Разоблачение (ЛП)

И я иду. Стоит мне подойти к нему, как весь ужас - мое расписание, мой день, моя жизнь - пронзает мое тело миллионом иголок. Каждый мой мускул напряжен и я почти готова наброситься на него, если он будет не честен со мной.
Но как только я оказываюсь рядом с ним, понимаю, что не имею ни малейшего понятия, что собираюсь сказать.
Не так-то просто подойти к парню на глазах у его друзей и сказать: “я тут недавно умерла, а ты меня воскресил, что ты скажешь по этому поводу?”
Он пожимает плечами.
Кто-то хихикает, а я смотрю направо, где Рид Сьюитор и еще четверо парней, чьих имен я даже не знаю, жуют траву. Честное слово, травинки!
- Потерялась, малышка? Или бастуешь против папочки?
- Ух, ты, как оригинально. Из какого фильма 80-х эта цитата? - разворачиваюсь я к говорившему. Элайджа Пальма, отлично. Все даже хуже, чем я думала. Может Алекс прав? Может у меня были предсмертные галлюцинации? И это знак, что моя жизнь закончится вот сейчас?
- Заткнись, придурок, - даже не видя, по голосу я могу определить, что это Бен. Его голос уже почти родной, хотя он сказал едва ли два слова мне.
- Команду? - я знаю, я не должна задираться, но не могу себя остановить. Я так и не придумала, что сказать Бену, наверное, поэтому вымещаю свое раздражение в этой перепалке. - Ты же не по этой части, дружок?
Я не умею ругаться, но это и не важно, потому что сейчас практически назвала Элайджу геем, что вообще-то не так.
- Я не связываюсь с неудовлетворенными девственницами, - рычит он, а мое лицо становится красным.
Рид с одобрением смеется.
Я хочу что-то ответить, но не могу, у меня пропадает голос. Элайджа, Рид, Рокси, Бен - их больше нет, а мне опять 15, я опять просыпаюсь в машине своего лучшего друга, припаркованной напротив дома Чада Брэндела, мои джинсы спущены, а нижнее белье порвано.
Согнувшись пополам от смеха, Рокси обнимает Элайджу. Они отлично друг другу подходят.
- Я же сказал - заткнись, черт тебя дери, - повторяет Бен.
Первый удар приходится ему по щеке, последующая серия ударов укладывает его на лопатки. Парни смеются.
Потирая костяшки пальцев, Бен кивает мне в сторону столовой, и мы направляемся туда.
Он заступился за меня. Он ударил своего друга, парня, который, по крайней мере, раз в месяц дерется с кем-нибудь до крови.
Конечно, это примитивно, но очень мило!
Бен открывает дверь первой комнаты. Внутри включен свет и примерно 10 человек едят за столом в углу комнаты, но учителей не видно. Только записка на ее столе “не оставляйте беспорядка в микроволновке, пожалуйста”.
- Бен, все в порядке? - одна из девочек встает из-за стола. И тут я понимаю, что это совсем не ученица, а Мисс Публит.
- Нормально, нам просто надо поговорить, - пока Бен располагается за столом, я удивляюсь тому, насколько он здесь свой.
Публит улыбается и возвращается на свое место.
- Книжный клуб, - говорит Бен.
- Что?
Это не вопрос, но он кивает.
- Что ты со мной сделал?
- Ты…
- Не… - я хочу сказать “не ври”, но молчу и только смотрю в конец комнаты. Никто на нас не смотрит.
Я настолько приблизилась к нему, что он уже не может пошевелить ногами, не коснувшись при этом меня.
- Бен Майклз, что ты сделал со мной?!
- Да, очень.
- Почему?
- Потому что я должна знать! - мой голос неконтролируемо срывается на визг. Я делаю глубокий вздох и пытаюсь придти в себя. - Что-то случилось со мной, и я должна знать, что именно.
- Нет, не должна, - слегка улыбается он.
В его голосе нет снисхождения, но я чувствую себя маленькой глупой девочкой. Сумасшедшей. Я сжимаю кулаки и кусаю себя за внутреннюю часть щеки.
- Сейчас ты жива, думай только об этом, хорошо?
Он ждет ответа, но я молчу. Когда-то я ходила на курсы по урегулированию конфликтов и там нас учили, что лучший способ заставить человека говорить - это молчать. Когда ты молчишь, другой человек хочет заполнить эту тишину. Правда, тогда я не пользовалась этим советом, все равно пыталась всем доказать свою правоту. Но потом поняла, что этот метод действует.
Я отскакиваю назад и ловлю ртом воздух. Такое ощущение, что он был тогда, со мной, когда я умирала.
Так вот что произошло? Я уже ни в чем не уверена.
- Я не то имел в виду, - он сползает со стола. - Я хотел сказать другое. Слушай, я видел, как все произошло. Я подбежал проверить, все ли с тобой в порядке, потом подошли остальные и я ушел.
- Но…
Я киваю, Алекс говорил то же самое и, возможно, в этом есть смысл. Проблема в том, что глубоко внутри я не очень во все это верю. И даже речь Бена выглядит отрепетированной.
- Почему ты был на пляже?
- Я не могу сходить на пляж? сейчас лето, - ухмыляется он.
Он делает шаг, давая понять, что разговор окончен.
- Я не верю тебе, - тихо говорю я, но знаю, что он меня слышит. Он поворачивается и ждет. Я уверена, что это он вернул меня к жизни, не знаю как, но вернул. И я жива благодаря ему. Чувство благодарности накатывает на меня, и голова начинает кружиться, мне нужен свежий воздух.
Мое тело живет своей жизнью, потому что я делаю шаг и касаюсь Бена пальцами. Я не понимаю, что делаю, словно сто лет ни к кому не прикасаясь, я чувствую покалывание в руках.
- Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, - тихо произносит Бен. Он кажется таким беспомощным, таким потерянным. Я отстраняюсь и понимаю, насколько все-таки Бен одинок. Только мне все равно нужны ответы.
Ты будешь до сих пор думать, что жизнь бессмысленна.
Но я хочу чувствовать… хочу чувствовать, что жива.
И что бы он ни говорил, только Бен Майклз может мне помочь в этом.
- Просто… спасибо, - я сильно сжимаю его руку. - Спасибо.
Я ухожу, оставляя его одного. Мне очень хочется обернуться, но я не делаю этого.
16:23:33:54
Я отвожу Джареда в бассейн и возвращаюсь домой. Мама проснулась и… что-то печет.
Иногда такое случается, и это делает все почти совсем плохо. “Почти” - потому что нет ничего лучше запаха горячей выпечки.
- Джи-младшая, я здесь, - кричит она, когда я открываю дверь.
“Здесь” - это кухня. Мама умыта, одета в ярко-зеленый велюровый комбинезон, а на глазах слишком много косметики. Вокруг нее миллион кексов - черничные, банановые, с орешками, с шоколадной крошкой - они везде. Честно, везде. Покрывают каждый сантиметр кухни… и пола.
Ноги прилипают к полу. Яйца, ванильный экстракт, масло - я не знаю, что раздражает меня больше. Мы будем, есть кексы каждый день, в каждый прием пищи, пока нас не начнет тошнить, а убирать за всеми, конечно же, буду я.
- Как школа, малышка? - улыбается она и протягивает мне банановый кекс. - Держи, они великолепны. Я готовила по рецепту твоей прабабушки. Ты не пробовала ничего вкусней!
- В школе порядок, - говорю я с набитым ртом. Она права, она действительно готовила по рецепту моей прабабушки, которая вообще-то владела пекарней!
- Джаред сказал, что тебе сделали плохое расписание. Он сказал, что твои уроки легче, чем его, и тебе надо все менять. У тебя есть уроки вместе с Кейт? О, держи, попробуй вот этот. В первой партии что-то не задалось, они не поднялись, но все равно вкусные! - она протягивает мне кукурузный кекс. Она забыла, что я ненавижу кукурузу. И еще она забыла, что мы с Кейт больше не подруги.
- Я уже почти все исправила, - я надкусываю кекс. - Я заполнила форму и отдала ее мистеру Элькесену, теперь остается только ждать.
- Как? - она кивает в сторону кекса. - Не понимаю, почему они не поднялись. Я могла бы их выкинуть, но пожалела. Не знаю, что случилось. Все остальные поднялись как надо.
Она широко улыбается и тут же на щеках появляются ямочки, совсем как у Джареда. Даже нос смешно морщит! Она выглядит на 10 лет моложе, чем выглядела вчера. Не помню, когда в последний раз она так счастливо улыбалась.
Я хочу сказать что-нибудь, чтобы продлить этот момент, но не нахожу слов. Но это и не важно. Она уже отвернулась к мискам и рассказывает, почему сейчас начнет готовить клубничные кексы и чем они отличаются от черничных. А я тем временем пишу смс Алексу, Стразу, и даже тренеру Джареда, что кексов хватит на всех.