Русская корлева. Анна Ярославна
Так и было. С первыми купцами, вернувшимися до распутицы из Киева, был и гонец от великого князя. Ярослав прислал сыну весть о том, что польский король Болеслав Смелый опять собирается с разбоем на западные земли Руси и князю Владимиру должно быть с дружиной в Турове. Эдвард всего этого не знал и потому, поразмышляв о причинах похода, успокоился. В думах он вернулся в Новгород, стоял в храме Святой Софии и не спускал глаз с желанной боярышни Милены. Он уже примерялся к тому, как сложится жизнь в будущем. Конечно же после кончины дяди он вернется вместе с Эдвином в Англию, получит во владение какие-либо земли и будет там мирно жить, растить с Миленой сыновей и дочерей. Знал он, однако, что о спокойной жизни в Англии можно только мечтать, что после смерти короля Канута в державе станут бушевать страсти. Но Эдвард был уверен, что Эдвин призовет народ под свои знамена и наведет там порядок. К тому же решит в свою пользу многолетний спор с Францией из-за Бретани.
Той порой движение дружины с каждым днем замедлялось. Дорога под конскими копытами превращалась в месиво снега и земли, и кони шли только шагом. Тысячеверстный путь казался бесконечным. А дни убегали с необычайной быстротой. И только в середине апреля дружина Владимира пришла в южные земли. Но, как скоро понял Эдвард, она шла не к Киеву, а значительно западнее его. И наконец на горизонте принц увидел незнакомый ему город-крепость. Это был Туров. За ним в нескольких десятках верст пролегал западный рубеж Руси, за которым раскинулись земли враждебной ей Польши.
Узнав, куда прибыла новгородская дружина, Эдвард поспешил найти князя Владимира. И нашел его близ крепостной стены. Он с воеводой Будным осматривал стены на случай приступа поляков или осады их. Увидев обеспокоенное лицо Эдварда, князь сказал ему:
— Ты, принц, не переживай, что мы приехали не в Киев и что моего батюшку не узришь. Может, завтра он будет в Турове. А пока, ежели есть страсть, осмотри с нами стены крепости. Днями могут подойти к ней поляки… Вот мы их и встретим по обычаю.
Эдварду ничего не оставалось делать, как запастись терпением в ожидании великого князя и всюду следовать за князем Владимиром, может быть, подсказать что-то полезное. Увидел Эдвард, что весь город от мала до велика помогал воинам подготовиться к встрече врага. Наступила ночь, возможно последняя спокойная перед появлением польского войска, и в городе никто не спал. Лишь воины, утомленные долгим походом, отдыхали. Нашлось место и Эдварду. Князь Владимир позвал его с собой в дом наместника. После вечерней трапезы его отвели в покой, и он, захмелевший от крепкого меда, не помня как повалился на ложе и уснул.
В самую полночь приснился Эдварду сон. Будто в полдень вышел он на главную площадь Турова, увидел, как открываются ворота и появляется великий князь со свитой. Эдвард поспешил ему навстречу, но перед ним возникла молодая дева с рыжими косами и зелеными, жгучими глазами. На ней пурпурный греческий хитон, она величественна и строга. Вскинув перед Эдвардом руку, она сказала: «Не спеши навстречу великому князю, слушай о судьбе своего брата. Не быть ему мужем княжны Анны, не быть ему королем Англии. И он все это знает, но спешит в Англию, где справляют тризну по почившему королю Кануту!» — «Я не верю ни одному твоему слову!» — крикнул Эдвард. «Это в твоей воле. Но помни, принц: судьбу еще никому не удавалось обмануть. Ты рвешься к великому князю и хочешь оговорить короля Генриха, очернить Францию. Тому не бывать! Возвращайся же в Новгород, иди к своей суженой. Тебя ждут там. А ежели твой брат вознамерится взять в жены россиянку, пусть шлет сватов к князю Изяславу, сыну великого князя». — «Прочь с дороги! Вот он, великий князь, предо мной, и я хочу услышать его слово!» — «Тому не бывать. Ты не увидишь его!» И дева подняла руки, повела ими в стороны и исчезла. Пропал и великий князь, а перед Эдвардом расстилалась просторная степь, и по ней пролегала пустынная дорога.
Принц проснулся. У него разламывалась от боли голова, он сел, ухватился за нее и стал качаться из стороны в сторону. Потом кое-как поднялся, в предрассветной дымке увидел жбан с водой, ковш. Напившись, он подошел к окну и распахнул его. В покой хлынул холодный и свежий воздух. Принц вздохнул полной грудью, и ему стало легче. Он подумал: «Какая бесовщина приснилась. Того в яви не может быть». Но лицо девы показалось ему знакомым. Он попытался вспомнить, где ее видел. И всплыл в памяти образ княжны Анны, а за нею стояла рыжая, со жгучими зелеными глазами фаворитка княжны. И Эдвард горестно вздохнул:
— Господи, она же не будет вещать пустое.
Принц осмотрел себя. Одеваться ему не было нужды, он спал в том, в чем приехал в Туров. Покачав головой с досады, что вечером дал себе волю выпить чрез меру крепкого меду, Эдвард вышел из покоя. На площади он увидел князя Владимира. Перед ним стоял молодой воин, держа на поводу коня, и о чем-то говорил. Слушая его, князь кивал головой, а заметив принца, поманил его к себе и отпустил воина.
— Хорошо что рано встал. Собирайся в путь, — сказал князь. — Я дам тебе воинов, и они проводят тебя в Новгород.
— Князь Владимир, я не могу туда ехать, пока не выполню волю старшего брата.
— Не тщись, принц, тебе ее не выполнить. — Владимир положил на плечо Эдварду руку и повел его в сторону от воинов. — Все, что ты был намерен поведать великому князю, по моей воле сказано ему моим гонцом, сыном Ивана Немира. Было ему передано все дословно: Франция — нищая держава, французы — тати и разбойники, король Генрих — жестокий драчун и беден, как церковная мышь. Ну да ты и сам знаешь, о чем твой братец велел сказать Ярославу Мудрому.
— И что же, великий князь не поверил всему этому? — спросил Эдвард.
— Многому поверил, потому как подобную правду знал от французского землепроходца Пьера Бержерона. Многое же мой батюшка назвал оговором, разрешаю тебе о том спросить у гонца. И ко всему батюшка добавил, что сие недостойно благородного человека, каким себя чтит твой брат принц Эдвин.
— Не было оговора, князь Владимир, — с неким вызовом произнес Эдвард.
— Не будем спорить, принц, не желай себе худа, — строго проговорил Владимир. — Бог наделил моего батюшку мудростью и прозорливостью, и подозревать его в нечестье я никому не дам. К тому же он великодушен, сказал, что, ежели Эдвин хочет взять в жены россиянку, пусть едет к его сыну Изяславу. Это и мой брат. Да быть ему великим князем — так на роду написано.
— И все же, княже Владимир, прости меня за горячность, но я бы хотел увидеть твоего батюшку. Проводи меня в Киев.
— Сие невозможно. Батюшки в Киеве нет, а где он, то никому не должно знать. Да и болестями он мучается. И то сказать, он уже в маститой старости.
Князь замолчал. Принцу тоже нечего было ответить. Наконец он собрался с духом и тихо молвил:
— Спасибо тебе, князь Владимир, за доброту, за то, что пригрел нас и заботился. Мой брат уже на пути в Англию. Я же, как ты советуешь, еду в Новгород. А там куда судьба поведет. Милену бы только добыть.
— Однако, принц, откуда тебе ведомо, что Эдвин на пути в Англию?
Эдвард посмотрел на Владимира. Темно-карие глаза его лучились, на лице мелькнула улыбка:
— Ночью мне приснился вещий сон. Явилась предо мной зеленоглазая Настена и поведала, что брат мой покинул Новгород. Да я бы не поверил. А теперь верю. Потому что она сказала мне то же самое, что и ты. Все один к одному.
Владимир похлопал Эдварда по плечу, весело промолвил:
— То-то, знай наших! Ладно, принц, желаю тебе в Новгороде удачи. И не забывай Русь. Идем за конем, за винами, и я провожу тебя в путь. А то не дай Бог навалятся поляки.
Спустя каких-то полчаса принц Эдвард и с ним десять воинов покинули Туров. На душе у принца было отрадно. Он радовался, что его «вояж» завершился так благополучно. Это был честный человек. И в сердце своем он увозил благодарность к великой державе, пригревшей его в тяжкие годы изгнания.
Глава девятая. В Париже
Всякий раз возвращение Пьера Бержерона в Париж вызывало среди горожан жажду увидеть его и послушать. Он так красочно рассказывал о разных диковинных странах и городах, о народах, населяющих их, что все, что слышали от него парижане, было похоже на сказку. Так случилось и на сей раз после его возвращения из великой восточной державы, кою французы называли Россией. На набережной Сены, близ острова Ситэ, его встречали сотни горожан и просили рассказать, где он побывал недавно. Бержерон спешил к королю, но не мог отказать парижанам, хотя и был в этом случае краток: