Рождество в Шекспире (ЛП)
— Хм-м-м, — сказала я скептически. — Внезапно Бартли заполонили жестокие убийства. А ты пытаешься найти пропавшего ребенка. Это просто совпадение.
Он посмотрел на меня взглядом, означающим, что он обдумывает эту мысль: то был косой взгляд, глаза блеснули, оценивая мое настроение.
— Имя бездомного — Кристофер Дэрби Симс.
— Ладно, я буду кусаться. Откуда ты это знаешь?
— У меня есть здесь связи в полицейском управлении.
Я тревожно задумалась, был ли это один из старых приятелей Джека, или Джек подразумевал, что подкупил полицейского. Или возможны оба варианта.
— Так эти связи могут показать записи врача?
— Я не могу просить так много. Прощупываю почву. Ты все еще брезгаешь лягушками? — спросил Джек, слегка улыбаясь уголками рта.
— Чендлер Макадо.
Джек поднял уголок занавески, всмотрелся в холодный день и удручающий двор мотеля.
— Вчера я зашел в полицейский участок. Как только упомянул твое имя и довольно толсто намекнул, что мы с тобой достаточно близки, Чендлер разговорился со мной. Он поведал мне захватывающие истории о ваших подростковых годах. — Он старался улыбаться не слишком широко.
Пока Чендлер не рассказал ему о более поздних.
— Я не могу даже вспомнить, какой я была тогда. — И я говорила буквальную правду. — Я могу вспомнить какие-то затеи, в которых мы участвовали, — сказала я, слегка улыбаясь. — Но ни за что в жизни не могу вспомнить, что я тогда чувствовала. Думаю, слишком много воды утекло. — Похоже на просмотр немого фильм про свою жизнь, не слыша звука или ничего не чувствуя. Я пожала плечами. Что было, то прошло.
— Я запомнил некоторые истории, — предупредил меня Джек. — И когда ты меньше всего ожидаешь…
Я затянула шнурки, по-прежнему улыбаясь, и поцеловала Джека на прощание.
— Позвони мне, когда что-нибудь узнаешь или захочешь, чтобы я помогла, — сказала я ему. Я почувствовала, что улыбка снова появилась у меня на губах. — Я хочу, чтобы это закончилось.
Джек кивнул.
— Я тоже этого хочу, — это слышалось в его голосе. — И потом я больше никогда не хочу видеть Терезу и Саймона Маклесби.
Я посмотрела на него, читая по лицу. Прикоснулась к щеке.
— У тебя получится.
— Да, я должен сделать это, — его голос был мрачным и пустым.
— Какая программа на утро? — спросила я.
— Я помогаю Дилу переложить пол на чердаке.
— Что?
— Я оказался в аптеке вчера после обеда, мы разговорились, и он рассказал мне, чем собирается заняться утром, как бы ни было холодно. Он хочет завершить эту работу до свадьбы. Поэтому я сказал, что ничем не занят, так как ты полностью погружена в свадебные планы, и что буду рад помочь ему.
— А заодно и задать пару вопросов?
— Возможно. — Джек улыбнулся мне в ответ той очаровательной улыбкой, выманивающей информацию у граждан.
Я поехала домой, пытаясь вспомнить свой путь через лабиринт.
Моя семья проснулась, Верена все еще дрожала, но ей было намного лучше. Пока меня не было, они провели собрание и решили довести свадьбу до конца независимо от происходящего. Я была рада, что пропустила его и решение приняли без меня. Если бы Верена отложила свадьбу, времени на расследование стало бы больше, но у меня имелось беспокойство, которое я не могла разделить с Джеком.
Я боялась, что если убийца доктора Лемей, миссис Армстронг и Мередит Осборн был одним и тем же человеком, то этот преступник не в себе. А человек, отчаянно пытающийся скрыть преступление, вероятно, убьет самое сильное связующее между собой и преступлением.
В этом случае Саммер Дон Макклесби.
С одной стороны, вероятным не казалось, что кто бы то ни было пошел на такие чрезвычайные меры, чтобы скрыть изначальное преступление — похищение, даже рассматривая убийство девочки. Но с другой стороны, это казалось даже очевидным.
Я не знала ничего, что могло помочь раскрыть это преступление. Что же я умею делать? Я знала, как убирать и как бороться.
Я также знала, где люди скорее всего спрячут вещи. Уборка, конечно, научила меня этому. Предметы могли лежать где угодно (хотя у меня был на примете список мест, где я бы проверила сначала, особенно когда работодатели просили, чтобы я не разыскивала тщательно какие-то потери), но спрятанные… это был другой разговор.
Так? Спросила я себя саркастично. Как это мне поможет?
— Сможешь, милая? — сказала моя мать.
— Что? — спросила я, мой голос был резким и отрывистым. Она застала меня врасплох.
— Прости, — сказала мама, ее голос ясно давал понять, что я должна была ответить на ее вопрос. — Я спросила, ты не возражаешь против того, чтобы сходить к Верене и закончить собирать вещи?
Я не знала, почему меня просили сделать это. Верена была слишком напугана, чтобы справиться сама? И это, как предполагалось, совсем не коснулось меня? Возможно, я витала в облаках, в то время как они обстоятельно раскладывали это на составляющие.
Верене, похоже, необходимы сон и отдых. И это незадолго до самого счастливого дня в жизни.
— Конечно, — сказала я. — А что насчет свадебного платья?
— О, мой Бог! — воскликнула мама. — Мы должны были забрать его сразу! — Бледное лицо мамы зарумянилось. Как-никак, свадебное платье находилось в опасности в той квартире. Оживленная этой внезапной срочностью, мама выставила меня в автомобиль и привела себя в порядок в рекордно короткие сроки.
Она последовала за мной к дому Верены и забрала платье лично, занося его в машину, как корону и скипетр королевской особы.
Я осталась одна в доме Верены со странным тревожным чувством. Будто я тайно копаюсь у нее в ящиках. Я пожала плечами. Я приехала сюда выполнить работу. Эта мысль была совершенно обычной, очень надежной, после всего, что мы видели в последнее время.
Я пересчитала коробки, уже лежащие у меня в багажнике и помеченные черным маркером Верены.
— Марта Стюарт, это — я, — пробормотала я и закрыла другую коробку, поставив у ближайшего шкафа. Шкаф с раздвижными дверями в крошечном зале Верены был почти пуст. Там лежал только комплект постельного белья и полотенца. Я предположила, что Верена уже вывезла остальное.
Как только я взяла первую стопку, стараясь не трясти простыни и сворачивая их, раздался стук в дверь. Я посмотрела в глазок на двери. Стучащий оказался блондином небольшого роста, красивым, с покрасневшими голубыми глазами. Он выглядел мягким и грустным. Я была уверена, что догадалась, кто это.
— Эмори Осборн, — сказал он, когда я открыла дверь. Я пожала ему руку. Он был из того сорта людей, которые мягко, бесхарактерно пожимают руку женщине, как будто боятся, что если пожмут со всей мужской силой, то сломают ей тонкие пальцы. По ощущениям как рукопожатие с тестом. У Эмори Осборна и Джесса О’Ши было что-то общее.
— Заходите, — сказала я. В конце концов, он владел домом.
Эмори Осборн шагнул через порог. Вдовец ростом где-то пять футов и семь дюймов [прим. пер. примерно 170 см], не намного выше меня. Очень красивый, голубоглазый. У него была самая безупречная кожа, которую я когда-либо видела у человека. В данный момент она порозовела от холода.
— Соболезную вашей потере, — сказала я ему.
Он посмотрел прямо на меня.
— Вчера вечером вы были в коттедже?
— Да, была.
— Вы видели ее?
— Да.
— Она была жива.
Я заерзала на месте.
— Да, — ответила я неохотно.
— Что она сказала?
— Она спрашивала о детях.
— О детях?
— Это все.
Он закрыл глаза, и на один ужасный момент я подумала, что он собирается плакать.
— Садитесь, — сказала я резко. Я направила его в ближайшее кресло, которое, должно быть, Верена очень любила, судя по тому, как оно стояло.
— Давайте я принесу вам горячего шоколада. — Я пошла в кухню, не дожидаясь ответа. Он остался с прошлой ночи, когда его мне предлагала Верена. Вот и он, на стойке, лежит вместе с двумя кружками. К счастью, микроволновая печь тут имелась, так что я была в состоянии вскипятить в ней воды. Я высыпала порошок. Не лучшего качества, но напиток получался горячим и сладким, а по виду Осборна можно сказать, что он нуждался в сахаре и тепле.