Разоблачение (ЛП)

Наверное, это судьба каждого сотрудника правоохранительных органов - долгие часы работы, бессонные ночи, пристальное внимание к деталям, полное погружение в работу. У каждого агента ФБР есть, по крайней мере, два дела, о которых он постоянно думает, которые преследует его всю жизнь. Одно, завершившееся хорошо, второе - плохо.
Для папы дело, завершившееся хорошо, сыграло огромную роль в карьере.
Это случилось 10 лет назад. Его первое дело со Стразом, который на тот момент был младшим аналитиком. Я была слишком маленькой тогда, чтобы запомнить все детали, но кое-что папа рассказывает до сих пор.
10 русских шпионов были раскрыты и арестованы в Темекуле. Среди них была популярная красавица-журналистка с канала Фокс. Она попалась в ловушку, расставленную специальным агентом ФБР, работавшим с ней под прикрытием. Именно она вывела ФБР к остальным шпионам, и к их главному в Будапеште. Агент под прикрытием? Мой отец!
Но есть и дело, завершившееся плохо, точнее оно еще до сих пор не раскрыто. Это случилось в первый год его работы, перед тем как он был переведен в контрразведку. Моя мама была тогда беременна мной, она как раз узнала, что у нее будет девочка.
17-летняя девушка, капитан команды по плаванию, имевшая школьную стипендию, бойфренда, друзей, идеальную семью, собаку… Пропала без вести из своей спальни. В ее комнате ничего не было тронуто, все на своих местах. Ни признаков взлома, никто ничего не слышал и не видел - такое ощущение, что она просто исчезла, испарилась.
Только часть кровавого отпечатка руки на стене.
Документы по этому делу до сих пор в папиной комнате. Он читает их каждую ночь перед сном. Если он, конечно, вообще спит когда-нибудь.
Я спускаюсь вниз по лестнице и заглядываю в кабинет - пусто. Коробки по всей комнате, некоторые открыты, везде валяются документы. Мой папа - визуалист. Ему надо разложить все документы, смотреть на них, перекладывать с места на место и тогда ответы рождаются сами.
Такое ощущение, что папа со Стразом работали над каким-то делом, а потом что-то случилось, но все выглядит так, что они просто ушли спать.
Но это не в его стиле.
Хотя его старший ребенок только что вернулся с того света. Возможно, он действительно устал.
“Легкая” коробка, которую Алекс поставил так, чтобы я могла в ней порыться, как раз открыта. Но там нет ничего, что касалось бы грузовика или водителя. Там старое дело, 1983 года, серия смертей в Калифорнии и Неваде, жертвы умерли от радиационного заражения. Тела были полностью обезображены, все указывало на ядерный взрыв.
Я листаю страницы, пытаясь понять, почему этим делом занимается мой отец. Очевидно, дело не только в радиации. После взрыва тела были куда-то сброшены.
“Были исследованы все рядом стоящие станции. Тела так и не были идентифицированы, даже по зубам”- я кидаю документы обратно в коробку.
Я оборачиваюсь и вижу папу в дверях кабинета. На нем спортивные штаны и старая армейская майка (он никогда не носил ее по назначению), его татуировки видны из-под рукавов. На его лице начали появляться морщинки, а волосы стали седеть. И эта извечная печать усталости.
- Они просто прекратили расследование?
- У меня полные коробки теорий и мыслей, - он пожимает плечами. - Но никаких доказательств и улик, только три жертвы. И Бюро просто прекратило действия.
Это-то меня раздражает больше всего. Кто-то виноват, но нет улик и доказательств. Эти люди умерли и только они знают, что случилось и кто в ответе за их смерти. Но ведь должен же быть кто-то еще, кто хоть что-нибудь да знает.
Я хочу что-то сказать, но тут вижу фотографию на папином столе. Должно быть это тело человека, но невозможно сказать насколько оно старое, потому что ужасно разъето радиацией и даже не очень похоже на человека.
На меня накатывает волна тошноты. Эта фотография не из 80-тых. Согласно штампу в углу, эта фотография сделана на прошлой неделе, 6 дней назад.
- Не спрашивай, - папа подходит к столу и переворачивает фотографию. - Ты знаешь, я не имею права обсуждать действующие дела.
Картина с фотографии въедается в память и мне приходится пару раз моргнуть, чтобы избавиться от изображения перед глазами. И тут я понимаю, что еще не так с фотографией - набор цифр наверху - 29:21:33:21.
21:18:03:54
- Что это за номера? - спрашиваю я, переворачивая фотографию обратно. На минуту у меня возникает чувство дежа вю, будто я видела их уже раньше. И, наконец, понимаю, почему. Я видела подобные цифры на другой фотографии, на которую я и не смотрела особо.
Фотографии разбросаны по всей комнате. Я склоняюсь над столом и беру одну, на которой изображено тело женщины. Правая ее сторона вся в ожогах, но левая не тронута, от этого смотреть на нее еще сложнее.
На папином лице мелькает удивленное выражение, но затем он опять принимает равнодушный вид, а я понимаю, что угадала.
Он качает головой, что делает всегда, когда еще не разгадал загадку.
- Ты до чего-то считаешь, какая финальная дата? - это основные вопросы - когда и где. Как и почему - могут немного потерпеть.
Он не отвечает, хотя я и не жду этого. То, что он не прогоняет меня обратно в постель, говорит, что он очень расстроен, чтобы соблюдать правила.
Я кладу фотографию на место и беру документ с цифрами - 46:05:49:21. 46 дней до чего-то. На бумаге я замечаю аббревиатуру - НВВВ, но тут папа приходит в себя и отнимает у меня бумагу.
Но я знаю, что значит НВВВ - Неопознанное Временное Взрывчатое Вещество.
Как отсчет связан с НВВВ легко догадаться. Это таймер взрыва чего-то. Но как с этим связаны тела и радиация я не знаю.
- Где ты нашел взрывчатое вещество? Это бомба? - я опять беру документ и листаю его.
- Отделение в Сан-Диего выследило заминированную комнату в отеле, которая была связана с первыми преступлениями два месяца назад. Они вызвали группу саперов и нас.
- И? - я все еще листаю документы, и тут мои глаза цепляются за одну строчку.
Все попытки остановить отсчет потерпели неудачу.
Моя кожа чешется, или что-то под кожей.
- Ты устала, Джи-младшая. Не думай обо всем этом, я все решу сам.
Я киваю и выхожу из комнаты, хотя и не удовлетворена тем, что узнала.
Я была уставшей, но сейчас - нет. Сейчас у меня тоже чувство, что было, когда я видела уезжающего Бена Майклза. Глубокая уверенность. Уверенность, которую я не могу игнорировать.
Я смотрю на часы и надеюсь, что смерть не повлияла на мою способность считать и анализировать. Согласно фотографиям, остался 21 день, 17 часов, 39 минут и 17 секунд. Отсчет продолжается.
17:09:40:41
Прошло 4 дня, а я так и не поняла, как НВВВ связано с телами. Я пыталась разузнать еще что-нибудь, но отец стал закрывать свой кабинет на ключ. Но я не могу перестать думать об этом. Стоит мне закрыть глаза, как я тут же вижу обожженные тела.
Первый, кого я вижу, выползая из машины Ника на парковке в Иствью - Бен Майклз.
Он выглядит так же, как я и представляла его все это время: в компании таких же ничем не выдающихся чудаков, все в одинаковых темных толстовках и нефирменных майках, многие из них курят явно не простые сигареты, многие пьют явно не простую воду. Элайджа Палма и Рид Сьюитор стоят в центре толпы, Бен - с краю, плечи опущены, руки глубоко в карманах джинс. Я не вижу его глаз из-за копны темных кудряшек, интересно он тоже смотрит на меня?
Лоб, точно в том месте, к которому прикасались его холодные губы, горит огнем, мне дико хочется стереть его прикосновения.
- Джаннель, шевелись!
Джаред и Ник на расстоянии машины от меня, идут в сторону школы. Я забираю свой рюкзак и иду за ними, старательно игнорируя, скептический взгляд Ника и свои горящие щеки.
Так же я игнорирую взгляды почти половины школы, после того как Ник обнимает меня и мы заходим в дверь.
Если бы я могла водить сама, то приехала бы раньше. Но даже если у тебя был всего один припадок, тебя признают потенциальным эпилептиком. И я согласна с этим правилом, но не когда оно касается меня.