Почему я ненавижу фанфики (СИ)

И да, мне было не хорошо. Вовсе нет.
Мне было заебись.
========== 7 - Саечка за испуг и способы лечения ==========
Я думал, что знаю о ревности всё.
А что там сложного?
К примеру, на человека, с которым ты состоишь в отношениях, кто-то покусился. Ты испытываешь негодование, типа, не трогай мои игрушки, чел.
Они мои.
Ха-ха — вот что я на это скажу.
— Ты же друг Новикова, да?
Очаровательная девушка подсела ко мне в коридоре. У неё были коротко стриженные, стильно уложенные черные волосы и очень подвижное, миловидное лицо.
Я сидел неподалёку от автомата и посасывал люто обожаемую кофежижу «латте» за пятьдесят пять рублей. Был один — Данька первую пару проспал и клятвенно обещался быть к третьей, потому что на второй он будет гулять с Ритусей.
— Типа того, — слегка удивленно ответил я.
— Можешь передать ему мой телефон? — она протянула бумажку в клеточку, свернутую в два раза. — Я сама жутко стесняюсь подходить, раз пять уже пыталась. Обедом тебя угощу.
Обедом. Обедом она угостит.
Я физически почувствовал, как внутри подожгло какой-то неведомый дремучий фитиль. Этот фитиль кончался чем-то ужасным — не динамитом даже, а субстанцией самой сингулярности, блин, черной дырой в виде взрывчатого вещества.
Но я ещё не понимал, что со мной такое, а потому взял бумажку и отмахнулся, мол, не надо мне ничего. Когда девушка — худенькая, с обалдеть какой классной задницей, скрылась в аудитории, я развернул листочек.
Её звали Вика.
Латте потерял свой вкус, и я пил эту странную субстанцию через силу, словно болотную воду. Мне в последнее время довольно часто лезло в голову всякое, поэтому я легко представил Даню с этой Викой — в фантазии он грел её ладони в своих карманах, зацеловывал щеки, прыгал с ней через лужи и, хохоча, обнимал за талию двумя руками.
Я видел его абсолютно счастливым, а у самого перед глазами чернело. Место тоскливого рака занял ползучий, уродливый слизняк, трущийся о потрепанное клешнями нутро ледяной скользкой ногой.
Когда Данька появился, я был близок к взрыву. Бумажка жгла мне задний карман, перед глазами плыло, и я даже не заметил, что надо мной никто не подшучивал, по крайней мере так агрессивно, как раньше.
— Привет, Блэкджек! — заулыбался Новиков, но очень быстро стух, присмотревшись повнимательнее. — Ты с отцом так и не помирился?
— Помирился.
Забавность была вот в чем — я понимал, что расслаивался на глазах, но не понимал, насколько это влияет на моё поведение. Постепенно доходило, что я просто никогда по-настоящему не ревновал, а теперь вкусил это чувство в полной мере, во всей силе. Если объединить это с патологической привычкой накручивать, то странно, что я ещё мог более-менее спокойно говорить.
— Тебе передали, — я дал ему бумажку. Данька с любопытством развернул её. Глаза скользнули по тексту.
Я же в этот момент на полном серьезе решил, что всё. Пиздец. Поиграли и хватит. Мне не тягаться с такой вот Викой. Нечего предложить. Классной округленькой задницы нет, сисек нет, зато есть комплексы и скрипучий характер.
Звонок уже был, а препод отсутствовал. Я сел, чиркнул ручкой в тетради и обнаружив, что кончилась паста, едва не выкинул её нах в окно вместе с конспектом, партой и собой.
— Ты чего такой дерганный, Кость? — тихо спросил Новиков.
— Ничего.
— Ну, не морозь меня. Я виноват?
— Эта девчонка, — я кивнул на бумажку, которую он придавил своим смартфоном. — Очень симпатичная.
Меня куда-то потянуло. Оказалось, это Данька тащит меня за ухо. Я слегка упирался и рисковал вывихнуть хрящик, поэтому скоро меня тащили уже за руку.
— Что такое? — поинтересовался Новиков, когда мы оказались в туалете, в компании отражений и журчащих толканов.
— Не знаю, — честно ответил я, чувствуя, что фитиль заканчивается.
Новиков помолчал, а потом вдруг ошеломленно выдавил:
— Ты что… ревнуешь?
Ну, в общем, всё. Конец. Огонёк погас, добравшись до заветного взрывного состава.
— Всё это выносит мне мозг! — взвыл я, начав наворачивать странные траектории по комнате раздумий и переговоров. — Ты выносишь мне мозг, понял?!
— Было бы что выносить, — отбивался Данька, наблюдая за тем, как я мечусь туда-сюда, едва не выдирая волосы из головы.
— А-ха-ха, — ядовито откликнулся я. — Смешно! Я не знаю, почему об этом думаю!
— Ты собственник потому что. Ещё хуже, чем Рита. Вон оно как, оказывается.
— Да заткнись ты!
Он перехватил меня на траектории к умывальникам и обнял, как дети обнимают плюшевого медведя, крепко-крепко. Правда, у плюшевых медведей был мягкий наполнитель, а у меня — кости, которые чуть не затрещали от таких ласк.
— Ну всё, всё. Тихо.
Я взбрыкнул пару раз для приличия и сдался, уткнувшись в его шею. Пахло этими дурацкими мужскими шампунями для привлечения самочек и Данькой.
— Сука, — обиженно выдохнул я.
— Т-с-с-с. Злой, очень злой Костенька. Давай, дыши глубже, вдох-выдох…
Он вздрогнул, почувствовав моё дыхание на своей коже. Но не отпустил.
— Ты мне, кажется, ребра сломал.
— А у змей они есть?
— Пошел на хуй.
Какое-то время мы молчали, медленно приходя в себя. Взрыв был погашен, и я чувствовал опустошение и ликование. Но меня накрывал чертов стыд.
— Я… ты уж прости, но я так рад… — пробормотал Данька. — Я ещё не видел тебя таким. Не распознал. Ты всегда такой ревнивый?
— Я думал, что я не ревнивый вообще…
— Интересно, это лечится? Ну там… терапия какая-нибудь.
Выкрутившись из его рук, я подошел к умывальнику и плеснул в лицо прохладной воды.
— Это лечится отношениями, Даня. Нормальными отношениями. С цветами-конфетами-кино и официальным согласием встречаться.
— А схема крыша-квартира-пиво подойдет? И неофициальное согласие?
— Согласие?
— Согласие.
— Уверен?
— Уверен. Я из-за тебя нихрена не спал и проебал первую пару.
— Отличный повод, — похвалил я. — Любовь — это когда ты проебываешь из-за него первую пару…
— Любовь? — осторожно спросил он.
— Кто б знал. Всё. Я иссяк, так что съебись в горизонт и не попадайся мне на глаза.
Пришлось ещё раз плеснуть на себя холодной водой, чтобы охладить щеки. Жаль, не помогло.
— А как долго не попадаться?
— До завтра.
Тихо посмеиваясь, Данька ушел. И даже внял просьбе, пересев ближе к окну и на парту назад. Типа, если мне вдруг захочется полюбоваться его цветущей физиономией, придется развернуться.
Короче говоря, в понедельник я узнал, что такое ревность.
В среду шанс понять меня предоставился Новикову.
На обеде, пока Данька стоял в очереди, ко мне подсел Никита. С легкой едкой улыбкой, в темно-красной толстовке, легкий на помине и неизменно мерзковатый.
— Проблем стало меньше? — без приветствий поинтересовался он.
— Прогресс определенно есть, — кивнул я. — Что ты сделал?
— У меня много знакомых. За выходные убедил народ, что ты стал жертвой глупого розыгрыша, — темные глаза мерцали задорным злым весельем. — Если через неделю тебя не будут донимать, выполнишь мою просьбу?
— Чего ты хочешь?
— Хочу, чтобы ты после выходных поговорил с одним парнем. Точнее передал ему кое-что.
— Что?
— Мою угрозу. Он в последнее время частенько переходит мне дорогу и пытается убедить дипломников в том, что обращаться ко мне — гиблое дело. А я головой отвечаю за качество своего товара.
— Почему не сам?
— Он не знает меня в лицо. Будет лучше, если так и останется.
— И что ему надо передать?
Никита встал, сжал моё плечо и низко наклонившись, прошептал на ухо:
— Если он будет болтать лишнего, диплом не защитит. Мне хватит одного звонка, так что пусть молчит в тряпочку.
— Ты что, сын ректора? — поинтересовался я, неприязненно поморщившись. Никита это заметил и усмехнулся — я не видел его лица, но услышал язвительный смешок.