Чеченец. Возвращение домой (СИ)

— Здравствуй, мам, — он присел на корточки и обнял её.
— Сынок, здравствуй. Как возмужал, прямо настоящий мужчина стал. Я вот решила не дожидаться твоего отпуска. Ольга у знакомой врачихи для меня больничный на неделю выпросила. Так что дня три могу смело погостить у тебя. Поселюсь в гостинице, — счастливо улыбнулась Ирина.
— Мам, ну какая гостиница? Деньги откуда? У нас при части есть маленькая гостиница на четыре комнаты. Там правда обстановка как в казарме. Я сейчас договорюсь.
— Какая мне разница, что там. Главное ты рядом. Я же тебя повидать приехала.
— Ты посиди, я быстро, только разрешение получу.
Полковник Дружинин Александр Сергеевич был человек понятливый. Он дал разрешение на заселение и даже три дня выходных. Владлен был счастлив. Целых три дня вместе с мамой.
Они зашли в небольшую комнату, где были: четыре железные койки, стол и пара стульев. На двери прибиты крючки для одежды. Ирина разделась и принялась вынимать из сумки банки с домашними заготовками: лечо, кабачковая икра, огурчики. Ирина даже хлеба по дороге в часть купила.
— Мам, спасибо. Моё любимое лечо. Я даже и мечтать о таком не мог, — улыбнулся Владлен.
— Кушай, сынок, на здоровье. А потом тебе на службу идти надо.
— Нет, полковник у нас мировой мужик, дал три дня выходных. Только извини, провести экскурсию по части не могу. Дальше гостиницы и прилегающей к ней территории уходить тебе не положено. Но мы обязательно прогуляемся по городу.
Владлен достал ложку из ящика стола и, открыв лечо, стал есть прямо из банки.
Ирина не могла налюбоваться на сына. Он действительно возмужал, стал похож на настоящего мужчину. Именно теперь было очень заметно, что Владлен копия своего отца. Когда-то она очень любила Мансура, а тот уехал на родину и даже не попрощался. «Возможно, если бы он успел узнать, что я беременна, то не бросил бы», — подумала Садовская. Она взяла правую руку сына, а потом поцеловала большую родинку, размером с копеечную монету, между указательным и большим пальцами.
— Ты чего, мам, — смутился сын.
— Вспомнила кое-что. Такая же родинка была у Мансура. Это удивительно, но она передаётся у них по мужской линии. У прапрадеда была такая, у прадеда, у деда, у твоего отца, и вот теперь у тебя, — улыбнулась она.
— Правда? Интересный факт. Ты мне никогда не говорила об этом.
— Ну, вот говорю. Что-то спать хочется. Я, пожалуй, подремлю полчаса. Устала с дороги.
— Ложись, отдыхай. Постельное бельё тут чистое. Я тоже вздремну, когда ещё такое счастье предвидится.
На второй и третий день Владлен показывал матери город. Командир части даже со знакомым музейным работником договорился, чтобы пропустили бесплатно. А вечером третьего дня Садовский посадил маму на поезд. Он смотрел на то, как самый любимый человек уезжает, и вдруг защемило сердце. Какая-то нереальная тоска ворвалась в душу, как будто он видит её в последний раз.
В начале декабря объявили, что сломавшего ногу инструктора к концу месяца выпишут. А так как в части не было свободных должностей, полковник подал рапорт о переводе Садовского в другую часть. С этого дня Владлен стал жить как на иголках. Ему не хотелось, чтобы вернули туда, откуда он начал. Надежда оправдалась, но теперь Садовский не знал, что хуже: вернуться под крыло толстого и вредного полковника Свиридова или уехать в другую учебную часть.
Третьего января его вызвал к себе начальник части.
— Здравия желаю, товарищ полковник, вызывали, — отрапортовал Владлен, стоя по стойке смирно.
— Здравия желаю. Проходите, Владлен Валентинович, присаживайтесь.
Кабинет начальника части представлял собой довольно большое помещение. Два стола поставленные буквой «Т», множество стульев, стеллаж с папками и карта района на стене. Владлен присел на один из стульев поближе к начальнику.
— Пришли документы о твоём новом назначении, Владлен Валентинович. Полетишь в Дагестан. Там на одном из полигонов учебка. Заступишь под командование Капитана Никольского. Он со своими желторотиками через неделю в Чечню отправляется. Вот так, Владлен, отправляют тебя воевать. Наверху посчитали, что ты со своими навыками там нужнее, — грустным голосом сказал Дружинин.
— Когда выезжать, Алексей Сергеевич, — спокойно ответил Владлен.
— Завтра в два часа дня туда вертушка полетит, вот с ними и отправишься. В двенадцать нужно к вертолётчикам явиться. А пока собирай вещи и прощайся с сослуживцами. Да, можешь матери позвонить. Я распоряжусь.
— Спасибо, товарищ Полковник. Разрешите идти.
— Иди. А я пока твои документы подготовлю.
Владлен не сразу пошел в кабинет связистов. Он долго думал как обо всём сказать маме. Да и утро ещё, наверняка она на работе. Разволновавшись, Садовский не вспомнил даже, что сейчас каникулы. Решив, что со звонком успеет, он пошёл собирать немногочисленные вещи.
***
Ирина весь день провела в постели. Что-то сердце снова заболело, и давление поднялось. Хорошо хоть были каникулы, и не нужно идти на работу. Вечером, как всегда, забежала Ольга. Это уже стало определённым ритуалом — после работы не сразу идти домой, а навещать Ирину. Садовская, как обычно, поставила чайник, чтобы немного поболтать с подругой. В последнее время было так одиноко.
— Ты бы хоть мужичка себе какого завела, — сказала Ольга, разворачивая конфету.
— Какой мужчина, о чём ты говоришь. На меня ещё год назад перестали смотреть, — отмахнулась Садовская.
— Это потому, что ты себя запустила. Без макияжа, вечный старушечий пучок на голове. Одеваешься, как бабка старая. Извини, конечно, за такие слова. Но кто тебе ещё скажет правду как не я.
— С моими болячками ещё и хорохориться. Кто знает, что будет завтра. Вот сегодня сердце что-то ёкает. Работает, как старый проржавевший мотор автобуса, — грустно улыбнулась Ирина.
Неожиданно раздалась трель телефона. В квартире было два параллельных аппарата. Один на кухне, другой в комнате.
— Погоди, Оль, междугородный звонок. Странно. Алло.
— Мам, здравствуй. Это я Владлен.
— Сынок, ну как у тебя дела? — просияла Ирина.
— Хорошо, мам. Я вот что звоню. Ты мне по этому адресу больше не пиши. Я приеду на новое место и сам напишу, как со мной связаться.
— Тебя переводят?
— Да. Только ты не волнуйся. Я сначала в Дагестан лечу, а потом в Чечню.
— Ка-ак это?! — заикнулась Ирина от шока, — там же война, Владлен!
— Приказ, мам. Ты же знаешь, в армии приказы не обсуждают. Я буду писать, обязательно. Сейчас просто разрешили прямо из части тебе позвонить.
— Как же так, Владлен. Нам же сказали, что единственного ребёнка забирать на войну не будут, — по щекам Ирины потекли слезы.
— Ты больше телевизор смотри. Они тебе ещё и не такой лапши на уши навешают. Мам, прости, я долго не могу разговаривать. Прости меня, мам.
— Не за что мне тебя прощать. Самое главное будь начеку там и вернись живой.
Ирина попрощалась с сыном и, положив трубку на рычаги, посмотрела на подругу.
— Его воевать отправляют, с этими боевиками проклятыми. Господи, Оля, как выдержать всё это, — Ирина положила валидол под язык.
— Я же говорила, нужно было сказать о своей болезни. От больной матери, поди бы, не забрали.
— Толку теперь об этом говорить. Кто же знал, что будет война, — из глаз всё лились слезы, а лицо стало мертвенно бледным.
Неожиданно Ирина схватилась за сердце.
— Сейчас, подруга, я скорую вызову, — Дронова уже набирала номер скорой помощи.
Врачи приехали через десять минут и увезли Ирину в больницу. Когда её выносили из квартиры, она слабеющей рукой взяла ладонь идущей рядом подруги.
— Оля, он на войну едет, понимаешь. Он должен быть собранным и внимательным, а не отвлекаться мыслями на больную мать. Сообщишь ему, что меня скорая увезла и ты мне больше не подруга, — хрипло прошептала Садовская.
— Ну не геройству ты, Ир, а.
— Герой — это он. Он родину поехал защищать, а я должна оберегать его покой, чтобы он живым вернулся, — заволновалась Ирина.