то ни было, простите и передайте тому, кому она дозвонилась, что мы рады будем оплатить.
На другом конце провода повисло молчание, а потом человек сказал:
– Миссис Пул, у нас заказное письмо, которое мы нынче вечером вышлем, и я лишь хочу удостовериться, что завтра кто-нибудь, уполномоченный за него расписаться, будет дома.
У Сьюки замерло сердце. Заказное письмо! Только не это. «Заказное» – значит, что-то юридическое. Сьюки поморщилась и спросила о самом ужасном:
– Сэр, вы сказали «у нас», это, часом, не означает, что вы – юридическая фирма?
– Простите, миссис Пул, я не могу обсуждать это по телефону.
О боже, точно что-то серьезное, если человек даже обсуждать это по телефону не хочет.
– Слушайте… Простите ради бога, как вас зовут?
– Хэролд, мэм.
– Послушайте, Хэролд, это не про ее ли газетные статьи? Она смотрит новости, накручивает себя, и ее потом не остановишь. Но, честное слово, если моя мать угрожала правительству или сказала какую-нибудь глупость, уверяю вас, она совершенно безобидная старушка. В том смысле, что не вооружена или как-то. Она просто не очень в себе, если вы меня понимаете. Это у нас семейное. Знали бы вы Симмонзов. Они все чуть-чуть того. У нее есть брат и сестра, вот те совсем того. Вы и представить себе не можете, какие с этой женщиной неприятности. Ей почти восемьдесят девять, а она отказывается переезжать в дом престарелых и не дает нам оборудовать для нее ванну с калиткой, и я с ума схожу от беспокойства, что она упадет и сломает бедро. – Сьюки вздохнула. – Простите, что я так расстроилась. Просто мы с моим мужем беднягой пережили четыре свадьбы, а тут еще и мои птички не летят к крыльцу питаться. Тут у меня засилье синих соек, и мне для полного счастья не хватает только очередного судебного разбирательства. У меня нервы в струну и без того натянуты. Ну скажите, что там такое?
– Простите, мэм. Я не имею права предоставлять такую информацию по телефону.
– Ой, ну пожалуйста, Хэролд, не тяните кота за хвост. Вы меня не знаете, но я и впрямь могу поехать крышей не на шутку – в любую минуту Это семейное проклятье Симмонзов. У дяди Бейби случилось прямо у нас на глазах. Вчера еще был президентом банка, а на следующий день уже плел корзины в «Милом холме». А тетя Лили была совершенно в своем уме и вдруг, без всякой причины, пальнула в разносчика газет. Слава богу, не попала, иначе сидела бы в тюрьме, а не там, где она сейчас.
– Как я уже сказал, миссис Пул, вы завтра утром получите письмо.
– Хэролд, да распечатайте его прямо сейчас и прочтите мне, а? Всех подробностей мне знать не обязательно, просто за что на нее подали в суд. Мы только что вложили все свои пенсионные сбережения в платеж за дом для нашей дочки Ли Ли и ее мужа. Он совершенная душка, но на жизнь зарабатывает игрой на цитре.
– О…
– Да… мы то же самое сказали. Но она его любит, что тут поделаешь? Ну и вот, мы теперь по уши в закладной. Можете хотя бы сообщить мне, какую сумму шьют моей матери, чтобы я как-то приготовилась? Я никому не скажу. Честно.
– Простите меня, пожалуйста, мэм, но я не уполномочен. Мне велено было установить текущий адрес и переслать письмо, вот и все. Это даже не мой отдел. Я просто замещаю.
– А, ясно. Ну хотя бы одним глазком гляньте и скажите мне, оно там в пределах ста тысяч долларов?
Тут он заговорил приглушенно, явно прикрыв трубку ладонью:
– Миссис Пул, мы с женой только что выдали замуж дочку, и я понимаю, что вам пришлось пережить. Не волнуйтесь, это не судебное.
– Нет? Ой, ну слава богу! Дай вам бог здоровья, Хэролд. Не знаю почему, но в отношении мамы я всегда предполагаю худшее, хотя, с другой стороны, может же быть и что-нибудь хорошее, верно? – Хэролд ничего не ответил, и настроение у Сьюки внезапно улучшилось. – Погодите-погодите. Может, она конкурс какой выиграла? Вы случайно не от Издательской расчетной палаты? [9] Мне ее притащить сюда утром, наряженную, в макияже или как-то? Мне нужно знать, потому что она точно захочет прическу Фотографы будут? А журналисты?
– Нет, мэм.
– О… ну… ну хоть намекните, чего мне ожидать?
В телефоне надолго замолчали, а потом Хэролд сказал:
– Миссис Пул, я могу сказать лишь одно… Вы – не та, кем себя считаете. – И с этими словами повесил трубку.
Сьюки так и села. Сказанное звенело у нее в ушах, но тут в заднюю дверь кто-то забарабанил. Она поднялась, и щиколотку заломило хуже прежнего, однако Сьюки доковыляла до двери и открыла; на пороге стояла Нетта в халате и глядела на Сьюки странно.
– Милая, все в порядке? Я видела, как ты носишься по двору, чем-то будто расстроенная. Пыталась тебе дозвониться, но было занято. Ты забыла на улице вот это.
Сьюки забрала у нее свою туфлю.
– Спасибо, Нетта.
– Все хорошо?
– Да, Нетта. Я просто хотела выдумать кое-что новенькое с кормлением птиц, а тут позвонил этот человек, сказал про какое-то заказное письмо для Ленор, да и к тому же я, кажется, потянула щиколотку Заходи же.
– Нет, не могу, я еще в халате. Пойду-ка я домой, но ты звони, если что.
Проводив Нетту, Сьюки выглянула во двор перед крыльцом – проверить, как там птицы, – и в смятении обнаружила, что весь двор превратился прямо-таки в синее море. Будто у нее тут заповедник синих соек. Ее так отвлек звонок, что она и не знала теперь, досталось ли мелким пташкам хоть что-то. Тьфу ты. Завтра нужно будет еще разок попробовать.