Ангелофрения

Ушел купец Набу-аплу-иддин, ушел представитель александрийского дирижаблеремонтного завода, ушел несолоно хлебавши купец Сунь Хо…
– Кахи! – Матвей Эльвен подхватил со стола колокольчик. По дому разнесся медный перезвон. – Кофе, коньяк, закуску, племяннице – красного вавилонского! – приказал он, когда в дверном проеме появилась фигура слуги. Повернувшись к Магдалине, Эльвен объявил: – Война войной, а ужин по расписанию.
Магдалина поглядела на настенные часы.
Почти восемь вечера… Два часа напряженной работы – будто кульминация суматошного и тревожного дня.
– Андрей отправился с «Ниневией» в Дендеру, – проговорил Матвей Эльвен усталым голосом. – Мансур – в дирекции воздушного порта, Кемплер – в мэрии, Вульф вылетел в Женеву, обратиться за помощью к северной гильдии. – Он потер лоб и продолжил: – Рахим в Фивах, Саддам и Тарек бросили все и помчали на юг вопреки моей воле: у Саддама в Абидосе была семья, а Тарек надеется, наверное, выкопать череп Осириса и продать его на черном рынке. А раньше казалось, будто у меня много помощников и дармоедов-заместителей! Где они все сейчас?
Магдалина пожала плечами. Ей было жаль, что Андрей тоже вылетел в зону бедствия. Как будто прочная основа, на которой зиждилась эта семья, неожиданно пошатнулась.
– Эмилия, увы, плохо владеет грамотой, – Эльвен потер лоб. – А посему… На какое-то время ты становишься моей правой рукой. Согласна?
– Безусловно, дядя, – кивнула Магдалина.
Кахи принес поднос с кофейным набором, двумя бутылками и блюдом с канапе. Из-за дверей послышался ропот посетителей.
– А что поделать? – Эльвен плеснул в свой кофе коньяку. – Мы здесь застряли надолго. Они – тоже. Весь юг – сплошные пустыни, без воздушного сообщения – никак. Ешь, тебе еще понадобятся силы.
Магдалина неопределенно мотнула головой. Есть действительно очень хотелось, но вместо вина она бы предпочла бодрящий запах нюхательных солей. Хотя красное вавилонское было отнюдь недурственно на вкус.
– Роланд вылетел в Абу-Симбел, – сказала она, подойдя с фужером к раскрытому окну. Ночной ветерок игрался ветвями сандаловых деревьев. Павлин на лужайке красовался опахалом хвоста, в свете газового фонаря его перья как будто мерцали, источая сиреневую дымку. Вроде все было как всегда. Но стоило поднять взгляд… Снова – розовое, воспаленное свечение на юге. Мерцающие струи энергии, вырвавшиеся из-под земли, никуда не делись. Они навевали ощущение потустороннего пристального взгляда, направленного в душу каждого смертного.
– Я слышал… – дядя Матвей осекся, прочистил горло и договорил: – Старина Мосдей обеспечил его этим контрактом.
Вино рубинового цвета перелилось через края фужера. Крупные, похожие на кровь капли забарабанили по белому с синеватыми прожилками мрамору подоконника.
– Это очень выгодный контракт, – поспешил развить Эльвен. – Напрасно ты недолюбливаешь весельчака Юджина. В лихую пору нам нужно сплотиться и действовать сообща. Ронсевальский и Мосдей – это люди чести, они ведут дела как джентльмены…
– Дядя, не сватайте мне Мосдея, – проговорила Магдалина, и голос ее был сух и горек, как полынь. – Я прошу вас, мне очень непросто, – она посмотрела на пятно, розовеющее на юге. Туда ушли лучшие дирижабли гильдии, туда отправились лучшие экипажи… – Роланд обязательно вернется. Спасет тех людей из Абу-Симбела и вернется в Мемфис. Я буду вам помогать, и он – тоже. И Андрей вернется, наша семья будет процветать. Она станет еще влиятельнее, чем прежде!
Матвей Эльвен не стал спорить, хотя глухое отчаяние Магдалины искажало смысл ее бравурной речи.
– Как скажешь, дорогая, – поспешил согласиться он, опасаясь, что грянет истерика. – Только Роланд не людей спасать отправился. Жрецы храмов Рамзеса и Нефертари зафрахтовали «Тион» для эвакуации содержимого сокровищниц. Очень выгодный контракт, уверяю тебя, – дядя пригубил кофе, – у Роланда хватка настоящего коммерсанта. Культурное достояние Старого Царства не имеет цены.
Магдалина молча осушила фужер и поставила его на подоконник.
– Что ж, дядя, мы достаточно отдыхали. Давайте продолжим работу, пока эти люди не вынесли двери вашего кабинета и сами не подписали нужные им бумаги.
– Узнаю упорство своего брата, – одобрил Эльвен. – Это ведь уму непостижимо: каждую ночь смотреть в трубу увеличения на звезды. И летом, и зимой. Зимой, помню, у вас нереально холодно! Что он там искал? Ответ на главный вопрос вселенной?
– Ангела, дядя, – Магдалина подошла к «секретарскому» столу, поглядела на письменные принадлежности: их блеск показался ослепительнее полуденного солнца. Она все-таки очень устала. Поймав недоуменный взгляд Матвея Эльвена, Магдалина пояснила: – Ангела, живущего среди звезд, о котором я рассказала ему давным-давно.
Тьма заволокла юг. Словно за горизонтом притаилась гигантская рассерженная каракатица, источающая днем и ночью без отдыха и сна мерзкую иссиня-черную сепию. Как растекается по воде нефтяная пленка, так расползался дым по горячим небесам над Новым Царством, заслоняя солнце. На землях, скрытых под пеленой вулканического дыма, время остановилось. От Абидоса до Большого Оазиса – жаркая, пронизанная розоватым свечением ночь. Ночь утвердилась в своих правах, и ход солнца по небосводу ей больше не указ. Вечная тьма отвоевала плацдарм в мире.
Серая вьюга кружила над барханами. Сухие, источающие запах серы и нечистот хлопья заметали улицы городков и поселков, железные дороги, арыки и оазисы, оседали грязными каракулевыми шапками на плоских крышах домов и на кронах пальм.
И никого живого. Кто успел спастись – давно уже далеко отсюда. А от кого отвернулась судьба – тот под ковром из праха, чья мягкость и легкость – обман.
Возвышались брошенные посреди улиц паромобили, их дымовые трубы выглядели точно надгробные камни. Сквозь наносы пепла просматривались очертания трупов застигнутых врасплох ездовых животных. А еще среди серой круговерти мелькали перья, много перьев: это все, что осталось от птиц, которые так и не смогли вырваться из воцарившегося царства вечной ночи.
«Зефир», «Ниневия» и «Тион» – тяжелые дирижабли гильдии, воздушные судна последнего поколения – летели над мертвыми землями. Их отделяли друг от друга десятки, а то и сотни миль, но они были первыми, кто дерзнул пересечь зону бедствия по воздуху.
На высоте пяти тысяч футов видимость была близка к нулевой. Ветер, дувший из сердца опустошенных территорий, настойчиво пытался сбить дирижабли с курса. Среди черных клубов то и дело вспыхивали ослепительные молнии, пепел застилал иллюминаторы.
– Вниз на полторы тысячи, – приказал капитан Ронсевальский.
Видимость сразу улучшилась. Из мглы прорисовались очертания холмов, русло пересохшей реки и поселок, протянувшийся на несколько миль, точно набор невзрачных камней, нанизанный на нить железной дороги.
– Мадхукар, – произнес капитан название поселка. – Славный хмель рос на окрестных полях. Помните, Грег? – обратился он к вахтенному помощнику.
Вахтенный помощник свои приключения в Мадхукаре помнил плохо, это говорило о том, что пиво из здешнего хмеля в самом деле некогда пришлось ему по вкусу. Однако безжизненный пейзаж внизу полностью отбивал желание шутить или же предаваться приятным воспоминаниям.
– Да, капитан, – ответил он без лишних слов, и сейчас же покосился на оживший ряд циферблатов. – Капитан, докладывает пост наблюдения. Курс пятьдесят четыре, расстояние – двадцать миль. Кому-то не повезло…
Роланд подошел к иллюминатору, поднес к глазам бинокль.
Внизу, на мертвом берегу пересохшей реки, темнел остов потерпевшего крушение дирижабля. Его оболочка была разрушена, могучие шпангоуты, точно китовые ребра, торчали наружу. Сквозь муть загаженного хлопьями пепла иллюминатора вид небесного гиганта был особенно жалким и удручающим.
– Держим курс, – бросил капитан Ронсевальский. – Машинному отделению – добавить двадцать узлов. Нужно поскорее пройти это гиблое место.