В целом мире нет места для тебя (СИ)

Ответить на этот вопрос я и сейчас не могу. Наверное, пресловутое желание быть значимой, помноженное на юношеский героизм. Но в один вечер, когда Дмитрий, уже изгнанный из недр доставшейся мне от прабабки квартиры, встретил меня, сидя на ступенях с лезвием наперевес и пространным сообщением, что я, жестокая и бессердечная женщина, довела его до самоубийства и теперь он умрет, и это будет исключительно моя вина — я просто перешагнула через его колени, открыла замок, зашла, закрыла дверь и подумала, что завтра надо будет одеться поудобнее. Мало ли, правда вены вскроет, потом придется прыгать через натекшую лужу…
Настолько замученной морально я больше не была никогда. Не то чтобы я обрадовалась бы, умри он там, на ступеньках. Просто мне так хотелось покоя, что было все равно — я бы равно отреагировала что на его самоубийство, что на выигранный им миллион, что на внезапную миграцию в Африку — куда угодно, как угодно, только бы не видеть его больше.
И только одно сейчас беспокоило меня уже в совсем другой жизни, в пустой квартире, с кошкой на коленях — действительно ли я нашла наконец того человека, который сможет дать мне чувство защищенности и нужности до кона наших дней, или я просто сбежала в первую открывшуюся дверь, не проверив, что за ней? Не станет ли мой второй брак побегом из первого? И не обернется ли это чем-то еще более неприятным?
Я уже спала, когда Вадим вернулся — зазвенел замок, глухо шлепнулась связка ключей на комод; ботинки в угол, шорох шагов, журчание воды в ванной.
Тяжелое тело устроилось рядом, матрас прогнулся под ним, приподнимая меня повыше.
— Спишь? — шепотом спросил он. Я промолчала, притворившись, что уже уснула.
  
Глава 2
 
Глава 2.
Утро началось с головной боли, пропитанной запахом перегара комнаты и желанием бежать отсюда куда подальше. Вообще-то я соня, но не сегодня, не сегодня.
В душе вылила на себя полфлакона мятного геля, кое-как подсушила влажные пряди, нарисовала на запотевшем зеркале грустную рожицу, натянула теплое вязаное платье.
Надо как-то себе настроение поднимать, неужели и до меня осенняя депрессия добралась.
Покормив разноцветное мурчащее недоразумение, засунула в сумку пару печенюх, планшет, выполняющий роль электронной книги, оделась и выскочила наконец на холодный, восхитительный, свежий воздух.
Сделала шаг со двора, вытаскивая наушники, и неожиданно оказалась на земле. Мягкий толчок по бедру — и вот я лежу, а над головой у меня бампер, а совсем рядом колесо, возле которого намерзли мелкие сосульки.
— Откуда ты тут взялась?! — сосульки куда-то уехали — парень за ноги выдернул меня из-под машины, наскоро ощупал. — Все нормально?
Я наконец отмерла и неистово закивала.
— Извините, я задумалась, наверное, вообще машину не заметила. — пока выдавала эту связную, длинную фразу, подбородок начал трястись. Вот всегда со мной так — что-то произошло, я спокойна как удав; все уже случилось — я начинаю трястись и завывать.
— Я вроде не задумывался, а тоже тебя не заметил. — парень выпустил меня и с сомнением оглядел. Протянул руку, отряхнул край куртки. Хорошо, что снег, а то лежала бы в грязи носом. — Точно ничего не болит?
— Совершенно точно. — я попыталась улыбнуться. Если губы растянуть, то не так видно будет, что они дрожат.
— Извини. — еще раз пробормотал парень. — Может, подвезти тебя?
— Нет, спасибо. Я пойду. Ничего страшного. — я обошла капот и пошла по привычному маршруту, благо ноги без моего участия двигались в нужном направлении, и я могла себе истерить и паниковать сколько влезет, не сбиваясь с траектории.
На самом деле не так уж много событий сейчас в моей жизни, чтобы спокойно относиться к попытке меня задавить. Наушники я не одевала, пока не добралась до остановки.
В трамвае было холодно. Я приткнулась у окна в самом конце салона. Стекло было наглухо проморожено и изрисовано узорами. Надышав, протерла крошечную круглую проталинку и выглянула наружу.
Даже не запомнила, что за машина и что за парень. Хотя почему — машина большая и черная, парень длинный и глаза, кажется, серые. Вполне достаточно впечатлений.
День прошел словно в тумане — отвечала невпопад, сбивалась на полуслове, улыбалась клиентам, как слабоумная — иногда на меня находит. Но и он закончился, это просто замечательно, можно бежать домой, только смотреть по сторонам и не доверять светофорам, мало ли что они там показывают.
Вадим был дома. Висел в телефоне, валяясь поперек дивана — я мимоходом дернула его за палец ноги. Нога сердито отдернулась.
— Я ж тебя не трогаю! — почти прорычал он. Я недоуменно пожала плечами, похоже, вчерашний бзик оказался живуч.
— А мог бы, кстати, мы два дня не виделись толком. — я влезла на диван, пристроила голову у него на плече, дунув на свесившиеся на глаз светло-русые пряди. — Как погуляли?
— Да неплохо. — рассеянно отозвался муж, поглаживая меня по плечу. — Чем занималась? Как дела?
— Да ничем… — кошка, бампер, бывший; телефон, сугроб, синяк сбоку, который я нашла уже к вечеру — прощальный подарок невидимой машины. — Ничего не случилось.
Хоть и вранье, но почему-то не хочется все это говорить. Глуповато звучит, что ли? Сашка-растяпа, собирает на свою рыжую макушку неадекватных бывших и многочисленные падения на ровном и не очень ровном месте.
Вечер проходил в каком-то давно отрепетированном ритме. Ужин, вялый разговор, мелкая бытовая чепуха, высасывающая большую часть свободного времени.
Уже засыпая, приоткрыла один глаз; Вадим снова провалился в телефон, человек тут, а сознания его — нету, пробормотала:
— Сходим куда-нибудь на выходных?
— А когда выходной? Завтра работаешь? — уточнил муж, сунул телефон на тумбочку и обнял, прижавшись подбородком к моему виску.
— Работаю… — я проваливалась в пушистое, темное, губы двигались все неохотнее. — Завтра никак не могу, послезавтра только, в субботу…
— В субботу тоже хорошо. — мне почудилась усмешка в голосе. — Просто замечательно.
Пятничное утро я торжественно проспала. При виде цифр на экране слетела с кровати, бросилась в ванную, на ходу хватая одежду; Вадим перевернулся на другой бок, но не проснулся. Выскочила на улицу с мокрыми волосами, едва промокнув полотенцем.
Я забыла даже с подозрением смотреть на светофоры и машины, я даже не заметила, что у меня болит горло.
Катастрофа подобралась незаметно — к обеду меня мотало от температуры, щеки пламенели так, что веснушки почти терялись на алом фоне, а говорить я могла только невнятным шепотом, активно помогая себе жестами.
Приехавшая за выручкой хозяйка обругала меня распоследними словами, сунула тысячу «на такси и апельсины» и отправила домой.
А ведь завтра никуда мы не сходим, подумала я, осторожно обматывая горло шарфом. Скорее всего, я буду смирно лежать под одеялом, периодически издавая ужасающие стоны и высовывая из-под одеяла руку за очередной вкусняхой, и так аж до вторника!
Нарисованная в температурном мозгу картинка выглядела крайне привлекательна, и я с энтузиазмом направилась домой, зажав денег на такси — не хватало еще, чтобы меня в нем укачало.
Неожиданно распогодилось, совсем по-зимнему ослепительное, колючее солнце светило в окно, я натянула капюшон пониже, прикрывая глаза. Горло царапало сухим кашлем, руки противно подрагивали.
До квартиры я добиралась почти ползком — по спине струился пот, ноги сгибались под странными углами, наплевав на анатомию. Повиснув на ручке двери, я подумала, что разумнее было бы позвонить мужу, но жаль, что эта замечательная мысль не пришла мне в голову час назад, когда я только выбиралась с работы.
Часы показывали 13.07, когда я осторожно ввиду дрожащих рук всунула ключ в замочную скважину, повернула его и вошла в квартиру.
Негромко играла музыка — странно, очень нежная мелодия, Вадим терпеть такое не может, слушает что потяжелее, а тут такое…романтичное.